Его звали Лой. И он любил жить. Каждое утро его начиналось с какой-нибудь причуды. Иногда он выходил на улицу и улыбался людям. Иногда покупал что-то вкусное, и шел в парк, там на лавочке находил кого-нибудь: сонного, грязного, страшного, того, к кому никто кроме него не подойдет. И угощал его. И рассказывал ему, как он любит, когда светит солнце. Как он любит смотреть на радугу после дождя, и как он видит больше полос радуги, чем все остальные.
Он жил в тихом городке. Недалеко от его дома текла небольшая речушка: грязная, мутная. Когда ему становилось грустно, он ходил к речке. Ходил и смотрел в нее, и с кем-то разговаривал там. Многие считали его странным, но любили его за его доброту. Потому что не всякий так как он, мог утешить, не всякий мог выслушать и понять, да и подсказать не всякий мог так хорошо, как он.
Он не любил шумных компаний. Не любил разговоров ни о чем. Во всем старался видеть приятное, всем говорил хорошее, потому что плохого не видел, или просто не хотел видеть.
Часто он садился на бревно возле речки, и вглядывался в нее часами. Что-то бормотал, словно кто-то сидел рядом с ним. И он был уверен, что Кто-то действительно рядом. Ему никогда не надоедало сидеть. Может, будь у него больше времени, и если бы погода позволяла, он бы сидел здесь куда больше. И говорил бы с Кем-то, о ком почти никому кроме него ничего не известно.
Еще он любил аллею. Это была аллея прямо в центре города. Длинная, серая. По бокам – лавочки, фонари, редкие деревья. Он любил гулять по ней днем и ночью, утром и вечером. Не знаю, что он любил больше: сидеть возле речки, или расхаживать по аллее?
У него были друзья. Их звали так же странно, как и его: Марта, Вал и Севи. Они не часто виделись, потому как у каждого была своя странная жизнь, которую ни с чем нельзя сравнить. Может быть, поэтому они и дружили? Когда они собирались вместе, то более счастливой и шумной компании в целом мире отыскать было просто невозможно. У них были темы, на которые никто не отваживался говорить так, как они: просто, открыто, искренно.
Они могли расхаживать по улицам, опустив руки в карманы, не думая ни о чем, просто наслаждаясь компанией друг друга. Могли играть в слова, разделяя их на слоги, переставляя буквы, компонуя из получившихся слов предложения. Этого никто не понимал. Может, именно поэтому им и нравилось этим заниматься?
Лой не любил дождь. Он всегда любил воду, и ему нравилась сама идея дождя. Он понимал, что без этого никак не обойтись, и переживал дожди, сидя в коморке с ручкой и бумагой, делая непонятные никому заметки. И как только дождь прекращался, он облачался в любимую оранжевую куртку и спешил на улицу.
Марта жила как раз напротив него. Они часто ссорились, и в тот день у них тоже было не все в порядке. Марта, одевши свою любимую синюю юбку, взяв синий зонт, дождавшись окончания дождя, выбежала во двор. Перепрыгивая с дощечки на дощечку, она допрыгала сначала до окна Лоя, а потом попрыгала дальше. Достигнув калитки, она открыла ее и вышла, довольная тем, что наконец-то свободна от дома, и может насладиться любимой погодой (когда дождь уже прекратился, и люди начинали выходить из своих прибежищ) и побродить по улицам.
Лой, увидев Марту в окно, заметив, что дождь кончился, одел куртку и поспешил за ней. Но она шла быстро, и скрылась за углом, а когда Лой дошел до места, где в последний раз видел ее, ее уже и след простыл. Немного удивившись, но не расстраиваясь, он развернулся и пошел домой, зная, что Марта обязательно вернется, и обязательно зайдет к нему, только нужно немного подождать.
