Отсюда, с вершины, намного лучше видно, что происходит вокруг. Справа раскинулся темно-зеленый лес, а слева озеро блестит перламутром. В его воде отражается небо, и кажется, что оно не вверху, а под водой. Лес неустанно движется. Дышит. Зеленая поляна раскрашена пестрыми точками цветов. Нетронутая красота радует глаз, заставляет сердце биться чаще, не дает покоя…
Солнце в зените. Тени от бегущих облаков медленно ползут по поляне, лениво огибая все холмы и низины, а когда луч снова освещает траву, она радостно вспыхивает салатным. Ветер скользит по волосам, ероша их, тихонько свистит в ушах, а иногда замолкает, и в эти минуты слышно, как где-то журчит ручеек, щебечут птички, и чей-то приятный голос говорит: «Проснись…». И снова: «Проснись…», повторяет голос. А потом почти кричит: «Проснись!!!»…
Я встрепенулся, открыл глаза, и увидел перед собой лицо Павла Ивановича. Он с укором смотрел на меня и качал головой, а мне ничего не оставалось, как, широко открыв рот, зевнуть. Я вскочил на ноги, и начал оправдываться. Мол, так получилось, трудная неделя, и такого больше не повториться. Он еще раз покачал головой, развернулся и пошел вверх по лестнице, и, не оборачиваясь, попросил меня зайти к нему, как только окончательно проснусь.
Я хихикнул и оглянулся. В холле все было как обычно. На кушетке сидел серьезный паренек с газетой. Неподалеку от него, возле автомата, сняв трубку, девушка набирала номер. Швейцар посмотрел на меня, подмигнул, а потом сделал серьезное лицо, и отвернулся. Уборщица усердно отдирала жвачку с пола. Несколько человек ожидали лифта.
Сегодня мне предстоит серьезный разговор. Это первый раз, когда меня застали на посту спящим. Но если я поступил так сегодня, то вполне возможно, что я занимаюсь этим регулярно, обратное доказать невозможно. Хотя нет, возможно, если поменяться местами с начальником, или заслужить его благорасположение. И что я ему скажу? Это не я! Не пойдет. Хотя, зачем вообще что-то придумывать. Что скрывать? Виноват, заснул на рабочем месте. Пойду, сдамся с поличным. Он поймет, ведь сам когда-то был молодым, и не так давно, и наверняка помнит, что ночью спать уж никак не хочется, зато днем за это приходится платить.
Каждая ступенька приближала меня к чему-то. Или к концу, или к началу. Одно из двух. Либо он меня поймет и простит, либо не поймет и не простит, хотя может еще понять и не простить, или простить, но не понять. Но все это не существенно. Сути это не меняет.
Поставив ногу на последнюю ступеньку, и оторвав взгляд от носка туфля, я поднял глаза и увидел его. Это был представительный молодой человек лет двадцати восьми, с серьезным, но в то же время улыбающимся лицом. До боли знакомым лицом. Он внимательно смотрел на меня. Смотрел на каждую складку моего пиджака, всматривался в мое лицо, а я так и стоял: в позе модели. Оставалось только положить руки в карманы, и запрокинуть голову. И не мог шелохнуться. Просто мне не хотелось отрывать его от сосредоточенного созерцания.
Я никак не мог понять, чего он хочет от меня, и зачем так вглядываться в простого служащего гостиницы, таких тысячи. Но он просто не мог оторвать глаз. Создавалось впечатление, что я был первым человеком, которого он увидел за последние пять, нет, десять лет. Он изучил каждый миллиметр меня, а сейчас, вытянув руку, и широко улыбаясь, приближался ко мне.
«Привет, Сашка!», - сказал он. Я почти что узнал этот голос. Голос, который радостно кричал «гол!» на спортивной площадке, который рассказывал о том, что все обязательно будет хорошо, и что нужно только верить в то, что все получиться. Это точно он. Только немного побитый и испытанный временем, потрепанный, но все такой же по-детски счастливый. Костя! Конечно это он.
Я не мог выдавить из себя ни слова, только мог схватить его за руку, и обнять покрепче. Из глаз текли слезы. Десять лет назад в его день рождения я сказал ему, что не буду с ним разговаривать, развернулся и ушел. А через пару недель он с родителями уехал в США. Я ничего о нем не слышал с тех пор, и уже начал забывать его. А он помнил.
Он как будто не мог поверить, что я перед ним: он держал меня за плечи и смотрел в глаза, из которых лились слезы. А потом улыбнулся и сказал: «Расскажи! Десять лет! Как ты оказался в этой гостинице? Я тебя еле нашел! Думал, что ты уже давно взял псевдоним, и покорил страну своим романом!». Я все глядел на него. Такого доброго ко мне, как тогда…
«Романом не покорил еще, но если меня сегодня уволят, то мне нечем будет больше заняться, как только роман писать. Или лучше трагедию». Он удивленно посмотрел на мой бейдж, и попросил объяснить ситуацию. Я рассказал, как сладко спал, как во сне услышал голос, и что было дальше, он даже рассмеялся, и сказал, что терять мне нечего, и что нужно идти ва-банк, нужно вставать с колен и становиться на ноги…
…Машина бежала по раскаленному асфальту, оставляя темный след и небольшие ямки от колес. Медленно затормозив, шофер остановился возле парадного входа. Швейцар открыл дверь, вопросительно посмотрел на меня, а я подмигнул ему, потом сделал серьезное лицо и отвел взгляд. Уборщица тщательно мыла пол, возле автомата стоял какой-то парень, а на кушетке никого не было. За гостиничной стойкой сидел мужчина, выглядел он ответственно, и всем своим видом обещал не спать на посту.
Я поднялся по ступенькам, которые когда-то отделяли меня от неизвестности. Открыл дверь, за которой сидел Павел Иванович. Увидев меня, он вскочил, поправил волосы и расплылся в фальшивой улыбке. Может, он вспомнил то же, что и я, только теперь все иначе, а может, он и вправду думал то, что сказал.
«Добро пожаловать! Как приятно вас снова видеть!», - сказал он. |
