Мы не первый раз встречаемся на самом полюсе ночи. Когда еще не существует времени, света и тебя самого будто нет. Одновременно просыпаемся и молча смотрим сквозь тьму в потолок – чтоб ненароком не разбудить взглядом в упор друг друга.
Я слышу, как он ворочается, сопит, не решается проверить, сплю я или нет, – и тихо хихикаю:
- Ты чего? – наконец спрашивает он.
- Да так…. – отвечаю я, и разражаюсь глупым вопросом (очень боюсь серьезных разговоров во тьме: люди, бывает, говорят самые страшные вещи друг другу именно тогда, когда взгляд не может отыскать взгляда) – Ты знаешь кто я?
- Знаю, - облегченно бормочет он. – Ты – дурочка. Спи давай.
- Да я и сплю.
- Спит она!
Мы оба смеемся, и целуемся в слепую – сквозь смех, сквозь тьму. Долго-долго, и жадно-жадно. Как будто бежали полжизни через пустыню и наконец достигли колодца. И теперь упиваемся сладко, непрерывно, наливаясь, переполняясь влагой и вкусом, умирая от счастья…
- Умер?
- Нет, я бессмертен, - обессилено врет он.
А бессмертие наступит только утром. Зыбкое, серебристо-серое, неопределенное. Оно опережает звонок будильника и потому тоже лежит вне времени.
- Проснулась?
- У-м-м-м-м… - зарываюсь в подушку лицом. – Я сплю. Я буду спать и никуда не пойду. К черту работу!
- Ночью надо было спать.
- Резонно, милорд. Так что ж вам не спалось?
- Да думал над одним вопросом. Все никак не мог понять, кто же ты есть.
- И кто?
- А вот сейчас разберемся, дурочка такая.
Я закрываю от удовольствия глаза – самый замечательный запах самого дорогого моего мужчины охватывает меня, и я тону, я задыхаюсь, я умираю снова. Мы - умираем, погружаясь в бессмертие, ставшее царственным, божественным, непоколебимо-прекрасным…
Будильник!!!
- Все! Я - первая! – резко выпрыгиваю и шлепаю босиком в ванную.
- Дурочка! Нет бы поваляться! – позевывает и потягивается он.
- Шам журак, - это я сплевываю зубную пасту. – Что будем есть?
- Что хочешь. Что-нибудь. Отстань
- Тогда пирожки с граншлаком и дустовое мыло!
- Не успеешь приготовить!
- Я – могу все.
- Дурочка!
Скачу на кухню, пытаясь одновременно и попасть в комнатные тапки, и влипнуть влажным телом в халат. И – попадаюсь: лохматый, горячий, голый, он успевает меня поймать и передремать минутку, положив небритую щеку на мою макушку.
- Фу какая холодная и мокрая! Слушай, а может лучше пельмени или омлет, или… Ну что-нибудь быстрое. О, кашу манную можно? Жевать лень – так спать охота!
- Ночью надо было спать. Иди уже, мойся…
Когда-то, когда мы только познакомились, ты сказал: «Счастье – когда женщина поет на кухне. А мужчина – в ванной». «Почему?» -спросила я. «Потому что когда нет счастья, мужчина в ванной курит, а женщина на кухне плачет». В общем, так оно и есть. Наверное, потому теперь я на кухне пою, сочиняя какой-то утренний бред на двоих. А ты именно по той же причине поешь в ванной, умудряясь при этом брить свою византийскую физиономию. И это счастье… Мое, дурацкое счастье...
Умытые - сытые, красивые - счастливые, мы разъезжаемся на работу. Работа днем– необходимое расстояние, отделяющее ночь от ночи. Выпрыгиваю из троллейбуса, и слышу удивленный возглас:
- Любонька, ты?! Ну, здравствуй. Вот ты теперь какая…
- Здрав… ствуйте…
Грустно ощущать, как дурацкое утреннее счастье, божественное бессмертие стекают с меня струйками тающей глазури, и я остаюсь беззащитно голой под прицельным взглядом. Когда-то этот причесанный душистый хмырь нависал надо мною пьяной глыбой, уверенный, что никуда я не денусь с подводной лодки, которая называется «первое место работы молодого специалиста».
Я была хронически должна. Должна – потому что здесь работаю. Должна, потому что в решающий момент оказалась неприлично права и спасла дело. Зачем мне премия или благодарность, если он по-своему решил загладить маленький рабочий конфликт и выразить одобрение юному дарованию? Он – великий начальник, я – баба-дура, и должна быть счастлива… А я почему – то выдергиваюсь, царапаюсь - набиваю себе цену?
- Таких как ты… Таких умных… Их надо ебать и убивать. Чтобы знали место. Вы же – суки! Вы же – умные! - слюнявил он, пытаясь проявить нежность.
Именно это воспоминание столько лет стояло у меня поперек души, не давало поднимать глаза на людей, не давало поверить в свою удачу. Я знала свое место, была умная и несчастная. А теперь я счастливая дурочка, которой можно все и которая не боится смотреть прямо в глаза. Я поднимаю взгляд и ласково шепчу:
- Пошел на хуй, а? - улыбаюсь и иду на работу.
Равновесие восстановлено. Незачем вспоминать об идиотах. Незачем жить прошлым, которого больше нет. Незачем быть умнее, чем ты есть на самом деле. Тем более, если на самом полюсе ночи у тебя - важная встреча.
Май, 2009 |