Так и случилось. На следующий день она пришла к нему с кружкой молока. Рано утром, и попросила прощения. Лой потер глаз и зевнул. Что говорить в таких случаях, он не знал, поэтому как всегда улыбнулся, взял молоко и сделал большой глоток. Потом поблагодарил Марту за этот прекрасный напиток, пригласил ее в гости. Несмелыми шагами она прошла в его маленький дом, и они уселись на диване, и начали свой странный разговор. Так прошло чуть больше часа. Потом зазвенел будильник, напоминая о том, что день рабочий, и им пришлось расстаться, договорившись о встрече вечером.
Весь день они только и думали, что о предстоящем вечере. Думали, что они будут говорить, как оденутся, какие песни будут цитировать, и куда они пойдут. Они даже не подозревали о том, что думали одинаково, что оба планировали посидеть на бревне у реки, потом пробежаться по аллее, зайти на стадион, побродить немного там, потом пойти в парк. Что оба думали об одних и тех же песнях, даже слова, которые они подбирали, были идентичными.
Но вечер прошел не по сценарию. Они просидели на бревне весь вечер, придумывая все новые и новые темы, и понимая, что уже скоро полночь, всё равно не хотели расходиться по домам.
Их отношения были немного странными, потому что они то проводили вместе дни и ночи напролет, то расходились так далеко, что становились просто чужими друг для друга. Им не нравилось это, но ничего сделать они не могли. Просто они были такими людьми.
Отношения Лоя с Валом были стабильными, потому что Вал был стабильным. Из всей их компании он был самым спокойным и молчаливым. А иногда он говорил что-нибудь такое, что все запоминали надолго. Он любил подбирать слова, к каждому человеку он подбирал какое-то характеризующее его прилагательное. Марта была солнечной, а Лой безоблачным.
Часто Вал прибегал к Лою утром, будил его, чтобы прочесть новый стих, или рассказ, который написал ночью. Лой учтиво слушал до конца, хвалил, а затем провожал друга за дверь, и снова укладывался спать, а потом ему снилось то, что только что читал ему Вал. Особенно ему нравилось засыпать после прослушивания стиха. Стихи в его голове превращались в цветы. Самые разные. Красные, желтые, синие, иногда – черные. Букеты, состоящие из тысяч, миллионов цветов. Иногда это были клумбы, иногда целые сады, а один раз просто одинокий тюльпан в старой треснувшей вазе. Лой любил рассказывать Валу, что ему снилось. Потом стихи переписывались, рассказы переделывались, и только после этой процедуры становились достойными для публичного просмотра или прослушивания.
Вал тоже не любил дождь. И никогда в жизни не видел радуги. Он носил очки. Никогда их не снимал. По городу он всегда ходил с книгой. Ходил медленно, а иногда останавливался прямо посреди дороги и начинал или смеяться, или бить себя по боку и возмущаться. А иногда, заметив интересное место, он доставал из кармана карандаш и делал пометку на полях. Его можно было найти или возле фонтана, или в библиотеке.
Летом, когда фонтан работал, над ним всегда висела радуга. Но Вал никогда не видел ее, а может, видел, но делал вид, что нет. А Лой часто отводил его недалеко от фонтана, и пальцем показывал, где радуга, а когда друг в очередной раз говорил, что ничего там не видит, он начинал рассказывать, сколько там цветов, и как она красива.
В библиотеке его все знали. Первым, кто получал новые книги был он. По утрам он стоял под закрытыми дверями библиотеки, и, если было холодно, пританцовывал. А иногда сторож видел его в окно и впускал вовнутрь, начиная рассказывать невероятные истории о Советском Союзе, иногда – о войне, а иногда – о последних мировых событиях. Ему всегда было интересно это. Несколько раз истории сторожа даже превращались в стихи.
Ему всегда было интересно, откуда у него берутся идеи. Когда он брал ручку, и начинал думать о чем-то, они приходили неизвестно откуда, и заполняли его голову, пока он не начинал путаться. Потом он останавливался, перебирал их, отбирал лучшие, и начинал писать. Писал, черкал, комкал листки, вскакивал и ходил по комнате, потом снова садился, иногда выходил на улицу и ходил, а утром бежал к Лою, будил его и читал ему новое произведение. А когда шел от него домой, снова удивлялся, откуда же берутся идеи.
