Во вторник посередь дня выглянуло солнце, тучи наконец-то отошли на юг. Дальний ветер, принёсший собой дуновение Арктики, задержался у нас с неделю, сея холод и мокошь. Вдоволь погуляв, он двинулся дальше. Всё как тому и должно быть, как только отцвела черёмуха – тучи собрались в путь. Солнечный свет, прорезавший небо после пасмурной недели, непривычно слепил лицо, от того оно и было хмурым и недовольным. Совсем скоро наступит лето – поспеют ягоды и грибы, прогреется гладь лесных озёр, а ночи будут полны не мглы, но сумрака, создаваемого далёкими огнями с севера.
Мы с Человеком возвращались из посёлка. Человек, как и всегда, шёл впереди, глубоко дыша грудью. Я плёлся позади, даже и не думаю о том, что было бы не плохо нагнать приятеля. Человек, он всегда, при любых попутчиках и обстоятельствах идёт впереди. Шаг у него быстрый и ровный, непоколебимый. Есть у меня мнение, что будь какое-соревнование, пускай и олимпийского характера, в цели которого было бы дойти до куда-либо, не останавливаясь, то Человек сразу, без лишних разговоров, был бы принят чемпионом.
В посёлке мы прикупили еды. Он взял разночинных творожков и йогурта, а я картохи и чёрного Богородского хлеба. Продукты в посёлке, нужно приметить, довольно дорогие, белый хлеб, например, стоит шестнадцать, против девяти – одиннадцати в магазинах Москвы, зато здешний хлеб свежий и тёплый, хранящий запах Ногинской пекарни. Ближе к осени, мне думается, можно будет продукты напрямую приобретать у деревенских бабушек, у них и дешевше и вкуснее.
Пока я задумался и по тому окончательно смедлил ход, Человек успел серьёзно вырваться вперёд. Очевидно, что он приметил мою нерасторопность и принялся, как у него это часто бывает, посмеиваясь дожидаться меня.
- Так мы с тобой никуда не дойдём - надо поторопиться!
- Мы куда-то опаздываем?
- Нет, но зачем терять время в пути, я этого не понимаю!
- Наслаждайся красотой земли русской… - я это сказал намеренно пафосно и флегматично.
- Это всё ерунда, везде красиво, везде свои плюсы.
- С этим согласный буду. Пошли, - я опять погрузился в себя.
Человек привычно вырвался вперёд, напевая какую-то песню. При этом он умудрялся радоваться всему вокруг, поднимая руки к небу и радостно рыча, попутно он ещё и пританцовывал в так своей неизвестной, дикой песне. Вообще я чувствовл себя навьюченым конкистадором, которого сквозь гущу леса ведёт миролюбывай индеец из племени Ацтеков. Всюду вокруг нас была не очень большая еловая роща, было слышно пение птиц и шелест листвы. Тут, крайне неожиданно для меня, Человек остановился и спросил:
- Кабан, ты когда-нибудь пил тёмное пиво?
- Пил. “Гиннес”, “Козёл”, “Охота Крепкое”. Только охоты много не надо, больно душевное оно пиво.
Человек рассмелся.
- Не, ну “Охота” оно какое-то не тёмное, вот “Козёл”, “Гиннес” – да.
- Оно считается тёмным, то есть “тёмное” это слово синоним слову “крепкое”, в данном вопросе, ежели я, конечно, нечего не перепутал. А вообще мне эль нравиться, он такой, густой, тягучий, терпкий, есть добрые кабаки где его льют. И вполне приемлемо.
- А его где-нибудь просто купить можно?
- Да, есть. В бутылках навроде “Оболонь”, он вроде так и обзывается “Английский Эль”.
- Ммм, надо будет опробовать.
После пошли неспешные, как перебор чёток и тусклый голос молитвы, разговоры о цене на продукты, где, что дешевле взять, что где лучше производят, где приятней торгуют, да о местах, где могут вкусно и недорого прихарчить. Так степенно и не спешно мы дошли до меня.
- Значит смотри, раз разговор у нас о хмеле был, буду сегодня сосиски жарить, тебя в котором часу ждать?
- В лес пройдусь, ёлок посажу… думаю как обычно, к восьми - половине девятого буду.
- Договорились.
Войдя в дом, я прежде прочего выложил продукты. Хлеб – в хлебную полку старинного, довоенного шкафа, картошку под стол, к двум одиноким луковицам, чтобы не скучали. После щёлкнул кнопку приёмника, голос Кинчева поспешно полился из динамиков. Сойдёт. Я заварил чай, отворил окно веранды, сел возле него. Хорошо, даже здорово. Лёгкий, всё ещё прохладный, ветер приятно бодрил, пробирался дальше, ворошил стопку газет и весело улетал через дверь на волю. Классно.
