Давайте без предисловий. Национальная кухня – это когда в голодное время все недефицитные на отдельно взятой территории фрукты-овощи- хлеб-насущный приготавливаются в одном котле; конечному продукту присваивается непроизносимое наименование, после чего он обречен стать национальной гордостью и одной из доходных статей бюджета национального (опять же) государства. Вся эта радость была сколько-нибудь актуальна непосредственно в упомянутые голодные времена, а также в тот дикий период развития туристического бизнеса, когда представители народов-трудоголиков (немцы, японцы), а также вырвавшиеся на волю совки (словом, вся эта постмилитаризированная сволочь) в поисках содержательного отдыха не брезговали никакими урюками, бюрюмами и арманьяками.
Попытки презентовать национальную кухню с человеческим лицом (ничего кощунственного) только продемонстрировали несостоятельность оной как культурного и коммерческого института: чего стоили одни только идиотские рассуждения насчет того, что пельмени впервые появились в Китае, так что пусть, дескать, русские не залупаются, или о том, что раз суп изобрели французы, борщ – это на самом деле... Бррр..
Позиция, которую я пытаюсь здесь представить, удивительно проста: учитывая, что национальные кухни цивилизованных народов, вероятнее всего, полностью сформировались к концу девятнадцатого века (это максимум), к текущему моменту все достойные внимания достижения описываемой сферы были подвержены многократной рецепции, т. е. заимствовались другими народами и, главное, международными субъектами отношений, а следовательно – сугубо национальными считаться никак не могут. Более того, эти самые заимствованные достижения национальных кухонь были впоследствии усовершенствованы и приведены в вот именно, что удобоваримое состояние.
На сегодняшний день национальная принадлежность того или иного блюда скорее играет роль лейбла для продажи такового, чем реального цивилизационного или хотя бы культурного маркера.
Что же из этого следует? Есть ли основания для констатации кризиса кулинарии, симптомами коего можно считать потерю связи между кулинарией и другими важнейшими явлениями ноосферы, как-то социально-экономические и культурологические тренды в развитии последней? Разочарую пессимистов (так им и надо): отнюдь! Нам удалось обнаружить кулинарный феномен, который, не смотря на почти полное отсутствие внимания к нему исследователей, невероятно точно отражает пульс, с позволения сказать, эпохи. Рассмотрим же его поскорее!
Речь, как мог бы догадаться внимательный читатель, пойдет о федеральной кухне. В этом месте, согласно законам жанра, последует краткая историческая справка. Итак, распад последних крупнейших мировых империй (Российской, Британской, Австро-Венгерской), который интересует нас не столько как геополитическое явление, сколько как признак кризиса империи как способа организации покоренных народов, привел к распространению сравнительно новой формы административно-территориального устройства – федерации.
Для федерации характерно относительное правовое равенство субъектов последней в отличии от отношений метрополии-колоний, свойственных империи. Именно в этом принципе декларируемого равенства кроется причина характерной для федераций универсализации .. ээээ … всего. Вспомните хотя бы одинаковые дома (х.ф. «ирония судьбы или с легким паром»), стандарты в проведении региональных праздников (в отличии от индивидуализма в этих вопросах, характерного для национальных государств) и т. п. Ясно, что на кулинарии эта тенденция не отразиться просто не могла. Да что там – в кулинарии она проявилась едва не сильнее всего.
Думаю, чтобы было как-то понятнее, следует рассмотреть оговариваемое здесь на простом (по возможности) примере. Возьмем для этой цели одну из классических постимперских федераций двадцатого века – Союз Советских Социалистических Республик (далее по тексту – Империя Зла).
Мы далеки от разглагольствования о том какое все было одинаковое, стандартизированное и серое. Напротив – речь пойдет о настоящей магии (на худой конец – об алхимии), никоем образом не восходящей к совковому антуражу (в этом месте поклонники ранних Пелевина и БГ могут разочарованно выдохнуть).
Итак, вот она, Империя зла, пытается организовать питание своих так называемых граждан, при чем, будучи федерацией, пытается выразить в производимых (практически монопольно!) гастрономических благах идеи равенства, «широты страны моей родной», а будучи все же потомственной империей – идеи братства, как необходимого компонента общения с братскими же народами, и свободы, тождественной в данном случае причастности универсального принципа, который чаще всего понимается как чья-нибудь богоизбранность. Задача, согласитесь, масштабная – не всякому романисту по зубам. И тем не менее, кулинары Империи Зла справились с ней блестяще. Чтобы убедиться, достаточно быренько окинуть взором конкретные произведения, к чему приступим незамедлительно.
Возьмем хоть докторскую колбасу. Бесспорно, она является продуктом федеральной кухни, ибо увидела свет по заказу конкретной федерации и производится почти исключительно субъектами оной федерации; аналоги же, производимые за пределами экс-Империи Зла, не выдерживают никаких сравнений с подлинником. И все же, что в ней в этой колбасе такого особенного? Ну вкусненькая и дальше что?
Не торопись читатель, сейчас все объясню. Начнем с банальностей: сибистоимость докторской колбаски до сих пор позволяет продавать ее огромным количествам пролетариев по бросовым, прости господи, ценам.
