Со стороны дом смотрелся мрачно, даже угнетающе. Бетонная дылда подмигивала бликующими стёклами, накрывала пустырь тенью-лапой. Этот архитектурный урод бросался в глаза ещё издали. Морозов ежедневно видел дом, проезжая по шоссе, и каждый раз морщился.
- Смотри-смотри! – Ольга потянула его за рукав, когда они вечером вышли в лысый пустынный двор подышать. – Что там за жуткий человек? Это человек вообще, а?! Да вон же, вон, ну куда ты смотришь?
Морозов проследил за взглядом жены, присмотрелся. Старик, топтавшийся на тротуаре напротив входа в мусорную камеру, действительно был странным. Они въехали сюда месяц назад, и до сих пор такие экземпляры им тут не попадались.
Здание представляло собой 16-этажную «свечку» с похожими на бойницы окошками лестничных пролётов. По странной, если не сказать болезненной прихоти архитектора оно причудливо расширялось вверху, в районе чердака, и было похоже на воткнутый в грунт сорокапятиметровый бритвенный станок. Морозова это и отвращало и завораживало.
Старик заметил, что на него смотрят, и вдруг зашаркал в направлении супругов. Его ветхость и старообразность были какими-то преувеличенными, словно он сбежал со съёмочной площадки или из местного обкома КПРФ. Пожёванное жизнью лицо напоминало маску, спутанные седые лохмы кустились вокруг плеши на макушке. Вдобавок он был упакован в такое количество тряпья, что напоминал укрытый листьями кочан капусты. Прихрамывая, старик вытянул перед собой костлявые руки и зашлёпал губами. При этом его патлы вились в воздухе, а штанины надувались пузырями, несмотря на полное безветрие. Морозова передёрнула судорога омерзения, как будто к нему ползло многолапое, сотканное из чешуек и усиков насекомое.
- Эй, батя, - крикнул он, чтобы придать самому себе уверенности. – Ты чего тут забыл, э? Из могилы откопался что ли? Ну-ка шагай отсюда, людей не пугай.
Морозов покровительственно приобнял жену и махнул деду рукой, будто отгоняя муху:
- Иди, иди отсюда, понял? Тут двор, дети гуляют, - зачем-то добавил он, хотя на поросшем бурьяном пустыре никого, кроме них не было.
Особенно впечатляло Лицо. Выложенное из разноцветных плиток Лицо бесполого существа с плотно сжатыми губами и подбородком-глыбой. Оно почти полностью занимало глухую боковую стену дома. Глаза тревожно всматривались в городские ландшафты с высоты двенадцатого этажа, а закрытая не то волосами, не то банданой макушка упиралась в чердачный карниз. Никогда и нигде Морозов не встречал ничего подобного. Когда он издали увидел Лицо в первый раз, проезжая мимо, на весь остаток дня его нагнула труднообъяснимая депрессия. Чуть позже он научился находить в нём гармонию линий и особое гигантоманское очарование. Хотя при этом не перестал чувствовать исходящую от Лица неясную угрозу и враждебность. А через полгода купил в этом доме квартиру.
Старик подковылял ближе, почти вплотную. Ольга юркнула за спину мужа, брезгливо передёрнувшись. Морозов попробовал сверкнуть ухмылкой эмира, могущего казнить и миловать, но, кажется, получилось не очень убедительно. Незаметно для самого себя он даже отступил на шаг назад. Из рукава деда как телескопическое дуло выдвинулся скрюченный восковой палец. Старик свирепо ткнул этим пальцем в пространство.
- Моя хижина…, - скрипуче заявил он, кривясь и скаля гнилые клыки, будто перед ним стоял захватчик. – Она была тут, на этом месте.
- Да ты чё? – натужно хохотнул Морозов и отступил ещё на шаг. – Как видишь, её здесь нету. Надо было лет двести назад приходить. Опоздал ты, отец, опоздал.
Старика, однако, не так просто было сбить с толку.
