ВЕСНА
Со временем мы привыкли не только друг ко другу, но и к тому, что везде и повсюду – одна зима, только зима. И тут заплакали от ещё неведомого нам счастья ветки, и хрупкий снег, превратившись в бесчисленные ручьи, потёк вдруг в Реку. Она, и без того мутная, опьяненная светом и первым теплом, принимала их, чтобы всем вместе сломать поистрепавшийся и теперь тонкий лед. И он действительно лопался, трескался, ломался и таял, таял, становясь на дыбы, кружась и уносясь. О, как звонко он при этом пел! Так, что солнечные зайцы отовсюду сбегались к побережью мыть лапы, сохнуть на протаявшем песке и слушать последние песни льда.
Мы тоже, повинуясь зову солнца, как ненормальные бежали туда, перебирали мокрый, холодный песок на берегу, искали новые листья в побуревшем камыше, на ветках в лесу, в траве на тропинке. Каждый наполнялся тёплым, трепетным счастьем весны, общей нашей весны, перед которой словно бы отступили все зимы, все старые распри, обиды, страхи…
- Весна-а… Уххх, весна-а… Ахххх, весна-а! – ухала, вздыхая полной грудью Авос.
- Уххх, как пахнет… - нюхал воздух задумчиво и мечтательно Клов, приковылявший следом за нами.
- Травка - травочка… - лопотал Цайаз, не замечая и не слыша никого и ничего/
- Води-ички! Води-ички! – плакала им в ответ откуда-то неуловимая тревожная горлинка.
- Водички- водички… - дразнила её Шим, - Вон сколько воды натекло! Кругом вода - так мало ей? Ждёт, когда вовсе потонем. Паводок! Па-во-док надвигается!
И точно: бурная серая вода, освободившись из-подо льда, уже не знала удержу. Она крушила где-то что-то, несла на своей широкой бугристой спине, выбрасывала к нам раздражавший её мусор вот уже несколько дней к ряду.
Шим понравилось бегать и перебирать сырые размокшие предметы, выбирая среди них «очень-очень полезные вещи». Она уже нашла и приволокла к нам ещё один чайник, какие-то щепки, ложки, гвозди и никак не могла остановиться. Всё грузила и грузила на спину хромлющему Клову сломанные стульчики, ящики, доски и заставляла возить к дому.
Со временем она, Авос и Клов даже вытолкали на берег откуда-то огромную лодку с дырою. По мнению Шим, Цайаз должен был грызть кору для заделывания бреши, а я потом – латать её. Она не стесняясь, побуждала нас действовать, руководила работой:
- Что ты копаешься? Работай, работай! Мы залатаем лодку и уплывём отсюда! Из этой глуши! Мы будем жить там, где и другие Идюл!
- Я, например, не хочу никуда уплывать. Я останусь здесь. – отвечала я, оставляя лодку и предпочитая рыть отводы, чтобы в дом не бежала вода. – Да и остальные, я думаю, тоже. Так стоит ли латать лодку?
- Стоит! Спроси, спроси их! – настаивала та. - Эй, друзья мои, вы хотите покинуть этот проклятый и трижды всеми забытый берег?
- Хм! – хмыкнул и поковылял прочь Клов.
- Хо-хо, - улетела с берега Авос.
- А что? Я – как все скажут. Если ты хочешь, – ласково прижался к моим ногам Цайаз, – я поеду, куда глаза глядят. Ты – хочешь?
- Решено!– ответила за меня Шим. - Вот видишь?
- Видишь что?- поинтересовалась я.
- Что «что»? Все хотят, - преодолев минутное замешательство, выпалила она. – Так что… не срывай важнейшее мероприятие!
- Да какое мероприятие? Если я – не хочу? Я чувствую, что должна оставаться здесь.
- Она не хочет! Она чувствует! Поглядите на неё! Зато мы хотим. Мы – хотим! Слышишь? Тем более, если мы все залезем в лодку, кто же тогда будет грести? Я, по-твоему? Своими маленькими лапоньками? Или больной Клов? Или Авос? Это крыльями-то? Про Цайаза твоего я вообще молчу – гребец еще, прихлебатель… Понимаешь теперь?
- Нет, - сказала я и отошла ко всем, чтобы не ссориться зря.
- Мы еще поговорим с тобой потом. У меня сейчас дела. Видишь, какую кучу выбросило? – тоже не захотела ругаться Шим и побежала к берегу. |