*
К Смирнову я шел, волнуясь. Успокаивать моего клиента было нечем, а обманывать не хотелось. К сожалению, за все время работы адвокатом привычка лицемерить так и не выработалась.
– Все очень серьезно. Вам грозит ампутации пятнадцати килограмм, – сразу вывалил я правду.
Смирнов и сам прекрасно все понимал, поэтому только спросил со вздохом:
– Что именно отрежут?
– Я буду бороться за удаление рук по локоть и ног по колено. Должно хватить.
– Это хорошо, – только и произнес он.
Я кивнул. Учитывая его род деятельности, такой вариант не самый плохой.
– А прокурор? – спросил мой клиент.
– Он хочет получить всю ногу. Левую или правую.
Смирнов задумался.
– Может такой вариант и лучше?
Я покачал головой.
– В моем варианте вы быстрей восстановитесь и даже сможете нарастить в последствие свой вес. Конечно, до нынешних семидесяти килограмм вы уже не дотянете, но все же что-то и вернется за пару лет.
– И какие шансы? – совсем уж безразлично спросил он.
– Учитывая тяжесть преступления?
– Да.
– Невысокие, но есть.
Он опять закивал…
*
Конечно, я попытался сначала договориться с прокурором. Назначил свидание, заказал столик в дорогущем ресторане, лимузин, забронировал номер с видом на залив. Благо государственным обвинителем назначили моего университетского приятеля Вано, которого мы с женой где-то раза три в году приглашали на семейные оргии. Каждый раз он появлялся с новой подругой, а в этот раз пришел даже с двумя.
– Паша, пойми! Дело стоит на контроле общественности, – объяснил он мне уже в самом конце встречи.
– Но ведь всегда можно найти какой-то компромисс. Мой клиент может признаться в совершении преступлении сразу, без утомительной доказательной базы, а вы скосите несколько килограмм.
– Скосите! Скосите! Ха-ха, – рассмеялся он, расплескивая мартини на спину моей жены. – Ты газеты почитай. Там видео просто прелесть. Общественность жаждет крови. Генеральный Прокурор жаждет крови. Правительство жаждет крови. Впаяют ему по полной.
Он аккуратно слизал капельки мартини, со спины благодарно застонавшей жены, и шлепнул её игриво по заду.
– Что же мне делать? – спросил я.
– Расслабься и получай опыт, – цинично посоветовал он.
*
После процесса все спустились в ресторан. На аукционе подавали стейк из ног Смирнова. Юристам, как непосредственным участникам процесса, продали со скидкой. Результаты процесса не радовали. Что-то мне удалось выторговать. Ампутировали ноги выше колена, с чем меня и поздравляли все присутствующие, даже Вано.
– Ты монстр, ты просто монстр, – сказал он мне, чавкая мясом. – Мне даже на мгновение показалось, что ты реально несколько килограмм срежешь.
У меня аппетита не было. На самого Смирнова мне плевать, но каждый обвинительный приговор переносил болезненно. Поэтому я не стал наедаться, а попросил упаковать стейк с собой, для жены.
– Да-да! – поддержал Вано судья Мартыненко. – Вы очень профессионально вели процесс. Если бы не наличие видеозаписей, вы вполне могли бы и оправдать своего подзащитного. Что было бы печально! – добавил он рассмеявшись, – Наш повар любит работать с настоящим мясом, у него получается поистине великолепные, волшебные произведения кулинарного искусства.
– Не знаю, – признался я. – Не думаю, что могу быть довольным результатами процесса.
– Да ладно вам, Паша, комплектовать, – махнул рукой Мартыненко. – Адвокаты не могут оправдать всех. И не только потому, что многие подсудимые действительно виновны в своих преступлениях. Цивилизация живет в условиях дефицита натурального мяса, и в обозримые несколько тысяч лет, воссоздать животный мир, не получится. И принцип – нарушил, поделись своим телом с обществом – будет существовать.
Я сделал вид, что согласился.
*
Через месяц я опять разговаривал со Смирновым.
– Второй раз за полгода? – спросил.
Он только сжался, бедняга, и кивнул, не поднимая головы.
– У вас даже ноги еще не отросли! – воскликнул я. – Подождали хотя бы!