- Она была тут, - с пугающе неотличимой интонацией повторил он, продолжая теснить Морозова. – Потом приехали такие, как ты. У них были машины на гусеницах и живые молоты. Хижину снесли и выстроили здесь дурную башню.
Ископаемое чудовище зыркнуло глазищами куда-то под крышу дома и нацелило на Морозова палец, напоминавший жало:
- Ты… - визгануло чудовище. – Ты…
Сразу за домом был крутой берег грязненькой илистой реки. Собственно, дом и стоял на самом обрыве – рядом с пожарным выходом и отмосткой была только пара метров ровной поверхности. Дальше к пахнущей стоками реке сбегал склон. Выбор этого места как площадки для возведения здания в своё время долго мусолила общественность. Департамент архитектуры ссылался на прогнозируемую плотность застройки микрорайона, козырял сверхустойчивостью фундамента и всей конструкции.
- Так ты знаешь, что бывает с тем, что вырастает не на своём месте? – дед зашипел, дохнув в лицо Морозову гнилыми зубами и пылью. Ёршики волос на его щеках грозно топорщились. – Знаешь, нелюдь, что ждёт, если обосноваться на руинах, костях и пепелище? Нет? Сорняк, который забивает добрые растения, выдёргивают из земли. Так и тебя с твоим бесовским теремом выдернет.
Старик пошелестел многослойными одеяниями, обдав супругов смрадом болота. И зачем-то зловеще повторил:
- Выдернет.
Морозов вдруг почувствовал желание повалить сумасшедшего в грязь и утюжить ногами до тех пор, пока из того с последним кряхтением не улетучится жизнь. Как будто на его мутные пророчества действительно могла выползти беда.
- Завали хайло, рухлядь, - огрызнулся Морозов. – Чтоб я тебя тут больше не видел, это в твоих интересах. Пошли, Оль.
Он взял дрожавшую жену под локоть. У входа в подъезд обернулся. Пустырь, простиравшийся на добрую сотню метров перед домом, был безлюден как минное поле.
Но самый убедительный вид на многоэтажку открывался с шоссе, что пролегало по другому берегу. Здание нависало над обрывом, возвышаясь среди замусоренных пустошей точно средний палец демона урбанизма. За ним в отдалении виднелись стрелы башенных кранов, дымили трубы. С того берега дом казался безоговорочно главной деталью пейзажа, без которой испарится и всё остальное.
Тем вечером Морозов долго ворочался под одеялом – встреча так взбудоражила его, как будто он выцедил ведро кофе. Когда веки наконец стали тяжелеть, со стороны лоджии долетели странные мерные постукивания. Как будто кто-то по звуку пытался отыскать пустоты в стенах, при этом не особо беспокоясь, что будет обнаружен хозяевами. Морозов почувствовал холодок в груди.
Инородные шумы, вторгшиеся в тишину квартиры, были настолько громкими, что разбудили Ольгу.
- Это у нас? Ты слышишь? – сонно бормотнула жена, приподнявшись на локте.
- Н-н-нет, - соврал Морозов. Почему-то казалось, что, пойдя на лоджию узнать, в чём дело, он непременно обнаружит там встреченного днём сумасшедшего. Всего лишь глупая фантазия, но на всякий случай лучше было не вылезать из-под одеяла.
- Ничего не слышу, родная. Спи, - успокоил супругу Морозов и попробовал даже зевнуть для убедительности.
Загадочный метроном вскоре затих, но Морозов провалился в неспокойную дрёму лишь под утро.
После той ночи вдруг разладился сон, чего прежде отродясь не бывало. Измученный бодрствованием Морозов до рассвета слонялся по квартире, таращился в окно или разглядывал в зеркале мешки под глазами. Однажды под утро он привычно забрёл в туалет. Посмотрел вверх, привлечённый каким-то смутно уловимым изменением в интерьере. И со вскриком отпрянул за порог.
