Слишком много думаю, думаю и пью. Думаю.
Солнце спряталось в осени, в ноябре за цифрой шесть,
За холодными тучами, над песочными дюнами.
Ночь осклабилась хищно, пройдя по рядам мимо мест.
Мы же зрители, обыватели, бездушные сволочи,
Мы идём на концерты, в бары, по мёртвой набережной,
Мы мечтаем напиться, не виски, хотя бы полночи,
Мы же в детстве молились, молились. Набожно.
Так по что же, Олег, в моём теле растёт не дуб – олива,
Почему я не тот, что был? Почему же луна застыла?
Почему, чёрт возьми тебя и весь твой род,
Слишком много думаю? Думаю и пью. Вот.
А ты знаешь, глупый, кого я сейчас вспоминаю?
У меня перед глазами море, и девочка, которую любил когда-то.
Снег падает медленный, мёртвый и тут же тает.
А во мне дрожат, не от холода – от памяти, молекулы и атомы.
Я готов разбиться, я – Сервантесовский человек-ваза,
Я подобен стеклу, во всём, лишь немного пьян.
Она – в синей огранзе, а я здесь, в неоновом газе,
А тогда было море, и солнце, и больше не нужно нам.
Ничего. Ни заслуг, ни далёкой вечности, ни медалей.
Только мы, только наше лето. Но уже не вернуть назад.
А ты знаешь, Швед, о чём я сейчас мечтаю?
Только раз бы, ещё раз, заглянуть бы в её глаза.
А и что я с тобой, да пошёл ты… на вы, княже.
Всё забыть, вычеркнуть, отныне, да будет так.
Ничего не стоит внимания, ничто не важно.
Я – изъятый редктором из предложения знак.
Я могу показаться больным, могу быть усталым,
Могу не дышать где-то с минуту, потом – сложно.
Ночь заржала, как лошадь, укрывшись своим покрывалом.
А мне через окно только видно, что гладкую кожу.
Я её проношу сквозь подъезды, встречи, постели,
Через планы на жизнь, на вечер, короче – планы.
Я сегодня устал, так устал. Хорошо, что конец недели,
И поэтому думаю, вспоминаю, немного пьяный. |
