Серпухов повстречал Данилова в шалмане «У Гоши». Ели буженину, маринованную в можжевеловых ягодах, свиное турнедо с прослойкой из лесных грибов, лягушачьи лапки, начиненные травами, в шпинате, а также картофель «дофинэ» с молоком и сыром, огуречные талеры с ветчиной и тарталетки с ананасами. Пили арцах, арманьяк, аскебаш и тринидадский ром. Разговорились.
- А ты помнишь, Аркадий, - обратился Данилов к Серпухову. – А ты помнишь, Аркадий, молдавского художника Хорена Мжаванадзе, заслуженного деятеля искусств МССР, который творил преимущественно в духе кубизма и сюрсоцреализма, а также является соавтором нашумевшего пятнадцатиметрового полотна «Партизанское движение до и после второй мировой войны», который драматической выразительности своих произведений достигает главным образом благодаря смелым композиционным решениям, но и преобладанием как холодных, так и горячих цветов? Так он, оказывается, вырос на острове Кипр в семье турецкого винодела Гаспара Оглу, что очень показательно. Я вот его встретил в Гомеле на площади защитников брестской крепости возле музея М.Ю.Лермонтова. В правой руке бутылка портвейна, в левой – холст и кисти, под мышкой – томик Руссо. Кстати, Руссо был известным композитором, а также лакеем в одном аристократическом доме, где и научился играть на клавесине, а также зачитываться жизнеописаниями Плутарха… Так вот я говорю ему: «И где же ты, уважаемый, такую фамилию себе откопал – Пазолини? А? И имя у тебя странное – Джетро, прямо как у известного учёного-аграрника Джетро Талла. А он мне в ответ: «Знаете что, дорогой Жилберто, а не пошли бы вы на хуй?» Отхлебнул портвейну и разрыдался как баба. У меня от раздражения вся спина прыщами пошла. Всё, думаю, надо сваливать из этой богом забытой страны. В Баден-Баден или на Капри. Это вам не Жмеринка и не Нижний Тагил. Сейчас вот стаканчик тринидадского рому пропущу и уеду на вечернем пароходе. Пока, брат, Аркадий.
И ушёл. Не расплатившись. |
