...Манера, какой кожа обтягивала его череп, не раз вызывала у меня улыбку. Не то чтобы она была какая-то не такая, просто в общем и целом смотреть на него было приятно, попытки же разложить это приязненное чувство на элементы не оборачивались ничем особенным.
Присутствие этого человека на людях странным образом создавало атмосферу всеобщего праздника. Я всё время ждал секунды, когда что-нибудь произойдёт, когда люди начнут скидывать с себя будничные одежды, под которыми обнаружатся необычайные наряды. Я ждал, когда в комнату запустят слонов, когда начнутся хороводы и запуск фейерверков.
В этот раз было то же самое. И глядя на двух моих друзей - то на одного, то на другого - я засмеялся лёгким будничным смехом. Друзья подхватили его, и мы пошли через залу мимо лиц удивлённых прохожих к лестнице на первый этаж.
- Что вы думаете о сегодняшнем вечере?
- Он прекрасен!
- Превосходен!
- Что вы скажете, если мы оторвёмся по полной?
- По-моему, это замечательная идея!
- Просто отличная!
Момент - и мы оказываемся на улице, где на пути к удовольствиям юности не встречается никаких препятствий. Потому что мы идём по тротуару, а тротуар - специально для пешеходов, коими мы и являемся (помимо того, что мы юноши).
Путь удовольствий не усыпан лепестками роз и не увенчан ничем знаментально-торжественным. В его конце мы всего лишь изменяем наши внутренние состояния вкупе с меняющимися декорациями внешней обстановки. Нравится это кому-то или нет - не суть. Суть в достоверном переживании действительности. А уж в этом нам никак нельзя отказать!..
- Опа! А вот и собака!..
Собака всё время сидела тут, сколько я её помню. А помню я её не так уж давно. Так что доверять себе я бы не стал. Но друзьям об этом знать ни к чему.
- Вот мы и пришли!
- Великолепно!
- Сколько впечатлений!
- Что вы скажете?
- Скажу, что вечер приобрёл неожиданный поворот!
- А я напротив: только этого и ждал!
У второго моего друга была замечательная привычка - харкаться на прохожих. Он усвоил её ещё в школе. И не раз она служила для него ключиком к сторонящемуся обществу. Он любил этим пользоваться и был не против, чтобы этим пользовались друзья.
Верзиле было за тридцать. Мы слёзно пообещали застирать ему курточку, он нехотя согласился и вдруг взглянул на первого моего друга. И застыл. И захохотал! Через мгновение мы смеялись уже все вчетвером, и это был лучший вечер за всё последнее время!..
"Друзья, - сказал он, - давайте вместе выпьем!"
Мы радостно закивали и последовали за ним в его дом, где его жена приготовила нам ужин, а потом мы впятером устроили танцы, и это было ещё веселей.
Домой идти никто не захотел, посему мы решили воспользоваться радушием хозяев, падких, как оказалось, до внимания малознакомых личностей. Ночка выдалась та ещё. Мы бузили и бесились. Потом пришли соседи, и проникнувшись происходящим, присоединись к веселью. Дело дошло и до постели, однако это уже другая история, вне нашего формата.
__________________________________________
Сколько прошло дней, я не помню. Особенность наших дней в том и состоит - они проходят бесследно, оставляя лишь чувство глубочайшего сексуального удовлетворения. Кто-то откровенно упивается этим чувством, кто-то делает вид, что ему всё равно. И пока одни находят себя несущимися галопом мимо дверей нераскрытых и недораскрытых событий, всё, что остаётся делать другим - как минимум вести себя подобающе. А лучше - приглядеться к не собранным плодам и не ждать, пока они упадут в руки.
___________________________________________
Пятнадцать лет спустя мой первый друг уехал на Аляску. Стрелять оленей. Второй друг годом ранее пропал в песках Сахары. Я не грущу о былых временах. Я устроился работать верзилой.
"Что может быть полезнее, чем научиться жить наилучшим для себя образом?"
Сомерсет Моэм |
