КЛОВ
Рассмотрев нового жильца, мои приятели сорвались с места:
- К-к-к-клов? К-клов… К-к-к-как ты м-м-ммогла?!... – задохнулся от ужаса Цайаз, дёрнулся влево-вправо и, не зная, куда бежать и как спасаться, затих, уткнувшись носом в угол.
- Клов!!! Клов!!! – безумно заверещала, забегала по листве и юркнула в какую-то ей одной известную трещину Шим.
- Уххх-ха! Дохлятина! Уххх-ха! – захохотала и взлетела повыше Авос.
- Да вы что? Это - Клов? Вот это? Быть этого не может. – я присела перед бездыханным зверем и впервые рассмотрела его внимательно.
Тяжелая голова, зубастая пасть, мощные лапы, крепкая широкая спина. Ах как он лязгал зубами, как смотрел на меня из темноты! Я вздрогнула: неужели собственными руками я притащила к нам в дом нашу погибель, нашего врага?
- Это действительно Клов?
- Словно ты сама не понимаешь? – захохотала снова Авос: она, видимо, не очень-то боялась нового жильца, но надо мною потешалась от души. – Я же предупреждала тебя: большой серый зверь… Как тебя угораздило?
- Видишь ли… Не знаю… Я столкнулась с ним в лесу вчера ночью. Сначала испугалась, а потом поняла, что ему плохо… А утром вернулась, нашла следы крови на снегу и подумала… Я всё понимаю, но… Но мы же не можем бросить его умирать? У него сильно сломана лапа и он просто истёк бы кровью. Пускай немного подлечится здесь, а потом я его выпущу… Точнее, унесу или уведу опять в лес.
- Уххх-ха-ха-ха-ха! – только и ответила мне Авос.
- Ты что, ничего не понимаешь? – закричала из своего укрытия Шим. – Когда он выздоровеет, будет поздно! Он всех нас сожрёт! Однажды ночью пропадет Цайаз. Потом… потом он не побрезгует и мной. А окрепнув, разорвет и тебя на куски, и твоего Чарга, если тот додумается пожаловать!
- Но ведь он совсем – совсем больной!
- Подумать только, притащить в наш дом эдакую дрянь! Навлечь на всех беду! Слушай, а может, вы с ним - заодно?
- Ничего не заодно! Вам всем когда-то было плохо - и я приютила вас здесь! Я, слышите? Потому что это - МОЙ дом, МОЙ. А теперь плохо - ему. И я решила: он остается, пока не окрепнет.
Мои соседи затихли. Клов всё так же бездыханно лежал на еловой лапе. Словно не о нем речь.
- А как же …я ? Ты позволишь ему?… Оставишь его? Будешь с ним?... Ты совсем не любишь меня больше? – только и прошептал, не поднимая головы, Цайаз.
- Конечно! Нужен ты ей! Я же говорила: она вырастет однажды и поймёт, что она – Клов, самочка-Клов. – зашептала зло и ядовито Шим откуда-то из-под ног.
- Цайазик, мой добрый дружочек, я не дам никому тебя обидеть. Отгорожу ему угол вон там. Сама буду кормить. Если будет надо - свяжу ему лапы, пока…
- Пока он не сожрет тебя сам, без твоей помощи.
- Прекрати, Шим. Перестань сейчас же! Ведь Авос не съела ни тебя, ни Цайаза, хоть и могла. Потому что привыкла к нам. Правда, Авос? – Авос странно блеснула глазами в ответ, и я усомнилась в ней в который раз, но продолжала. – Правда. Вот и он потом к нам привыкнет и… станет нашим другом, и никого не съест. Верь мне, Цайаз. Видишь, он даже рыкнуть не может, так он плох! Не будьте жестокими!
- Главное, чтобы ты в это верила. – обреченно вздохнул Цайаз. – А наш век - недолог. Так что не важно: съест меня этот зверь или я сам… От страха… Пускай.
- Вот увидишь, никто тебя не съест!
Я быстро стала городить Клову в углу клетушку, чтобы обезопасить остальных жильцов: вдруг Шим и Авос правы? Доверяй, как говорил мне Чарг, но проверяй.
Вскоре клеть была окончена. Я перенесла туда Клова. Так он остался с нами.
ОПАСНЫЙ СОСЕД
Не знаю, на какой день после промываний, перевязок, вливания в опасную пасть теплых отваров, переворачиваний безвольного тела и вычесывания свалявшейся шерсти, зверь впервые посмотрел на меня. Знаю только, что дело уже двигалось к весне, стало серо и сыро.
Истерики Цайаза прекратились, но всеобщая нервозность обострилась до того, что я уже не столько ухаживала за Кловом, сколько пряталась у него в клетке от остальных соседей. Я чувствовала себя по сравнению с ними сильнее и уверенней, а потому боясь сказать что-то острое в ответ на их беззащитные колкости, недобрую болтовню, бестолковые ссоры. Вот тогда-то еле живой Клов сначала стал моим укрытием, а потом словно бы и другом.
