Лет с восьми, забота о тяжело больной бабушке, полностью легла на мои плечи. Отец большую часть года был в море. Мама работала в две смены, придя домой и часок позанимавшись домашними делами, изможденная, засыпала. Уходила мама очень рано.
Проснувшись, я делал бабушке необходимые гигиенические процедуры, кормил. После самостоятельно гладил рубашку, брюки и шел в школу.
Отучившись бежал домой, чтобы убрать нечистоты из-под бабули и переодеть ее, готовил обед, мы ели, после учил уроки. Очередные гигиенические процедуры, секция по легкой атлетике (через день), ужин, с работы приходит мама, сон.
Как вы понимаете, при таком режиме на обычные детские забавы времени не было. Дворовые игры, походы, школьные вечера — всего этого я был лишен.
Единственным доступным развлечением был уход за бабушкиными цветами, коих в нашем доме было невероятное количество. Я затаскивал бабулю в громоздкое инвалидное кресло и катал, от подоконника к подоконнику, пересаживая, подрезая и удобряя экзотические растения, под ее одобрительное молчаливым присмотром.
Постепенно я полюбил это спокойное и умиротворяющее занятие. Узнал названия всех растений, увлекся, даже выписал журнал "Юный натуралист" и переписывался с другими цветоводами.
Весной выносил часть растений на балкон, под первые теплые солнечные лучи.
Однажды, в мае, поливая бегонии, услышал хриплый голос снизу:
-Эй ты! Какого хера льешь на меня воду! - я посмотрел вниз. Там стоял высокий худощавый тип, с немытыми сальными волосами по плечи, одетый в диковинные светло-синие брюки, расширяющиеся книзу, в яркой фиолетовой рубашке, подвязанной узлом. Во рту его была зажата погасшая беломорина — видимо на нее капнула вода с моего балкона. Глаза у него нестественно блестели.
- Извините , я не специально, это случайно.
- За случайно бьют отчаянно! Сейчас я тебя проучу! - и с этими словами он, виляя бедрами как женщина, бросился за угол дома. Через несколько минут вернулся с бельевой веревкой, наверное откуда-то отвязал, раскрутил ее конец и забросил прямо на перила балкона, да так, что она завязалась узлом. Потом, он ловко начал подниматься по веревке на наш балкон, весело посвистывая. Было в этом веселом посвистывании нечто жуткое, нечто неестественное. Сейчас он поднимется на балкон и что-то плохое сделает со мной. Я испугался.
За спиной замычала бабуля. Я повернулся и увидел, что она показывает глазами на ножницы для подрезки растений. Никогда до этого я не видел бабулю в таком волнении. Я заколебался: все же четвертый этаж, если обрежу веревку, то он убьется, но бабуля замычала еще более настойчиво. «Режь»! И отбросив сомнения я перерезал веревку.
Раздался вопль, я перегнулся через перила и увидел, что он лежит на тротуаре. Руки так и сжимали веревку, а ноги двигались, как будто он ехал на велосипеде. На губах его выступила пена.
Заскрипели тормоза - это подьехал милицейский мотоцикл - видимо вызвал кто-то из жильцов.
Два здоровых милиционера с трудом скрутили этого бандита. Взгляд его был обращен ко мне, с губ срывались проклятия и угрозы: «Убью! Убью и съем! Ты еще узнаешь Жеку Волка! Ну, погоди!».
Наконец его увезли, мы с бабулей вздохнули с облегчением. Тогда я еще не знал, что Жека Волк вернется, чтобы мстить за погашенную сигарету.
Однажды он напал на меня на пляже с подводным ружьем, я чудом увернулся от гарпуна, и сумел уплыть. В лагере труда и отдыха, в колхозе, он два часа гонялся за мной на комбайне по пшеничному полю, и еще, однажды, когда я катался на велосипеде, пытался раздавить дорожным катком. Когда отец взял меня показать свой корабль, Жека Волк пробрался туда. Только счастливое стечение обстоятельств позволило ускользнуть из его страшных лап.
Часто ночью просыпаюсь. Чувствую, Жека Волк где-то там, бродит в темноте, скрежещет зубами и рычит: «Ну, погоди, убью... Убью и съем!». И я плачу от страха.
Бабуля в соседней комнате слышит, одобряюще мычит. В ее мычании я слышу такие слова: « Не бойся, ты добрый и честный мальчик, у тебя все будет хорошо, ты вырастешь и сам убьешь и съешь его». И страх отступает, я засыпаю.
Все так и будет... |
