Киев-люден поднепровный!
Камнеломый Клов славь!
Долголюбую любаву-Лыбедь,
а ещё –
ручавь-Крещатик,
потаённую пустынницу-Бобровню;
вросшие в подвздох,
в сердечный мышечь,
ставшие
дубам и липам,
яворам и осокорью
тайной кровью…
Слёгшие в морщу, что взвидишь
только взлезши
на эпошью Лавры крышу…
Будешь мимо своеврёмом –
их опой не пей:
в нём злоба
преданных, непокорённых;
в них – слюна подковых в оба
кочубейных лагерей…
Память в них…
Глотнёшь – усышишь:
тиф, божьё
иль нехворощу;
если ведьмен сам
по-корню,
что на лысой выдубечне;
если смерть твоя сокрыта
готьим сведом
в той горе…
Тихо…
Эх, кий-люд не слышит…
Но, журчат в своих оковах,
травленной,
но – оковитой…
Жвут…
Последнее – за ними слово… |