Он не упрекал, не требовал, не кричал на меня. Моя забота была и для меня, и для него как бы ничем, а потому никого из нас не связывала и не обязывала ни к чему. Я даже стала думать, что так было всегда, и будет всегда. По крайней мере, пока не прилетит Чарг и не научит, как Клова лечить. Поэтому я сильно удивилась, когда увидела, как задрожали отяжелевшие веки, блеснули глаза и осветили пространство нашего дома новым взглядом - сначала ленивым, невидящим, пустым. Потом, как лунный луч сквозь туман над рекой, в нем блеснула тревога непонимания и смутного узнавания. В течение считанных минут зверю вернулось его, как говорила Авос, природное самообладание. И он, чуть приподняв голову, с любопытством и без робости огляделся.
- Хрррр, - вырвалось еле слышно и беззлобно из его горла.
- Что? – не поняла я.
- Хрррр, - вновь прохрипел Клов, будто пробуя голос.
- О! Очухался! Полундррра! – заверещала Шим, оставив битву за печенье с Цайазом, и ускользнула в невидимую щель в полу под листвой.
- Ай! – спрятался в тени, подальше от огня. Цайаз.
- Наверное, он хочет воды. Подставь ему плошку с водой. – посоветовала Авос, которая никогда не теряла головы. – А ещё лучше, выволоки его на воздух, прямо на снег. Пусть понюхает воздух, поглядит на свет. Свобода – лучшее для него лекарство. Ведь он же – хищник. Ххо-хо! Можешь и ставить его там – от греха подальше. Хха!
- Спасибо Авос. – сдержанно поблагодарила я, и повернулась к больному - Ну что, так мы и сделаем? – посмотрела ему в глаза и едва не прослезилась – так умно, благодарно и в то же время с достоинством глядел он на меня в ответ. – Я… я дотащу… вас. А там – поглядим?
Наклонившись, приподняла Клова под передние лапы и не то поволокла, не то просто поддерживала, пока он перебирал передними лапами и трудно опирался на задние, направляя к выходу. Он натужно и горячо дышал, но, казалось улыбался широкой и совсем не злой улыбкой, предчувствуя встречу с солнцем.
Зима же не была к нему столь благосклонной, как нам обоим хотелось бы. В воздухе уже, безусловно, пахло приближающейся весной, но вокруг еще лежал свалявшийся посеревший снег, а небо было сплошь затянуто какими-то пегими рваными облаками. Несмотря на это Клов радовался. Я осторожно отпустила его, готовая подхватить в любой момент, он немного постоял, покачиваясь, на трех лапах и медленно, даже с удовольствием, осел брюхом в сугроб.
- Ты как? – подождав немного, поинтересовалась я.
- Умгу, – кивнул он, не поворачивая ко мне головы, и снова будто улыбнулся.
Я больше его не тревожила и только наблюдала, как он с удовольствием нюхает воздух, вывалив язык, жмурится, легонько перебирает лапами, мысленно пробираясь куда-то по своим лесным делам. А он все дышал и дышал, пока не начал сереть горизонт и не потянуло с реки холодом.
- Странно, ведь не растаяла еще, а холодом – веет, - самому себе удивился Клов. – Чудная она.
-Кто? – не поняла я.
- Да Река эта. Чудная.
- Ну да… - я снова обхватила его поперек туловища и вопросительно взглянула – идём, нет; и, получив молчаливый ответ, поволокла его в дом. – Слушай, Клов, а как ты там оказался? Что с тобой произошло в ту ночь, когда лапу - того, повредило?
- Повалило старую сосну. А я по следу шел, увлёкся. Замешкал, не отпрянул вовремя. Привалило.
- Охота увлекла? И на кого же ты так охотился?
Клов не ответил, он как-то странно посмотрел на меня и облизнул губы.
- Постой, так ты охотился… на меня?.. – мне как-то расхотелось тащить Клова в дом, хоть он и стал казаться мне недавно симпатичным. - Что же нам с этим делать?
Клов потупился и тихо сказал:
- Ты не хочешь теперь вести меня в ваш дом... Что ж… Я все понял... Прощай… - и попробовал высвободиться.
Теперь неловко стало мне:
- Пойми меня, Клов, мне не хочется, чтобы ты съел меня. А уж моих друзей – тем более.
- Почему «тем более»? – невесело хмыкнул Клов. – Если б я съел тебя – тебе было бы всё равно, что будет с ними. Уж поверь мне. Я – знаю.
Я не выдержала и расхохоталась (это было сказано куда как смешнее, чем «узнал по запаху» - помните шутку Чарга?). И Клов засмеялся вслед за мной. Сначала неуверенно, косясь исподлобья, а потом всё громче и громче.
- Ты что, - отдышавшись, снова заговорил он, - вправду решила, что я смогу теперь кого-то из вас есть? Конечно, та публика – безмозглая лесная дребедень, и я им - ничем не обязан. Но ты их любишь, а ты теперь для меня…
- А что я?
- Ты теперь – отдельный разговор. Так что можешь на меня положиться: пока они тебе нужны – ни пушиночки, ни шерстиночки с них не трону.
- Ну, знаешь… Ну что ж… Обещаешь?
- Сказал уже!
- Ну что ж… Сам сказал. А я - буду тебе верить. Выздоравливай, хорошо?
Клов снова странно усмехнулся – теперь я уверена, что он умеет улыбаться – и мотнул головой в сторону входа: пойдём. И мы отправились на ночёвку в наш общий дом. |