А теперь – к интересному. Рецептура. Что нам известно о рецептуре докторской колбасы? Лично я знаю, что она довольно строго стандартизирована, а еще, что есть какие-то весьма узкие, судя по всему, специалисты в тайну этой рецептуры посвященные. И это не повара, по крайней мере, в традиционном понимании. Они – эти специалисты, знающие рецепт докторской колбасы, - что-то среднее между химиками и ксёндзами, драг-диллерами и работниками спецслужб..
Не хотелось бы слыть предсказуемым, но, боюсь, в этом месте нам никак не избежать кратенького отступления. Дело, собственно, обстоит следующим образом. В своих «Очерках о традиции и метафизике» Рене Генон, вопреки распостраненному убеждению, рассматривает алхимию не как «недохимию», но как сакральную науку, позволяющую через познание некоторых закономерностей формирования и преобразования веществ и смесей причащаться универсального принципа.
Прежде чем мы перейдем к сопоставлению изложенного с нашими же рассуждениями о докторской колбасе, предлагаю рассмотреть еще одну особенность последней, а именно ряд ее потребленческих характеристик. Вы когда-нибудь видели докторскую колбасу? Нюхали ее? Щупали? Пробовали на вкус? Можете после этого составить предположения относительно хотя бы половины ингредиентов? Я – нет. В этом, пожалуй, и фишка: при условии сохранения консистенции и некоторых характерных оттенков вкуса в докторскую колбасу можно добавить практически все, что угодно, и в то же время, принимая во внимание невысокую сибистоимость этого продукта, мы можем смело исключить из числа возможных ингредиентов все выходящее за пределы известной ценовой категории.
Понимаете, к чему клоню, и при чем тут алхимия? Колбасный цех N буквально скребет по сусекам и из, вероятно, не слишком притязательных исходных компонентов готовит во многих отношениях приятный, популярный в народе и (немаловажно) широкоприменяемый продукт. В народе это называется «из говна пулю лепить». В алхимических кругах для описания этого процесса используется «превращение свинца в золото», как, пожалуй, более.. эммм… цензурная метафора..
Таким образом, граждане (читай «верноподданные») неплохо осведомлены насчет того, что родится, произрастает и иным образом синтезируется на просторах милой сердцу необъятной Империи Зла, но даже примерно не представляют, как все это превращается в лежащую у них в холодильнике колбасу. В отличие от, например, борща, в котором плавающие картошки-моркошки говорят сами за себя, розововатый пудинг, называемый «колбасой докторской» был и остается для потребителя тайной (нужно ли говорить, что любая тайна по прошествии некоторого времени становится либо разгаданной, либо священной).
Внимательный читатель, вероятно, обратил внимание на формулировку «это все превращается в …колбасу», небрежно брошенную автором в предыдущем абзаце. Спокойно, Карамазов, здесь нет никакой ошибки. Докторская колбаса для Империи Зла – действительно «наше все». В этом смысле она – экстракт родины. Именно в ней (как мы теперь можем заключить) заключены свобода, равенство и братство, как необходимо имманентные любой постимперской федерации.
Подобные рассуждения можно обнаружить применяемыми к некоторым направлениям фаст фуд индустрии в статье «Бутерброды Бога» вашего покорного и т. д. Следует заметить, что описанная в «Бутербродах» корпоративная кухня зиждется на тех же методологических основах, что и федеральная кухня и является прямым преемником последней.
Вернемся, впрочем, к мониторингу кулинарных шедевров.
Доподлинно известно, что наряду с Империей Зла существовала и другая, не менее могущественная и изобилующая гастрономией федерация. Имя ей – США.
Когда-то, еще будучи школьником, я задал гражданину США вопрос относительно национального юэсэйского блюда. Мой небогатый литературный русский существенно ограничивает меня в средствах для описания степени опизденения застигнутого врасплох жителя Северной Каролины. В общем и целом, вразумительного ответа чужеземец не дал.
Теперь-то я понимаю всю бессмысленность собственного вопроса двенадцатилетней давности: собственной национальной кухни в США отродясь не было, а термина «федеральная кухня» к тому времени еще не ввели.
А теперь скажи мне, ненагляднейший мой читатель, к какому продукту федеральной кухни США применимо сказанное нами выше в отношении докторской колбасы? Что может быть настолько же универсальным, равношироко распространенным и применяемым и в то же время таинственным?
Бургеры? Я вас умоляю… Жвачка? Это даже не еда..
Ладно, не буду терзать вас риторикой. Речь идет об обыкновенном кетчупе: дешев; непонятно из чего состоит; не подлежит домашнему производству; рецепт известен только узким специалистам (все те же алхимики).
Следует заметить, что рассматриваемые здесь гастрономические явления (кетчуп и докторская колбаса) являются сравнительно чистыми продуктами федеральной кухни, то есть какое бы то ни было заимствование при их производстве производилось исключительно на уровне преемственности в отношении общих основ кулинарии.
Дорогой читатель, в этом тексте уже никак не меньше десяти тысяч знаков, и все для того только, чтобы продемонстрировать тебе эпическое – ни больше, ни меньше – величие такой привычной тебе закуси.
Где – я спрашиваю – золотой памятник изобретателю батона «Нива»? Где улица Героев производства плавленых сырков? Я не знаю.
Где исследователи вареных колбас и примитивных соусов? Здесь. |
