- Представляешь сегодня снова Сережка приснился! Это он о себе напоминает. Надо будет бутылку купить – помянуть. Я ж забыла совсем, что с 16 на 17-ое у него годовщина, а он видишь пришел ко мне и напомнил. – Рита стоит и что-то на плите ворочает. – и знаешь, вроде мы как будто вместе и я хочу его обнять, а он вроде как отстраняется. А потом заходит Другой Сережка, Данькин, весь в чистом и белом, и
даже майка под рубашкой очень чистая и свежая, и вроде как танцует, - она немного повиляла бедрами, держа в руках сковороду. – пьяный и что-то поёт. Я так испугалась, потому что перед своей смертью мне Серега мой тоже приснился. Вроде как мы на свадьбе, а он в новом черном костюме, ну на свадьбе! – она немного свела брови, как бы говоря, «что тут непонятного?» - и тоже танцуем. Я Даньке уже позвонила, у неё отключено, наверное Серега её от водки умер и поэтому я его видела, неделя-то божья!..
Я даю ей прикурить и сам закуриваю. Она надувает губы, когда затягивается.
- … я на этот сон про
свадьбу не обратила внимания тогда, а когда убили его – сразу вспомнила, видишь как!. Да он сам знал, что последние дни он живет и ходил злой поэтому на всех. Приходит и меня доебывает – Ну что скажи мне, дура ты? - я говорю – Дура. Он ждет, что я скажу, что только дура за такого могла выйти, ну разогреть меня хочет, а я не поддаюсь. Я диван заправляю, а он снова говорит – ну вот согласна ты, что мозг у тебя как у сушенной воблы (Рита ухмыляется и дым выпускает) – я говорю –
согласна. За три дня до смерти схватил меня за волосы, у меня волосы были до плеч, и кааак ебнет об угол, у нас кафелем было обделано. У меня кровь пошла, плачу сижу. (на самом деле вижу Рита слезы вытирает) А сама думаю – боженька, ну за что же он так со мной поступает? Пускай хоть меня разлюбит, к другой уйдет. Потом думаю, ведь не может он к другой уйти, боженька только что и может сделать, так это к себе его прибрать. И снится мне, как на картинке Иисус нарисован, и вижу он просто глазами моргнул, мол да, приберу. А потом приснилось мне, что
вроде как Сережка мне в любви признается, что любит говорит, я ж его любила. (я думаю и до сих пор любит – прим.авт.) И в тот вечер, когда его убили, действительно пришел ко мне как кот и давай всякие нежности говорить, мол любит и целовать пробует. (Рита немного морщится, и прикуривает следующую сигарету от предыдущей). А мне похую уже и не хочется. Говорю, Сашка еще не спит, разбудешь. А он всё равно ко мне лезет. И мы уже любовью занимаемся, а мне совсем это чувство пропало, я говорю, мне надо в туалет, а сама закрылась там села,
закурила и жду, когда он заснет. Пришла потом, забралась к нему, а он давай снова чё-та мне ногу гладить, еще какая-то хуйня. И тут стук в дверь. Ага – думаю, - смерть стучится – я сразу поняла.
Она затушила сигарету, вытерла губы и встала к окну.
- Открываю – там Гесс стоит, говорит, с мужем моим хочет поговорить, а Сережка уже подскочил и вижу трусы шиворот навыворот одевает. Я ему говорю, что ж ты трусы неправильно одеваешь,
а они уже выходят. Я сразу поняла, что будет.
- Слышу пиздеж какой-то, а потом выстрел. Спустилась, темно, Сережка лежит в крови, плечи подняты у него, видимо дышал еще немного перед смертью, даже плакать не захотелось, только потом поплакала, когда поняла, что больше не увижу его. Убийцы его стоят, обкуренные или обколотые – хуй их знает. Я говорю – ничего не видела, никого не знаю, и на верх обратно иду. Один за мной пошел, я обернулась и вижу - глаза у него ярко бирюзовые, красивые, аж светятся, знаешь, как бывает,
никогда таких не видела. Я остановилась. А он дальше пошел, видимо совсем обколотый, а я за ним. И он даже не заметил, как я к Ментовке заскочила по дороге, она на 7-ом жила, а мы на девятом. Сидим и слушаем, как он с Сашкой моим через дверь разговаривает. Сашка говорит, как я его научила – родители спят, будить не буду. И ушел он. Ментовка сходила вниз, вернулась и говорит, конец твоим мучениям. Мозги Сережкины
в полуметре от него самого лежат теперь.
Она обернулась, налила себе в остывший кофе молока.
- А еще потом знаешь какой сон приснился. Вроде я в гигантском помещении, и стоит передо мной в черном весь мужчина. Ну фигура такая за этим тумбарем, знаешь?.. как? .. за кафедрой, да.., не знала, что так называется. Ну вроде священника. А мне же хотелось узнать, кто Сережку заказал. Я этого священника спрашиваю «Кто его убил?», а он м
не знаешь, что отвечает? Говорит: «Трифонов Александр». Представляешь? Ну я знала, что Трифоновы держали три района, в каждом по три брата, ну такие знаешь, по рынкам ходили, бандиты обычные вобщем. А Сережка их видимо нахуй послал. Я только Юру Трифонова знала, что есть такой. Потом спросила, есть, оказывается, Александр Трифонов, да не один а целых два. Ну откуда я знаю, кто убил? Они что, мне скажут чтоли?
Я сижу и всё запоминаю.
А потом иду я как-то, когда уже Сережку похоронила, по кладбищу, навещала его, а там так красиво, знаешь, мрамор, такие памятники, и какие особенно красивые – я подхожу, читаю. И один такой большой стоит красивый, и написано Трифонов Александр. Вот, думаю, какая жизнь короткая, у тех, кто чужую отбирает.
Убили его тоже.
Ты не устал слушать? А то я могу замолчать. Серега мне однажды приснился, вроде как он у ворот на кладбище стоит и меня спрашивает, когда я к нему приду. А я говорю, не скажу, приду внезапно, чтобы с блядью тебя застать, да и откуда я знаю, когда умру, правда ведь? |
