заждались тепла улицы, электрички, депо
в мире безумном и безучастном,
время пересекая вброд,
стараемся угадать с мастью.
случайный встречный, шоферюга, прокуренный насквозь,
рассказывал о жене, которую бросил,
точнее - она его выгнала, поди ж ты - жену - брось,
о старшенькой, которой восемь,
которая немая, о двух пацанах помладше,
о том, сколько зарабатывает и сколько тратит,
о том, как абсолютно жене не важно,
что с детьми, алименты растрачивая на платья,
на новые сапожки и прочее, что живёт в Строителе,
что не очень хороший район, зато дёшево,
короче, о жизни в самом неприглядном виде,
прожитой, пропитой, прошлой.
Я смотрел в его голубые глаза, в тусклом свете осиротившего без солнца дня
казавшимися синими, а впрочем - серыми, как облака над головой,
смотревшими то на перрон то на меня,
и спешил домой.
И каждый раз думал, что ты - встретишь меня, когда вылезу из железной гусеницы,
вспоминая твои ресницы и черты лица, было грустно мне.
Знаешь, я когда-то баловался стихами,
сейчас - не стихи - оригами,
из газетных отрывков, сигаретной бумаги, обёртки,
из гудков, то длинных, а то - коротких.
Девушка, вы одиноко сидите, в проклятом электропоезде,
парень, куришь в тамбуре, будто дымом хочешь укрыть ночь,
люди - куклы, которых забросили,
спрятала в кладовой, выросшая дочь.
Немая. Не понимаю, что же нашло такое,
родная, милая, просто побудь со мной.
Я расскажу тебе самое дорогое,
самое тяжёлое, скопившееся, как гной.
Улыбаюсь украдкой, чему - не знаю,
плачу - скрываю слёзы.
И неба фотоплёнка голубая
постепенно проявляет звёзды.
Угасает день, мёрзнут авто в пробках,
на остановках разношёрстный народ,
неумело, неопытно, неосторожно, робко
время пересекая вброд. |
