Снежно – белая…
Мертвым дыханием она скользила по моей коже во время моего печального полета. Я падал очень быстро, пока меня не поймали костлявые руки деревьев – ледяные пальцы с легкостью прошли сквозь меня, не оставляя никаких шансов на выживание. Я думаю, что умер бы сразу же, если бы не она…
Я висел, на каком – то очень старом дереве, проткнутый десятком его веток-копий; во мне еще оставались кое-какие силы, и я даже смог открыть свои обреченные глаза – очень хотелось наблюдать ее совершенную безжизненную красоту, хотя бы в последний раз.
Моя кровь лениво вытекала из десятков ран и ручьем сползала куда-то вниз по окостеневшим рукам моего палача, густея на морозе. Я знал, что она сейчас радуется, - слышал, как она громко пела нежным голосом вьюги,- но не моей смерти. Она радовалась тому, что наконец-то пробралась ко мне внутрь – к сердцу, венам, сосудам…я чувствовал растекавшийся по моим жилам холод у себя внутри, одновременно проникая во все ее тайны, и…я ликовал, что меня убивала такая красота!
Она – само совершенство, в ней нет ничего лишнего или недостающего. Она идеальна; я помнил, что еще вчера здесь повсюду была влага, слякоть, и осень своим грязным и унылым тельцем небрежно пачкала наши чувства, принося неуверенность и беспокойство, нагло воруя золото беспомощных перед ней деревьев, выпотрошенных ею до конца; отбирала последнее, что оставалось у нас с лета.
Но уже сегодня сюда ворвалась она, безвозвратно похоронив это все под своим снежно-белым телом. Тяжелой кипенной слезой, высушенной морозным ветром, она укрыла нас, вызывая чувство смятения и неопределенности...
Каждый раз своим приходом она обещала покой, как и сейчас, но очередной раз это оставалось лишь обещанием, при каждом порыве- вздохе простывшего ветра которое сухим песком слетало с крыш и стучало по стеклам окон. И каждый раз она возвращала меня к некогда мучившим и уже, казалось, забытым мною вопросам, на которые не было ответов.
Это всегда беспокоило меня, всегда сбивало с моего пути. Хотя она никогда не смеялась надо мной, а даже на самом деле хотела помочь; и в этих узорах-символах, что стылой рукой оставлялись на моих окнах, казалось, были ответы на все вопросы. Но я не понимал ее языка.
Она приходила и страстно вонзалась в мою душу, просясь войти внутрь, звала в безумный танец снежинок, страстно обжигая меня своими дикими поцелуями. Сотни раз она будила меня ночью своим невыносимым криком тишины; я подходил к окну, отодвигая шторы, и, забывая про все на свете, зачарованный ее колдовством, наблюдал, как она ослепительно ярким пламенем горела в бешеных хороводах, что тысячелетиями кружатся на Земле. Она звала меня, она хотела меня… всего - целиком и полностью, и…я больше не смог терпеть и ждать.
Я открыл свое окно и отдал ей себя без остатка. В те секунды моего сумасшедшего полета я подарил ей все свои мечты, фантазии, чувства; все свои мысли, вопросы и ответы, я ничего не скрывал от нее, а она от – меня, и мы оказались на редкость очень похожими…
Я чувствовал, как мои неподвижные глаза стекленели от ее дыхания – она была рядом со мной, как теперь будет всегда. Падал снег, укутывая мое беспомощное тело в неизменные тысячи лет шелка. Она смотрела на меня своими прозрачными глазами, примеряя бусы из капелек моей крови, и все повторяла: “Все хорошо, все будет хорошо… ”
Снежно-белая подхватила мой последний выдох и с невообразимой мне ранее скоростью унесла в свой полный сказок и волшебства мир, наконец-то принеся мне долгожданный покой…
Автор - Вэ.
27 октября 2003 г. |