Севи тоже любила жизнь. Может быть, даже больше, чем Лой, по крайней мере, он сам говорил именно так. Утром, услышав будильник, она вскакивала с постели и бежала к окну, чтобы узнать, чем ее сегодня порадует улица, какую погоду для нее сегодня приготовили.
А иногда она садилась возле окна и смотрела на людей. Смотрела, и удивлялась, почему они не улыбаются, пыталась угадать их мысли, а когда видела кого-то особенного, доставала фотоаппарат, и делала снимок. У нее было много тысяч фотографий. Но не на одной ее самой не было. Сотни людей, сотни лиц, ракурсов, мгновения, которые, может быть, без нее никто бы никогда не заметил. И о каждой фотографии она могла рассказать историю. Для каждого человека на фото у нее было своё имя.
Лой любил разглядывать фото. Среди сотен снимков он находил одинаковые лица, или просто похожих друг на друга людей, потом начинал сортировать их. Он даже придумал какую-то систему, но Севи сказала, что это глупо, и запретила ему заниматься «ерундой».
Еще Севи любила лето. Летом она надевала свои любимые желтые очки, распускала длинные светлые волосы, брала камеру и часами ходила по улицам. Она останавливалась возле причудливых афиш и интересных витрин, подолгу разглядывая их. Потом отходила и делала снимок, меняла ракурс и фотографировала снова. Так, пленка за пленкой, километры пластика превращались в кусочки разноцветной глянцевой бумаги.
Она тоже не любила дождь. Не любила, потому что снимки не получались. Однажды капля даже разбила ей объектив. Когда начинался дождь, она шла в ближайшее кафе, и там рисовала. Рисовала улыбчивых людей, солнечные дни, неизвестные города, а когда ничего не выходило, просто водила карандашом по бумаге. Но она никогда не забирала рисунков с собой. Всегда оставляла их на столах, или же заинтересованные соседи просили подарить им художество. Севи не любила смотреть на свои работы. Она не любила портить впечатление.
Вот такие разные, но одинаково не любившие дождь, они дружили. Каждый в городе знал их. Знал, где обитает каждый из них, но подойти к ним и просто влиться в их компанию никто не мог. Или не хотел. Может, все боялись? Или просто ни у кого не было времени. И никто не знал, почему они вместе, никто не понимал, что их объединяет. Наверняка, не то, что они не любили дождь. Еще тысячи людей не любят дождь.
Многие любят лето. Многие любят читать книги и ходить в кино, смеяться и проводить время с друзьями, писать стихи или рассказы, танцевать или петь, решать интегралы или составлять программы, паять схемы или шить одежду, делать прически или говорить по телефону, вести раскопки или читать лекции, воспитывать детей или вкусно готовить.
Многие носят желтые очки и синие юбку, многих трудно разлучить с книгой, или вытащить из библиотеки, многие будят друзей по утрам с докучливой идеей прочесть произведение, многие делают интересные фото, многие рисуют, многие видят радугу, и многие не видят ее.
Так много всего можно любить. А можно любить совсем немного, и это будет так классно, что от этого твоя жизнь действительно переживет переворот. Не так сложно понять это. Не нужно быть нобелевским лауреатом, и не нужно защищать диссертации на эту тему, не нужно быть самым умным, не нужно заканчивать философский факультет, для этого даже не обязательно иметь высшее образование.
Если бы я лучше знал Марту, то история бы началась так: «Ее звали Марта. И она любила жить». Если бы я больше общался с Валом, то я бы вставил его имя. А про Севи я знаю совсем немного.
Я думаю, что вместе они были именно поэтому. Потому что любили жить. И не боялись. Не боялись косых взглядов, в каждый новый день они не стуча входили, и проживали его не так, как предыдущий. И вечером не они чувствовали себя выжатыми, как лимон, а день, который они прожили. И именно поэтому в их глазах был странный огонек, и на их лицах всегда были улыбки. Поэтому их называли странными, но их это не трогало.
Они любили жить. |