Примерно так и прошёл день, неспешно, но неутомимо. Я лазил на чердак дома, разбираясь там в хламе. Хлам большей своей частью представлял газеты и плешивые тулупы. Зачем всё это собирали старые хозяева - мне было мало понятно. Из приятных вещей, нашёл котелок, в котором должно было готовить кашу. Собственно, в назначенный час, когда я чистил котелок, с целью поставить его на видное место, подошёл Человек. С собой он принёс пару банок “Балтика №3” и кетчуп “Махеев”.
- Оне с лошадкой точно знаю, Махеев знатный майонез! – Человек рассмеялся.
- При покупке кетчупа, ты руководствовался именно этими соображениями?
- Ну, я купил ещё один, другой, но по дороге скормил его лосю. – Человек рассмеялся ещё сильнее.
- Это ты толково придумал, - я улыбнулся, - пойдём жечь и разводить.
Костёр взялся быстро. Листва и малые ветки, сорванные с дуба ветром, были сухими, от того крайне горючие. Усевшись на пни, мы слегка ворошили хворост, поджидая тот момент, когда угли будут готовы для жарки.
- Думаю завтра, может после завтра, на рыбалку пройдусь. – в глазах Человека неспешно отражался огнь.
- Если на рыбалку задумал идти, тогда лучше будет выйти с раннего утра, до зори.
- Думаешь, так больше поймать удастся?
- Ну да, рыба по утру постись пойдёт, тут её самое время червяком заманить.
- Какой хитрый план, - сказал Человек намеренно дурным голосом.
- Ага.
- Я тут, кстати, Новодворскую послушал по Эху-Москвы – чумовая бабка, только видимо она это тот же тоталитаризм, только разговоры разные, - человек поправил полешко в огне.
- Ну, это, она странная, то есть вроде абсолютно всех нашенских демократов поддерживает, при том чем контр-государственне тем лучше, а то вон читал крайне положительно относится к апартеиду в ЮАР.
- Ну, блин! Согласись, что апартеид для ЮАР был благом!
- Был, конечно, в том плане, что неграм при нём сытнее жилось, собственно негры туда со всей свободной Африки сбегались. Вопрос про то какое отношение это имеет к демократии и какое отношение к демократии имеет поддержка этого.
- К демократии никакого.
- А я вот не знаю.
- То есть, ту думаешь, что когда часть людей не имеет права голоса это демократия?
- Я думаю…
- Ты скажи “да” или ”нет”.
- Не знаю.
- Что не знаю?
- А, что да-нет? Я же сказал – понятия не имею, по-моему демократия она скорее там где все сытые, в тёплом доме и при деле, а ни когда баранам разрешают выбирать своего личного волка.
- А советский Союз это не выборы волка баранами? Ах да, ты из тех которые считают, что СССР уничтожили либералы.
- Американцы.
- Да вас не поймёшь, - Человек снова громко рассмеялся, - все виноваты кроме вас коммунистов.
- Я не коммунист…
- А кто ты?
- Православный, - я пожал плечами, - ну культ личности вождя есть, но никак не больше.
- Все вы одним миром мазаны, что ты, что Новодворская, одинаковую херню несёте.
- Зря ты так. Тоталитаризм от разный бывает, есть очень красивый, хоть и безобразной чуждый, для меня, ясное дело.
- Ты о ком?
- Ну, например, Саудовская Аравия. Коренных там только порядка двадцати процентов, остальные из других стран, в основном рабочие. Все коренные живут богато и броско, в почёте только золотой и белые цвета, по всему миру от туда исходит смрад ваххабизма, с которым весь мир усердно борется. А живёт страна на том, что продаёт всем окружающим чёрную материю из центра земли.
- Слишком всё сусально, это не моё.
- Сусально конечно, если бы они узаконили каннибализм – было бы смешнее.
- Это главная беда тоталитаризма. Вот если бы по настоящему довести дело до конца, объявить президента Богом и после выборов обязать его съедать старого президента, а то без этого одна галиматья получается.
- Безусловно, было бы круто если бы Медведев съел Путина, а это бы показывали в прямом эфире первого канала, но всем бы запретили это смотреть.
Мы ещё долго говорили, забыв и про сосиски и про пиво. В начале второго ночи, когда последние угли погасли - мы разошлись.
- Тебя завтра во сколько ждать-то? – я зевнул.
- Часу в четвёртом подойду, сосенки сажать буду.
На том мы и разошлись. Человек своей фирменной походкой направился к своему дому, а я затушил угли и отправился спать, до самого сна всё думалось, а смог бы президент съесть премьера перед телекамерой или не смог? |