На стенке короба, в который были забраны канализационные трубы, почти под самым потолком сидело животное. Тварь с грязно-бурой шерстью и длинным лысым хвостом деловито обнюхивала пластик. Зажёгшийся свет её нисколько не смутил. Морозов не мог определить, крыса это или что-то пострашнее: тварь была жирной и округлой, напоминала ожившую ондатровую шапку. Не обнаружив ничего интересного, существо прошуршало вниз по стене и с брызгами плюхнулось в унитаз.
Завести знакомство с кем-либо из соседей не получилось. Днём здание вымирало: почему-то не было даже мамаш с колясками перед подъездом. За дверями квартир висела неправдоподобная тишина. Вечером или утром же можно было встретить перед лифтом приплясывающих от спешки людей. Ольга говорила, что их землистые лица с поджатыми губами – копии той физиономии из плиток на фасаде. Как ни силился Морозов, он так и не научился отличать соседей друг от друга и скоро плюнул на это, перестав даже здороваться с ними.
- Теперь, это, всё должно быть нормально, - доложил парень в синем комбинезоне с надписью «СЛУЖБА ДЕРАТИЗАЦИИ» на спине. – Подвал обработали, подъезды. Это…
- То есть, больше не полезут? – уточнил Морозов.
Парень поморщился, вид у него был озадаченный:
- Тут, это, странное дело. Понимаете, где эти твари живут, это мы видим сразу. Так у вас в подвале, это, такого нету. Ни помёта, ни вони, это. Не живут они у вас там, короче. Ваша крыса, наверно, из канализации заплыла, из коллектора, это. Бывает такое иногда. Но мы-то отраву разложили на всякий, это, случай. Крыс-то нету, меня вот, что у вас, это, удивило.
Морозов почему-то почувствовал острое желание попросить собеседника не продолжать.
- И? – сипло выдохнул он.
Парень потёр переносицу:
- Ямы у вас там, это, какие-то. Весь пол изрыт. На ходы какие похоже, или на, это, норы. Типа как стадо кабанов у вас там расселилось, хыхых. Первый раз, это, такое вижу.
Морозов хлопнул ладонью по приборной панели, заглушил двигатель и вонзил в жену колючий взгляд:
- Оль, ну я же вроде по-русски говорил, а? Опаздывать нель-зя! Ну чё не проверить-то всё сразу, перед выходом? А? Это так трудно, что ли?
Ольга приложила палец к губам и открыла дверцу:
- Солнце, я быстро. Только убежусь, что я его выключила. Две минуты. Зеркала протереть не успеешь, а я уже здесь.
- Только мигом, - крикнул Морозов Ольгиной спине, скрывающейся в дверях подъезда.
Прошло две минуты. Три. Пять. Морозов успел не только протереть зеркала, нервно выкурить сигарету, но и для релакса полистать порно-снимки в телефоне. Ольги не было. Выматерившись, Морозов открыл список контактов и нажал на вызов. Длинные гудки разбодяжили гнев беспокойством. Морозов повторил попытку – на этот раз робот отчеканил шаблонную фразу о выключенном или находящемся вне сети аппарате абонента.
Все странности последнего времени вдруг сложились в картинку-пазл.
Прокусив губу до крови, Морозов выскочил из машины и метнулся к подъезду.
Вход в подвал прятался где-то на самом дне шахты подъезда. Морозов знал, что эта дверь есть, но никогда не видел, чтобы кто-нибудь спускался к ней и отпирал её. На пролёте лестницы, ведущей в технический этаж, почему-то никогда не горел свет. Временами, ожидая внизу лифта, Морозов ощущал поднимавшийся из подвала тяжёлый запах. Как будто там, под полом, некий коммунальный голем, слепленный из гнили, плесени и канализационной гущи, выдувал облако смрада. Хотелось верить, что виной этому был только требовавший ремонта трубопровод.
Через две недели Морозов начал пить – жадно и беззастенчиво, как пьют бичи в подворотнях. Жена сгинула, не оставив никаких следов. В эти дни Морозову то и дело начинало казаться, что её никогда и не было вовсе. Но шкафы, набитые Ольгиным тряпьём, и штамп в паспорте надёжно держали оборону от подобных иллюзий.
