Фантомные боли. Рассудок померк -
помарка. Телеграфистка выстучала - не то,
топот. Ремарк упал. Взлетел стерх;
свидетель пьян, умер оставшийся понятой, -
а тут - взорванный ипподром -
мечущийся словяной лом.
На слом скучные фаянсовые памятники эпохи,
на выброс скученные многоэтажные идиллии -
пишите - чтобы крик раздавался на вздохе
так же кричаще, как на вздохе, или -
не пишите вовсе, -
лучше не писать, чем насиловать лёгочные полости -
полностью капитулируйте, вырвав у эпохи голос,
вырвав у любви волосы, а после,
вырвав, прожуйте, - пропьётесь, пролежитесь, -
выздоровеете под украденными руками, -
только потом на себя самих вы не злитесь -
как лучше хотели, сидели, холили,
лелеяли боли свои часами.
Фантомные боли. В холоде. В холле
оперного дворца иллюзий,
в осенних пустых усадьбах.
Вот отрезали лапу - лапа не нужна, к чёрту лапу -
а ты лапу себе рисуешь, портишь глаза под тусклой лампой. -
И не думаешь - от чего именно тебе отрезали член тела -
а думаешь, как бы ещё мне что-то отрезали, а то я
чего-то сегодня удивительно как-то целый.
А ты слышал, когда-нибудь, человече, как воет Гойя?
Как кричат снаряды, спускаясь в потёмках
голосом больным и хриплым, полным истомы
в глаза уставших детей, в уши умирающего ребёнка -
"Мир вашему дому?".
Нет. Не слышал. Ты обнимаешь несуществующую лапу.
Ты бьёшься, ты бьёшь себя, опостылив себе так жить -
а ведь сначала нужно повисеть с распятым -
а потом только можно открыть себя, окрылить -
а пока, насколько хватает взгляда -
та же серая муть, хлябь, ухабистая зыбь -
затянет - потом в этой жиже плыть -
пугать и смешить рыб.
Мне - не хмуро, у меня вьются от скуки кудри -
у меня на кухне лукавит мне Брахмапутра,
что будет утро, за ним утро, за утром утро, -
а мне хотелось бы почувствовать плечи,
отяжелённые руками,
и сказать себе, чёрт бы с Индией, с лукавыми сынобогами, -
и за вечером будет вечер.
Сыром скатится словь ледяная
с стилом из рук золотая скорбь, -
я, узнаю, себя не узнавая,
дождевую упругую дробь, -
словно царапается через гроб и бьётся
через туч пелену солнце.
И стоят фантомы, франки, -
Людовик Лысый, Пипин Короткий,
замаринованные из банки
под настроение и под водку, -
ждёшь настурций, приходят лилии,
ждёшь - лилий, приходит - сирень,
дождями эту землю олили
идолы, олиевая тень
фонарень скрадывает строф
горящий бор, угасающий фосфор -
тайно алхимии ремесло -
травы и пряны и остры.
Однако, за телеграммой, ещё одна -
просим прощения. точка. просим прощения. точка.
наша вина. точка. слышите. точка. наша вина.
в семь прибывает поездом из Апулии
Феодора, Массиилия, рода Юлиев.
Неровный, горбатый почерк
стелится перед глазами.
Бог хохочет,
дьявол занят.
С нами
остался один Иисус.
Он целует чужие раны
и чувствует крови приятный вкус. |