– Не знаю, господин адвокат. Это накатывает, я себя в такие моменты не контролирую. Почти не контролирую.
Я достал папки с материалами и положил их на стол.
– Все хуже, чем в прошлый раз, – сразу сообщил я.
– Я понимаю.
– В прошлый раз вас зафиксировали только видеокамеры в подземном гараже супермаркета, следов и улик практически не было. Именно благодаря этому мне удалось смягчить приговор.
– А сейчас? – заискивающе спросил он.
– А сейчас! – я буквально взорвался. – Вы умудрились сделать это на глазах почти сотни свидетелей! В центральном парке! Днем! В выходной день!
– Я понимаю…
Я взял себя в руки и спросил уже спокойней.
– Вы же наследственный клиент нашей семьи? Ваши дела долгое время вел мой батюшка?
– С самого рождения, – согласился он. – Меня приписали к нему по результатам лотереи.
– И до этого самого момента никаких уголовных преступлений?
– Нет, господин адвокат. Я не знаю, что на меня нашло.
Я не стал дальше его мучить. Только у самых дверей поинтересовался:
– Сколько вы сейчас весите?
– Пятьдесят семь.
*
С Вано я встречаться не стал. Посчитал бесполезным. У него и так все козыри. Хватит и того, что жена проведет с ним уикенд. Долго раздувая в поисках выхода, я, в конце концов, попытался задобрить прессу.
– Машенька, я уверен, что газеты несправедливо относятся к моему клиенту, – произнес я, параллельно играясь с вишенкой, которую катал на её груди.
– Несправедливо? – промурлыкала она удивленно.
– Конечно! В каждом номере десять строчек. Это еще до начала процесса, – воскликнул я. – Хватило бы и пяти. Зачем напрягать, зачем понимать шумиху?
– Пашенька, ну что ты! – прошептала журналистка, забирая у меня вишенку и отправляя её в рот. – Это же не наша идея. Существует жесткие стандарты. Если мы по каким-то причинам уменьшим освящение следствия, у всех сразу возникнет вопрос: почему именно о нем мы решили промолчать? Отчего такая льгота? А не протекции ли это? И процесс плавно переместиться в плоскость политики. Поверь мне тебе совершенно не понравиться, если в него вмешаются политиканы. А так в общей массе. У нас в уголовной хроники сейчас тридцать подобных преступлений.
Я вздохнул.
– Жаль мне его, – неожиданно признался я.
– Вот уж глупости. Нашел кого жалеть. Он же явный психопат! – Машенька наклонилась ко мне и нежно укусила за мочку уха. – И он не просто дрочил. Нет он даже кончил! Срезать с него килограмм двадцать пять – совершенно заслуженное наказание.
*
После процесса я обедал с судьей. Смирнова брать я не стал, сегодня судили еще какого-то негра и я взял бистрогонов из его мяса. Все же оно нежнее и приятней на вкус. А судья по каком-то поводу шиковал и заказал целых два блюда: борщ на жире Смирнова и его же запеченную печень.
– Вы старались, мой мальчик! Дрались как лев! – заявил он мне после первого. – И не ваша вина, что преступление осужденного абсолютно очевидно
– Да, господин судья, – безропотно согласился я.
– В одном вы только перегнули палку, мой мальчик, – произнес он и замолчал.
– В чем же? – подыграл ему я.
– В том, что попытались сыграть на жалости к преступнику, – и строго потряс ножом.
– Я просто не нашел других возможностей…
– Так их и не было, – прервал меня он. – Вообще никаких возможностей не было. Это ведь не бракоразводный процесс, это проклятый дрочер.
– Ну и что? Он все равно человек.
– Пхых! – возмутился судья. – Если он человек, то пусть не забывает, что живет не на каком-то острове, а в обществе! И тут ему никто не даст, разбазаривать свою сперму. Сперме месте в женщине! Сперма это начало нового человека. Наша страна и так переживает тяжелые годы, а тут еще и дрочеров развелось.
– Тяжелые? – удивился я. – Но экономика вроде на подъеме…
– Экономика, – скривился судья. – Демография в кризисе. Население сокращается, а значит мясной потенциал уменьшается. Мы уже из второй десятки вылетели.