…Морозов не мог судить, дошла ли в тот день жена до квартиры или исчезла по дороге. В одном он был уверен железно – Ольга не стала бы скрываться у кого-то из соседей, в которых подозревала родство со зловещей мордой на фасаде. Менты пожимали плечами, с подозрением слушали перегарные показания Морозова и выспрашивали, точно ли он видел жену входящей в подъезд, и не уехала ли она на недельку пожить к маме.
Каждый день Морозов зачем-то спускался к подвальной двери. Тыкал лучом фонарика в сплетения паутины с гербариями из мух по углам, осматривал массивный навесной замок. Точно то же самое он проделал сразу после пропажи – дверь и тогда выглядела так, как будто её не открывали неделями. Вспоминались слова дератизатора о норах в подвале. И к концу первой недели запоя связь между этими ямами и исчезновением Ольги явным бредом уже не казалась.
В подвале тянуло сыростью и выгребной ямой. Несмотря на то, что дом был сдан не так давно, по трубам уже расползались метастазы ржавчины. Пробираться вперёд приходилось по возможности осторожно. Подныривать под балки, в неосвещённых отсеках – почти вслепую красться, прощупывая лучом фонарика бетонные перегородки. Пару раз Морозов всё же ударился головой обо что-то твёрдое и холодное. Под черепом заворочалась боль, но Морозов был слишком пьян, чтобы придать этому значение.
Местный дух-охранитель подземелья, к счастью, оказался сговорчивым: когда Морозов принёс ему в жертву бутыль водки, дух без лишних вопросов выудил из кармана форменной робы ключи от подвала. И вот теперь Морозов был здесь – с лопатой в руке и мрачными предчувствиями на сердце.
Отравленная потрясениями и алкоголем фантазия выблёвывала потоки образов. Виделись рвущиеся из углов омерзительные твари – клубки из десятков крыс, сросшихся туловищами и сплетшихся хвостами. То вдруг мерещилась в полумраке истерзанная в клочки Ольгина одежда. Рои мух, пирующие над раскуроченным телом и петлями кишок. Но всё это с лёгкостью заслоняла собой сгорбленная фигурка прямоходящего ископаемого чудовища. Как тогда, во дворе, оно раздувалось от ярости, становясь больше. Больше. Ещё больше. Морозов зажмуривался, стараясь унять дрожь в коленях. Не удавалось.
Ямы действительно были, причём именно такие, как рассказывал крысоборец. Земляной пол подвала был покрыт ими, как поверхность Луны - кратерами. Углубления и вправду напоминали норы, в любую из которых могло бы без проблем протиснуться животное размером со свинью средней упитанности. Ямы расширялись книзу, а глубиной не превышали полуметра. Некоторые из них были не строго вертикальными выемками, а ответвлялись чуть в сторону, как будто вырытые лазы после забросали землёй. Представлять, куда могли вести эти ходы, было страшно. Думать о другом же не получалось.
После получаса энергичных взмахов лопатой Морозов даже немного протрезвел. Впадина, которую он взялся расковыривать, почему-то показалась ему более значительной, чем остальные. Здесь, в подвале, он мог надеяться, что его пьяное бормотание не будет никем услышано.
«Врёшь. Врёшь, старая гнида. Мы с Олей здесь как раз на своём месте. Тут наша территория. Это ты! Ты – сорняк. И я тебя выкорчую».
Нора лежала в горизонтальной плоскости. Под спрессованными слежавшимися пластами оказался слой земли, сыпучей, как сахар.
«Я здесь хозяин! Я! Я! По праву сильного и в соответствии со священными истинами договора купли-продажи на квартиру».
Штык лопаты вгрызался в грунт всё свободнее, всё мягче.
«А тебе, тварь, я просто снесу башку. Изгоню тебя отсюда, кем бы ты ни был».
В земле обнаружились залежи каких-то жирных личинок. Скривившись, Морозов покромсал их лопатой и продолжил забуриваться дальше в толщу неизведанного.
