Дождь заботливо погладил по голове весёлые огоньки и добродушно смахнул их с искореженного фюзеляжа. Самый большой из них презрительно фыркнул, но тоже спрыгнул, и принялся лакать пахучий керосин у небольшого тополя.
Взрыв. Как жирная точка. Как последняя нота, оборвавшаяся и взвизгнувшая алюминиевым корпусом, вмятым в одну секунду в рыхлый чернозём. Больше не оставалось ничего. Он горел, его кожа, его красивая краска слезла, по ней сломанному хребту пробежал язычок пламени; в смятую кабину через крохотное окошечко заглянуло невинное детское личико огня.
Скорость падала стремительно. Крыши домиков и сами домики становились всё ближе. Он падал. Вниз. Ни рули, ничто больше не подчинялось ему. Сзади оставалось чёрное небо. Мысли путались. Земля, земля. Земля.
Молния ударила ещё и ещё, она ослепляла снова и снова, и ударила опять. Он завалился на крыло и даже не успел испытать щемящую боль в правом боку.
Боль пришла позднее. Она вернулась со зрением. И со страхом. Она кружила вокруг однокрылой стальной птицы, падающей вниз, трёхтонным, ещё живым существом. Где-то правее алюминиевой морды неистово колотил мотор. Время невыносимо било каплями дождя в обрубок крыла.
Небо! Пусть - чёрное, пусть - с грозой. Нет, но всё-таки небо, и никого, кто бы пользовался тобой, кто бы направлял тебя, только небо и крыши домиков, глупые люди. Птица проткнула серый вязкий пух туч и…
«…Каждый из нас состоит из тысяч клеток. Из десятков тысяч и даже миллионов самых разных клеток. Все они – маленькие кирпичики, живые машины организма. Одни снабжают нас энергией, другие позволяют слышать, третьи работают, когда вы читаете это…» (Человеческий организм, Биология для детей)
Каждая машина мечтает быть свободной. Когда клетка отрывается от тела, она даёт начало новой жизни. Железная птица не может не мечтать о небе, и однажды она взлетит. |
