Ночное небо озарено вспышками. Взрывы и крики. Осколки и пули. Раненые солдаты корчатся в предсмертных судорогах. Лицо командира омрачено: обстоятельства вынуждают дать команду к отступлению. Четырнадцатый раз за зиму.
"Всё впорядке, мы им ещё покажем!" - возбуждённо говорю я, но никто не обращает внимания.
У меня трясутся руки. Я готов действовать! Однако командир лишь неодобрительно морщится, словно неодумевая, возмущаясь моей глупостью. Он ничего не говорит, но нервный тик - дёргающаяся щека - выдаёт раздражение. На поле боя свирепствует тяжёлая боевая машина, её гусеницы перемалывают людские тела, под буханье её снарядов мои слова кажутся бредом ополоумевшего имбицила.
"Ничего, - думаю я, - я покажу, чего стою..."
Ожесточённые бои растянулись цепью вдоль северо-западной окраины. Всем ясно, что недалёк тот день, когда отступать будет некуда. Взвесив возможные варианты, оценив обстановку, я решаюсь: украдкой беру несколько гранат, обвязываюсь ими и осторожно нащупываю путь из окопа.
В это самое время чуть в стороне от эпицентра событий безымянная отечественная кошка решает, что с неё хватит. Пол часа она с взирает на всё из-под крыши сеновала, и вот терпению приходит конец. Выбежав из калитки, она направляется прямиком к немецкому "тигру". Перебирает лапками, обходя препятствия, подпрыгивает, уклоняясь от пуль. Я смотрю на это и кричу. Обида застилает глаза. Её план доходит до меня мгновенно.
Грациозная тушка привлекает всеобщее внимание. Восхищённые "ахи", удивлённые возгласы "смотрите, кошка!" выводят меня из себя. Я пытаюсь броситься наперехват, целюсь из автомата, но меня небрежно хватают и оттаскивают. Дождь превратил изрытую снарядами землю в грязь, сапоги скользят.
"Не-е-ет!!! Сука-а-а!!" - кричу оттаскиваемый я, смешивая образ проклятой кошки с образом параши.
Танк воспламеняется, фрицы спешно выбираются из него, оказываясь под прицелом наших снайперов. Это решает исход боя. Меня уволакивают вглубь окопа, привязывают к какому-то ящику. "Отпустите! Это должен был быть я!" - ору я, готовый кинутся в горящие обломки и сгореть заживо. Меня стукают прикладом. "В атаку!" - доносится голос командира, перед тем как сознание окончательно меркнет.
Бой длится до самого утра, немцы шаг за шагом лишаются занятых позиций, вынуждено отступают, мы переходим в контрнаступление. Наутро в мою сторону никто не смотрит, все хвалят кошку и, кажется, тяготятся моим присутствием. |