Ты хочешь знать, что за темное пятно маячит на той стороне улицы – это не пятно, - ты скоро подойдешь поближе и увидишь, что это очень старый сморщенный человек. Ты спросишь, почему вокруг него носятся полчища мух, – это не мухи, это мысли. Ты спросишь, почему он такой страшный – он не страшный. Он просто такой есть. Ты спросишь, почему его зовут Старый Иеремия-Четыре-Кроны, - сейчас я тебе расскажу.
Старый Иеремия-Четыре-Кроны появляется на улице каждый полдень, он встает в круг тени дерева или дома и становится почти незаметным. И когда ты в рассеянном и немного радостном настроении проходишь мимо него, и когда ты в грустном и тоскливом настроении проходишь мимо него, и когда ты отягощенный заботами и вопросами проходишь мимо него, просто когда ты молодой и красивый проходишь мимо него, он внезапно возникает из тени и встает на твоем пути, он смотрит на тебя своими пронзительными желтыми глазками и говорит скрипучим старым голосом, - молодой человек, я дам тебе одну крону, если ты проводишь меня до той вон улицы, я слишком стар и плохо вижу, и немного боюсь современных улиц, – и хватается за твой локоть крючками пальцев. Ты говоришь, что тебе не нужна его крона, ты проводишь его просто так, все равно тебе в ту же сторону, – и вы идете медленно-медленно, и он рассказывает тебе, что вот когда он был совсем маленьким, то здесь….
А ты идешь, ведя его по улице и совсем не слышишь того, о чем тебе рассказывает Старый Иеремия-Четыре-Кроны, и думаешь о своем. Вот, например, о том, какая древняя гравюра, просто сокровище, выставлена в витрине этого магазинчика со всякой рухлядью, а у тебя, как назло, нет ни гроша… Но тут в твои мысли плавно вливается голосок Старого Иеремии-Четыре-Кроны, который говорит тебе – я дам тебе крону на эту прекрасную гравюру, я стар, и мне скоро помирать, и не возьму же я в могилу свои деньги, только ты в благодарность будь добр, проводи меня чуть дальше, во-о-он до того дерева на во-о-он той улице. Он сует тебе в руку золотую крону, и ты покупаешь для себя чудесную редкую гравюру. В твоей голое мелькает, что прогулка со старым чудаком – вовсе не самая неприятная плата.
Вы идете дальше, а Старый Иеремия-Четыре-Кроны все бормочет то утихающим, то взвизгивающим голосом о чем-то. Когда вы проходите мимо хлебной лавки, из нее невыразимо заманчиво тянет свежайшим хлебом, мягчайшей сдобой, только что сваренным шоколадом, – и ты понимаешь, что очень хочешь есть, ты голоден, как волчья стая, но у тебя нет, совсем нет денег. Но тут Старый Иеремия-Четыре-Кроны протягивает тебе вторую крону и говорит, хитро улыбаясь, – я знаю, что такое волчий голод, молодой человек, на тебе крону, пойди, поешь, сегодня у булочника исключительно вкусный хлеб. И ты идешь в хлебную лавку и наедаешься там до отвала коржиков, саек и свежих пирожных, съедаешь целый кулек засахаренных фруктов и выпиваешь три кружи горячего шоколада. Наконец, ты выходишь на улицу, где ждет тебя улыбчивый старик, и с ужасом понимаешь, что проел целую золотую крону, но ничего не оставил своему спутнику. Старый Иеремия-Четыре-Кроны говорит тебе добрым голосом – не надо, молодой человек, не беспокойтесь, я слишком стар и давно потерял где-то свое чувство голода. А в ответ на мою доброту полезно гулять пешком. И вот ты с гравюрой подмышкой одной руки и с трескучим болтуном на локте другой идешь на тот конец города, хотя тебе, собственно, надо на другой.
Магазинчики сменяются жилыми домами, жилые дома – складами и рабочими постройками, те опять сменяются магазинчиками и лавочками, низкими домиками – деревьев все больше, - скоро конец городу и конец вашей прогулке. Когда вы проходите мимо очередной витрины, то в ней ты замечаешь прекрасный твидовый костюм, костюм, который так тебе идет, костюм такого цвета, о котором ты мечтал, и стоит этот костюм всего одну крону. Старый Иеремия-Четыре-Кроны протягивает тебе третью крону и подталкивает к дверям лавки старьевщика, где непонятно каким образом оказался новый твидовый костюм. Ты входишь внутрь под звон колокольчика и уже собираешься попросить костюм на примерку, когда замечаешь в углу слепую бабку с замызганным мальчишкой на коленях, который грызет черный сухарь. И твоя третья крона прячется в ладони чумазого ребенка. Ты выходишь под звон колокольчика и слышишь слова бабки – тебя осеняют ангелы, добрый прохожий, тебя осеняют ангелы…
Старый Иеремия-Четыре-Кроны видит, что ты без костюма и без третьей кроны и говорит лукаво – ты очень добрый юноша, у тебя нежное сердце, раз ты такой отзывчивый, расскажу я тебе правду – видишь ли, я, Старый Иеремия-Четыре-Кроны, слишком долго живу на свете, и у той водокачки у меня назначено свидание со Смертью. Проводи меня еще немного, потому что умирать все равно страшно, ты поддержишь меня. И вы идете дальше. Когда до водокачки остается несколько десятков шагов, Старый Иеремия-Четыре-Кроны останавливается, смотрит на тебя своими желтыми пронзительными глазками и говорит – у меня последняя просьба к тебе, я дам тебе четвертую крону, она последняя, через четверть часа я умру, так позволь мне, - я давно не различаю цвета и контуры, - только серые пятна, я забыл, что такое быть молодым, позволь мне только на минутку попрощаться с миром твоими глазами, позволь мне на минутку примерить твое лицо, побыть в твоем теле – и он протягивает тебе четвертую крону, а ты как в трансе, отдаешь ему свое лицо, ты видишь, как он надевает твое тело, как он становится тобой, а ты оказываешься им – и тут Старый Иеремия-Четыре-Кроны, теперь уже ты, с веселым смехом отскакивает от тебя, бежит к шоссе, ловит машину и уезжает, а ты идешь последние несколько шагов к водокачке, где тебя ждет Смерть. Она протягивает тебе четыре кроны, рассыпает вокруг тебя темные точки мыслей, и ты идешь дальше, Старый Иеремия-Четыре-Кроны.
25 января 02 г |
