На улице, прямо под окнами моими,
лобовое, вроде - нет выживших, четверо, трое? -
говорю - не знаю - ни марки, ни номера, ни имени,
только, что насмерть и что лобовое,
и что не выйдет из искорёженного металла
в бутафорской грязи, не поклонится публике,
а где-то, ты совсем недавно читала,
в газетной рубрике..
Скоро будет конец чего-то:
света, года, месяца, фильма. Будет.
Выбирай по вкусу, спи с этим, носи на работу,
и раздаривай в переходах взглядами исподлобья людям,
рассказывай прохожим, домашним, своим подругам,
читай книги, смотри документальные и не очень,
как альбом с юга,
перелистывая настоящее ночью.
Что-то траурное в этом городе разлили,
клейкое, похоронно-чёрное, тягучее.
Как-то мы раньше лучше и веселее жили,
правда, перебиваясь, от случая к случаю.
Теперь вечер, всё ближе к развязке,
поезд прибывает на конечную небосклона
просим: (1) прощения за тряску,
неурядицы - и - (2) покинуть вагоны.
Над опустевшем перроном, из пристроенного здания,
раздаётся мат рабочих железнодорожного вивария.
Жизнь, утратив.. скатилась до существования,
скоропостижно, попав в аварию.
И не выдержу, и больно, и страшно даже..
Точку, чтобы хоть что-то - как надо.
А о самом тебе важном
нашепчет автострада.
И тусклые фонари
(спишем на экономию и простим)
скажут: "Смотри,
мы же - почти что спим". |
