Вьюнком овитый и ржавчиной, велосипед прислонен к дереву.
Кожанное седло высохло и потрескалось. Отсюда слышно,
как за штрих-кодом пролеска толкуют на древнем
языке волна с берегом, ветер с травой (её не колышет).
По берегу тянется цепочка улик чужого присутствия:
блуза накрывшая куст, как парашют маленького десантника,
шортики на песке, шляпка, лифчик и трусики,
нервно сброшенная у самой кромки воды туфелька с бантиком.
Это озеро среди леса, как упавшее в траву круглое зеркало
для бритья, необычайно гладкое, — в нём столько же неба
сколько и над, — резким порывом коверкотово исковеркано.
Тишины еще больше в словах, где бы то не было.
Но, закатав штаны, хочется выдумать книгу, в которой
на самых последних страницах в пейзаже
расстворяется всё: автор, главная героиня, её муж, контора,
где он десять лет служил менеджером по продажам,
и прочее. Остаётся только озеро, облако, чахлое деревце, —
на глазах выцветающая фотография времени. Дальше
только белая пустота форзаца, и немного не верится,
что сейчас из него не вынырнет нагая купальщица. |
