Мои шаги мягко ложатся в пыль ровной цепочкой следов. Я пригибаюсь, чтобы не удариться головой о старые деревянные балки. Люблю чердаки.
В них есть что-то особенное... какое-то волшебство, украдкой унесенное из детства. Поднявшись сюда, под крышу, маленькие мы ощущали щекочущую остроту тайны, и иллюзорную оторванность от того мира, что остался внизу. Ты, вроде бы, здесь, в своем дворе. Если позовут старшие, ты услышишь. Но, при этом, ты так далеко...
И, наблюдая за жизнью окружающих из маленького чердачного окна, ты чувствуешь свою отрешенность от тех, за кем наблюдаешь.
И через это окно с рассохшейся рамой и мутным расколотым стеклом ты видишь значительно больше, чем там... внизу... в упор.
Это окошко, как телескоп. А если надо, то - микроскоп. Можно увидеть все.
Почему так?
Наверное, потому, что люди редко ждут взгляда сверху. Когда мы оглядываемся, мы смотрим по сторонам... на своем уровне. Мы не ждем, что кто-то наблюдает сверху.
Я тревожу стайку голубей, сидящих под самой кровлей на стропилах. Они наполняют воздух легким шумом и бестолковой тревогой. Ужасно глупые птицы.
Но без них дом останется бетонной коробкой. Их бессмысленной бульканье создает ощущение уюта, старого прочно обжитого дома точно так же, как запах кошек и посеревшее дерево перил на балконах... как мутные стекла и скрипучая дверь парадного.
Вот передо мной то самое окно. Осколок стекла торчит одиноким клыком в трухлявой раме. Петли проржавели и готовы рассыпаться в прах. А за окном - мир. Совсем не такой, каким он видится с земли. Потому, что я смотрю сверху.
Вокруг много других домов. Через 3 квартала начинается грядка девятиэтажек. Они выше, чем этот дом. Но их крыши годятся только для суицида. Черный пачкучий рубероид и серый безжизненный бетон. Тут не помогут ни голуби, ни кошки. Эти коробки так и стояли бы холодные и угрюмые, если бы не люди, греющие их изнутри. Должно быть наоборот: дом должен греть людей. А здесь вот так... наоборот... ну, живут как-то.
Прямо подо мной школьный стадион. Футбольное поле, обрамленное густой каймой каштанов. За полем стоит близнец "моего" дома.
Справа виднеется сама школа со стенами цвета облезлого кирпича, слева - крыши других домов, проглядывающие сквозь деревья.
Если бы сейчас была весна, или лето, все вокруг утопало бы в зелени. Но сейчас ноябрь. Листья лежат на земле, обняв ее разноцветным раскисшим пластырем.
В воздухе висит горьковатая осенняя дымка. Дождя нет, но вокруг сыро.
Вечереет... В домах начинают загораться первые огни.
Вы знаете, что чувствуют бездомные? Я никогда не забуду это ощущение. Я тогда был гораздо моложе, чем сейчас. Я оказался за несколько тысяч километров от дома.
Мне было, где ночевать и что есть, но мой дом был очень далеко. Вокруг меня были люди, но я был один.
И я стоял таким же стылым вечером в чужом дворе... и смотрел, как зажигаются лампочки в квартирах.
Я наблюдал за тем, как дети приходят из школы, как их родители возвращаются с работы. Каждая квартира начинала светиться теплом. Пахло домашней едой и любовью.
Я знал, что все эти люди очень разные... и что среди них много плохих и глупых людей. Но... черт возьми, как красиво это все смотрелось с улицы!
Я стоял и курил... Мне не было холодно, не было одиноко. Но очень хотелось, чтобы стало теплее и уютнее.
Тогда я первый раз в жизни понял, что хочу семью.
Это было давно.
А сейчас я смотрю из чердачного окна и вижу очень похожую картину. Вот светится ровным желтоватым квадратом окно чьей-то кухни. Дородная бабушка что-то стряпает у плиты, а чуть выше уровня подоконника периодически мелькает русая макушка внука. В некоторых окнах просто мелькают силуэты, размытые шторами. В некоторых четко видны люди и их жизнь. Интересно то, что каждое окно светится своим неподражаемым светом. Эти оттенки трудно различимы, но я их вижу. Это профессиональное... ведь я - художник.
Цвет и свет - в этом вся моя жизнь.
Через стадион пронеслась стайка детей. Они в том чудесном возрасте, когда никакой роли не играет ни погода, ни сезон, ни время суток... лишь бы родители выпустили погулять.
По тропинке среди каштанов тихо шагает молодая пара.
Мне всегда радостно смотреть на таких людей. Говорят, что не бывает плохой погоды, бывает плохая одежда. Оденься в теплое, удобное и непромокаемое - и никакая осень не испортит тебе настроение. Это про меня.
А еще есть вариант с любовью. Иди рядом с той, которую любишь, грей ее руку в своей, чувствуй запах ее чуть влажных волос... и тебе будет плевать на мокрые ноги и озябшую спину.
Лишь бы Она не замерзла.
Уже почти стемнело. Светящихся окон все больше. Мой взгляд возвращается к дому, что за футбольным полем. Для невооруженного глаза расстояние немаленькое, но я уже говорил: мои глаза - моя гордость.
