- Ну и имечко, для такой твари! Где ты, мразь? – Охотник еще раз огляделся: устрашающая маска, напоминавшая тигриную морду, испускала какие-то звуки – менялся спектр принимаемых лучей, - он пытался разглядеть его в этой бесконечной темноте…
Ночь облачная. Кто бросил столько пороха на небо? Скоро, наверно, тот же безумец метнет беспощадную искру, и над Мертвым Краем раздастся взрыв, всполохнет многовольтный голубой левиафан, и снова прольют слезы ангелы смерти; всегда долгожданная, но ядовитая влага коснется бездыханного тела земли и, растворив остатки чьих-то костей, смоет с ее почерневшего лица невинный багрянец. Все будет как всегда – мертво и красиво...
Мертво было и в Древних Развалинах. Сартр не взял всех приборов, от этого нервничал: ружье в руках дрожало, весь вспотел, - он сейчас беспомощен перед ним, потому что, как бы ни старался, ни черта не разглядеть!
Эпсилон знал, чувствовал, выжидал момент, чтобы впиться в горло дикому врагу. Темнота? Она текла у него в жилах, он принимал ее миллионы раз в день сухими таблетками, шаря последние года по Развалинам Края; она не выдаст его. Он улыбнулся, обнажив зубы-лезвия и тихо-тихо без малейшего шороха по голым камням начал пробираться к охотнику.
Сартр не мог даже звать на помощь – рацию выключил, чтобы зверь не услышал, - так было больше шансов хотя бы выжить.
- Эпсилон, Эпсилон…Эпсилон…- крутилось у него в голове, - Зачем зверю имя? – Сартр мог запросто выйти отсюда, ведь так близко выход! но это было бы безумием: костюм не выдержит перегрузок, если пойдет здешний дождь. Он чувствовал, что зверь рядом.
В самом деле, Эпсилон был в половину шага от охотника. Запросто мог сию минуту убить, не раздумывая…
Ночь… Когда-то Мертвый Край цвел, здесь росли дикие розы, а, спустившись в то время с этого холма, можно было бы прийти к морю. Однажды оно превратилось в кровь, цветы в долю секунды рассыпались, став пеплом, свежий воздух свернулся ядом, они стали зверьми…
Ночь…Смотрели ночью в небо? Эпсилон всегда смотрел. А теперь он просто не верил глазам! Это была Ночь, заметив ее случайно, он, позабыв обо всем, безумный кинулся к входу в развалины! Такая ночь! За много лет такая… он сидел на стылых камнях в подземелье древности и плененный одинокой сиреной, готов был даже снять свой биологический шлем, лишь бы увидеть ее своими собственными глазами! Сердце билось и стонало, Эпсилон трясся от восхищения, роняя слезы: много, очень много лет она путешествовала, совершенно не открывая своего лица, в расплату за великие глупости... так прекрасна она, так в одиночестве своем близка и родна!..
Охотник обомлел: зверь сам выскочил, прям у него из-под носа и, метнув куда-то в сторону, оказался у выхода – там было светлее, и он отчетливо видел, как Эпсилон, сидя к нему спиной, находился у входа в Древние Развалины.
- Тупая скотина!- Словно сумасшедший рассмеявшись, охотник немедля выстрелил, потом, подбежав, еще и еще… и еще, он знал, что у зверя две кожи…
Но даже умирающий, Эпсилон, булькая кровью, что хлестала изо рта, все повторял:
- Как ты прекрасна! Как прекрасна! Прекрасна!.. – ему довелось увидеть спутницу его рода, что еще из покоен веков вызывала восторг его предков, это стоило всего, всей его жизни.
Сартр, довольный собой, и, как ему от чего-то казалось, своей хитростью, решил снять с добычи первую шкуру, чтобы на месте отметить победу, полакомившись вкусным мясом и только потом остатки отнести в Племя. Он достал нож и аккуратными движениями, как его учили, взялся за дело.
Полумертвый Эпсилон вдруг вздохнул! да, именно вздохнул, без всяких бактериальных биофильтров, настоящим, свежим, живым воздухом. Охотник-дикарь, должно быть, снял с него шлем, но ведь Эпсилон первый, кто сделал это за многие сотни лет! Теперь не было надобности в биоскафандре, но… но главное, на что он продолжал смотреть стекленеющими глазами, туда, в небо, где миллионы лет Море Спокойствия хранит в молчанье свою тайну…
Сартру показалась уродливой вторая шкура Эпсилона: всего два глаза, устремленных куда-то вверх, всего две руки, ноги, и всего один рот, - ему даже стало непосебе – в первой шкуре зверь куда приятнее.
Может, из-за необычайного воздуха Эпсилону удалось еще, последний, раз сделать настоящий вдох; это тут же заметил охотник и, на секунду придя в смятение, наверняка ударил несколько раз ножом в горло.
Сартру было интересно, куда Эпсилон все смотрел, и его четыре пары глаз с любопытством повернулись в ту сторону: небо стало от чего-то не такое, какое было только несколько минут назад, еще и какой-то огромный желтый пятнистый камень повис… Не нравилось все это охотнику из Племени. Он поднял тело Эпсилона и быстро побрел куда-то прочь…
- И зачем зверю имя?!
4 января 2004 г. |
