Всё это сборище.
- Курите?
- Пишете?
- Пьёте..
Пью? - Хорошо. Но не надо паршивых
истерик. Облачно так, что всё небо заоблачнело.
Спрячьтесь в тетради, в подъезды, в сшивы,
в стерео,
в двадцать вторую уловку,
двадцать шестую серию.
И оставайтесь до завтра, до послезавтра
с ночёвкой.
Оставьте меня одного,
но
позовите,
вызовите,
позвоните,
крикните там в окно,
что, мол, если время вышло -
значит оно пришло;
ну же, крикните,
позвоните,
что когда есть слух -
тогда ничего не слышат,
быть слепым
- славно -
слепым и видеть.
Выбегай под дождь, пиши текст,
полный сумбурного чего-то,
забывай, забывайся, забивай на работу -
где-то там.
Я пишу, я тоже весь вымок за день
и над городом толстый пацирь,
тянет сырость в лёгкие целоваться
где-то здесь.
Нет. Ошибка. Ошибка просто.
Производная - не та. График лжёт.
Знаешь, эти досадные вёрсты
время с удовольствием
и сжуёт.
А стихи - оближет.
Стихи навяжет.
Когда время
с осенью
раз возляжет,
разложившись
в постели,
болтая важно
и касаясь осени
белых ляжек.
Как противно. Пошло.
Безвкусно, но
всё искусство
пусто
без женских ног.
Это я.
Только я.
Сквозит. Запри дверь.
Зашторь окна.
Замри.
Взгляд
застыл
зрачками:
ты видишь
крик.
Можно быть,
как солнце,
и просто быть.
Тяжело,
мне всегда
тяжело просить.
Даже если кричишь о помощи.
Я.
Прошу.
Я прошу.
Спаси.
Я прошу, вас. Спаси.
От сборища. |