– Не думаю, что Смирнов сильно ухудшит показатели, – возразил я.
– Принцип – каждый человек должен воспроизвести самого себя – никто не отменять не собирается, – в свою очередь возразил судья, и добавил скривившись: – Тем более ради Смирнова.
*
Я надеялся, что не услышу о Смирнове достаточно долго. После того, как у него срезали почти все мясо и большинство органов, оставив, по сути, только голову, позвоночник с какими-то ошметками, и член, я рассчитывал, что он завяжет с преступлениями как минимум на несколько лет. Но меня к нему вызвали уже через две недели.
– Как? – спросил я.
Смирнов лежал в биорастворе и молчал. Я открыл папку с материалами следствии я и начал читать.
– Боже мой, – воскликнул я. – Вы сами себе сделали минет? И проглотили сперму.
– Да… – промычал Смирнов.
Я молчал минут десять.
– Смирнов, – наконец, произнес я. – Должен признать, я вас совершено не понимаю. Просто не могу понять. Что вам мешает найти бабу, которая сделает все, что только взбредет вам в голову и с радостью понесет от вас? Даже сейчас с вашими тридцатью килограммами вы можете снять в школе какую-то малолетку, которая будет только рада дополнительной практике. А вы?
– Простите, господи адвокат. Я сам не понимаю. Это как накатывает на меня и никак не остановить. Не получается.
*
Я понимал, что ничего изменить в судьбе Смирнова не смогу. Но все равно попытался и отправился в институт судебной медицины. Доктор, которая меня приняла, была совсем молодой и симпатичной. Она предпочитала быть сверху, даже отвечая на мои вопросы.
– Что их заставляет дрочить?
– Милый, они же все социопаты. Они не способны с адаптации в обществе. Поверь, они все делают назло всем нам.
– Но он говорит, что он не может контролировать свои действия.
– Лгут. Нагло лгут.
– Я могу поверить в социопатию, – произнес я осторожно. – Я сам недолюбливаю дрочеров, а моего клиента, который сам себе делает минет тем более, но меня что-то смущает в этой ситуации.
– Забудь, – произнесла она , убыстряясь. – Система рассчитана точно. Больше чем можно она не заберет. Мясо всегда будет ровно столько, сколько общество может себе позволить.
– Система?
– Ах, не забивай себе голову. Лучше давай поменяемся.
*
По традиции жене Смирнова отдали уши и продали со скидкой ребка, на суп. Особенно грустными они мне не показались. С другой стороны родителей у него не было, а жены редко сейчас отличаются сентиментальностью. Мозги купил какая-то шишка из столицы. А вот судье удалось вырвать настоящий деликатес – яйца.
– Поздравляю вас с удачной покупкой, господин судья, – произнес я.
– Да. Мне сегодня ужасно повезло, что никто не заинтересовался и торги прошли совсем спокойно.
– Господин судья, я бы хотел… – голос мой непроизвольно дрогнул, – я бы хотел поговорит с вами.
– О чем же мой мальчик?
– О странной статистике.
– Вот уж в чем не понимаю, так это в статистики, – удивился он.
– Но все же я думаю, вы сможете мне объяснить одну цифру.
Он посмотрел на меня.
– Почему каждый год мяса осуждается ровно пять процентов от общего мясного потенциала страны?
– Разве? – ухмыльнулся он.
– Это открытая информация, я проверил. Нигде именно это соотношение не публикуется. Но соотнести не сложно.
Судья совершенно неожиданно положил мне руку на плечо и зашептал.
– Мальчик мой, обществу необходимо здоровое питание, чтобы не выродиться. А принцип добровольного пожертвования части себя во благо общества – краеугольный камень нашей культуры.
– Я не помню, чтобы кто-то добровольно сдавал себя на мясо.
– Слава богу, это не требуется, хватает осужденных преступников.
– Благо их количество всегда можно… предугадать…
– Зачем гадать, – улыбнулся во все тридцать два зуба судья. – Мы демократическая страна, парламент в бюджете каждый год закрепляет целевой уровень преступности.
– Очень продуманная система, – произнес я задумчиво.
– Безусловно! – согласился судья. |
