1
Я помню тебя, опальную, почти седую, стоящую возле окна. Густой туман и возле меня, посреди двора, ножка твоя. Холодненькая.
Утро туманное, подложное, скверно терлось об нас. Денщик Степан орал что-то несуразное свое пьяной жене и с их двора летели штанины и сапожища, накрашенные штиблеты и чужие ордена. Туман обволакивал холодных овец, стоящих в стойле. Домик с одним этажом тонул в белизне, а ты, подобно барыне молодой, игриво крутила с волос колечки. В озере мельтешили тени, спокойные, чертом освященные.
Я, наверное, подошел к тебе, взял за руку. Как в тумане, вел тебя в сад за домом. Ты безропотно вилась за мною, мурлыкала под носик какой-то захудалый романсик. На водопое, истоптав васильки, я подвязал тебя льняной упряжкой к молодому деревцу. Ты хлестала, подобно изнуренной лошадке, холодную стоячую воду. Я стоял и курил. Наблюдал, как ты снимаешь с себя легонькое мамино платьице, как распрямляешь колечки интимных черных интимных волос. Дряхлые ножки, вены на подколенных ямках, мятая грудь. Огрубелые пятки, жуткие морщины на заднице и сухая, как вата, кожа, висящая подобно мешку. Смотрел на тебя и не понимал. Вроде только вчера я упивался тобою, твоей красотой, чистым голоском, жадными объятиями, алчными поцелуями. Вроде совсем недавно рассекал по городку, чванливо блистая гордо поднятым подбородком и тобою, подобно игрушке любимой, светил перед каждым, будь то местный бакалейщик, или пьяный брандмейстер, или чиновничек из пригорода.
Медленно докуривая папиросу и тяжело дыша, я подошел к тебе. Вдалеке играла балалайка, мужики вели свой пьяный разговор. И я, вместо того, чтобы не быть здесь с тобою, стоял возле тебя и пытался что есть сил. Меня знобило. Я дрожал, целовал крест, молил бога возбудить меня, дать мне силы хоть еще раз, хоть последний. В жутком остервенении рвал член.
Не узрел, как упал на колени, как погрузился по пояс в болото. Слезы заливали глаза. Я плакал подобно ребенку.
2
Скрипнула щеколда и в калитке показался Квадратников.
- Хамите? |