«Ты. Оставишь. Нас. В покое. Сгинешь, а вместе с тобой и все сраные чудеса в решете. Окажется, что всё это было сном да, просто сном».
Лопата глухо ткнулась в кусок деревяшки. Расшвыряв комья глины, Морозов увидел то, чего никак не ожидал увидеть в подвале, ниже уровня пола. Прямо перед ним чернела полусгнившая бревенчатая стена. Как будто изба, некогда находившаяся там, сверху, на месте дома, целиком погрузилась на многие метры под землю – так клеть лифта опускается в шахте. Морозов подумал, что наверняка можно откопать дверь хибары, вероятно, даже вползти внутрь, а то и кого-нибудь там обнаружить. От этой мысли вдруг резко перестало хватать кислорода.
Голова налилась чугуном, зрение утратило чёткость. Содрогаясь от пульсирующего звона в ушах, Морозов в панике рванулся обратно. Теснота не позволила развернуться, ползти задницей вперёд было чертовски неудобно и даже унизительно, а выход из проклятой норы всё не показывался. Наконец Морозов дёрнулся от того, что почувствовал у себя на плече что-то шершавое. Оно проворно скользнуло за ворот свитера, зашуршало под одеждой. Морозову представилась чудовищных размеров кровососущая тварь или насекомое, прокусывающее кожу, забуривающееся в мышцы и сухожилия. Заверещав и перекосившись от отвращения, он резко запустил руку под свитер и сжал неведомую тварь в кулаке. Пальцы. Узловатые, покрытые коростой, непрерывно шевелящиеся, как конечности таракана, пальцы. Тут же Морозов затылком ощутил чьё-то зловонное дыхание.
«Не может быть. Галлюцинация от удушья и палёного коньяка», - слабо трепыхнулось в голове.
- Может, щенок. Может, - фрезой резануло по самой ушной раковине. – Я же тебя предупреждал. Всё. Тебя нет. Нет. Нет.Нет.Нет.Нет.
Скрипучее эхо раскололо Морозова пополам. Потом ещё и ещё. Распавшегося на щепки человека вышвырнуло на последний пока не затопленный хаосом островок сознания. Балансируя там, человек ещё успел расслышать булькающий смешок, долетавший откуда-то из заоблачных высей. Потом наверху раздался оглушительный треск, точно небо прорвалось, как рвётся полиэтилен. И планета со всем облепившим её мусором обруши…
***
На экране лицо корреспондента – пухлощёкого парня в очках. За его спиной просматриваются фрагменты городского пейзажа – расположенные значительно ниже места съёмки квадраты жилых массивов, дымящие трубы, ангары в промзоне, мост с ползущим по нему транспортом.
Корреспондент (говорит в микрофон): Когда муниципалитет начал прорабатывать вопрос об установке в нашем городе колеса обозрения, идеально подходящее место подыскали сразу. Вот с этого высокого берега открывается отменный вид на мегаполис и его окрестности. Правда, восемь лет назад эта живописная площадка стала ареной трагедии: произошёл сильнейший оползень, в результате которого находившаяся здесь шестнадцатиэтажка буквально съехала с обрыва. По официальным данным тогда погибли восемьдесят четыре человека, ещё сотни пострадавших были госпитализированы.
Несмотря на это процесс монтажа самого высокого аттракциона в истории города сегодня уже начат. Как сообщают представители подрядчика, сверхпрочная конструкция опорных узлов и колонн разработана специально для подобных ландшафтов. Да и по оценкам геоморфологов, истончение водоносных пород на склоне на сто процентов исключает повторение трагического сценария.
Не обошлось и без досадного курьёза: сейчас на месте будущей стройплощадки расположен частный дом, владелец которого наотрез отказывается покидать насиженное место, даже несмотря на предложенные ему выгодные варианты переселения. Однако, по сообщению источника в городской администрации, вопрос следует считать решённым. Строение признано аварийным и в любом случае подлежит сносу. Даже без согласия его несговорчивого хозяина. Так что уже летом мы сможем насладиться видом нашего города с высоты птичьего полёта. Анна… |