Я смотрю на окна квартиры на пятом этаже. По самим окнам тоже можно многое сказать о тех, кто живет за ними.
Эти окна мне нравятся. Большие, широкие честные окна. Шторы пастельных тонов придают мягкость и нежное тепло свечению ламп.
За такими окнами живут красивые люди. Это не мещане и не плебеи. Не суетное достоинство, комфорт и уют. Хорошее сочетание.
Занавесь на одном из этих окон приоткрывается. Я вижу силуэт молодой женщины.
Все-таки расстояние великовато. Приходится прибегнуть к помощи маленького бинокля.
Теперь я вижу ее хорошо. Она молода и красива. Сразу становится понятно, что атмосфера, мягкий свет и тепло этой квартиры - ее заслуга.
Девушка красива самым убийственным образом - естественной красотой. Той, что неподвластна пластическим хирургам, косметологам и прочим ремесленникам.
Той красотой, что просит лишь изящной оправы.
Эта девушка в окне необъяснимо царственна... и, в тоже время, ранима. На ее плечах домашняя кофта крупной вязки, она кутается в нее, глядя в окно на холодный вечер.
Ее лицо безмятежно и задумчиво. Абсолютно очевидно: она ждет... ждет своего мужчину. Того, которого любит... честно, открыто, по-настоящему. Плохих и мелких людей так не ждут и не любят.
Я не могу оторвать взгляд от этого окна, от этой фигуры в ореоле домашнего света. Кончики пальцев на правой руке начинают зудеть - они просят кисть. Я уже вижу эту картину, я уже люблю ее. Но еще рано. Еще не все.
Вот девушка чуть вздрагивает, лицо озаряется нежной улыбкой. Мне не видна дорога у парадного ее дома, но я понимаю: дождалась.
Она отступает в глубь комнаты и задергивает штору. Пошла встречать. В каждом движении ее чувствуется радость: за целый день так много всего произошло... так хочется поделиться с самым родным человеком, и услышать, как этот день прошел для него. И хочется говорить без умолку, говорить взахлеб... и так же, взахлеб, слушать.
Вот в их окнах замаячили тени... это происходит довольно долго. Оно и понятно: человек пришел с работы, надо принять душ, переодеться, сделать по пути еще кучу мелких дел...
Через некоторое время я вижу обоих на кухне. Шторы задернуты, но я все вижу и слышу - художникам и поэтам нужен лишь намек, полутон... а дальше мы все понимаем и чувствуем сами.
Я слышу каждую интонацию, вижу каждую улыбку в их разговоре. Я чувствую все тепло и нежность между ними, я понимаю каждую недосказанность, понятную обоим на столько, что и договаривать смысла нет.
Мне радостно все это видеть, чувствовать и слышать. Мне тепло от этих людей. Я благодарен им. Я обязательно их напишу.
А ужин подошел к концу. Они вместе убрали со стола и переместились в комнату.
Через некоторое время мужчина направился на балкон. После сытного ужина хороший табак особенно вкусен.
Он открывает широкое окно лоджии. Он тоже красив и молод. И красота его так же благородна. Как же они подходят друг другу!
Вот он достает из кармана зажигалку, чиркает ей несколько раз... подкуривает и глубоко затягивается. Глаза его задумчивы, усталы и спокойны.
Я читаю его мысли... это мысли уставшего от работы человека... уставшего, но готового отдохнуть. Сейчас, после ужина, после разговора с любимой, здесь, у себя дома, вот так затянувшись любимым табаком, он понимает, что все проблемы решаемы, что все будет прекрасно... все будет хорошо!
Легкая улыбка пробегает по его губам.
Жаль, что другие люди не разделяют его оптимизма. И это очень важные, и сильные люди.
Я хорошо вижу этого красивого молодого мужчину. Очень хорошо. И смотрю я уже не через маленький бинокль.
Перекрестие застывает у него на лбу. Для работы дистанция смешная - никаких поправок. Глубокий вдох и тихий плавный выдох. Палец медленно выбирает ход спускового крючка.
Сердце бьется ровно, как часы. Между двух его ударов я стреляю.
Там на балконе что-то уже мертвое и некрасивое неловко откидывается назад, брызгая чем-то темным на балконную дверь, и оседает на пол. В комнате легкое быстрое движение - она еще не поняла, но уже все почувствовала.
Окна уже совсем не те, что были несколько секунд назад. Если бы я увидел их такими с самого начала, мне бы уже не захотелось их написать.
Я тихо собираю свои вещи, и начинаю выбираться с чердака.
Все та же пыль, все те же голуби... все то же ощущение украденной горстки детства.
А пальцы все так же просят кисть. Я не знаю, какую из двух своих профессий я люблю больше. Мне нравится, что обе они требуют умения видеть и чувствовать не так, как другие...
Я спускаюсь по гулкой лестнице, выхожу из парадного и направляюсь домой.
Да, здесь, внизу, все по-другому... здесь никто не оглядывается наверх. |
Правила
| +2 | Шедевр! Одно из лучшего здесь! |
| +1 | Понравилось |
| +0.5 | Что-то есть |
| 0 | Никак |
| -0.5 | Хуже чем никак |
| -1 | Отстой |
| -2 | Пиздец, уберите эту хуйню с Тепловоза! |
|
Средняя оценка крео:
Проголосовавших: 1
! Голосование доступно только авторизованным пользователям |
|
|
