Треугольные глаза искривили птичьи брови, прорезав волнистую морщину с парусом на волне ромбовидного лба. На колючей проволоке вздыбленных волос аист свил гнёздышко. Прямоугольная улыбка на змеиных щеках скатилась зелёными горошинками в серые волчьи ямы и до нас донеслось завывание лунной дорожки на трапеции озера.
С подбородка свисала клиноподобная сосулька, похожая на козлиную бородку захмелевшего, закосившего под интеллигента, но вовсе им не являющимся. Он прочитал одну книжку по теории искусства и всё в нём понял. Теперь он твёрдо заявлял, что абстракция это всего лишь абстракция и ничего больше. Главное, что на раскрасневшихся щеках синевы, да и во всём остальном тоже, была заумная, загадочная загуголина прозрачных, стеклопакетных глаз без малейшего намёка на досягаемость батискафа, способного погрузиться ниже ватерлинии. Но зачем же, спрашивается, зачем же ему так необходим этот батискаф? А так, просто так, для эффекта, для впечатления. Красноречивый, косноязычный образ.
Не картина, а чертёж образов художника, вылавировывающих из ловушек лабиринта, предложенных им.
Кровля красивейшего пейзажа атомных электростанций плюс глобальное потепление –– а какими холодными были зимы! Какими они были холодными! А теперь зима –– это ранняя весна или серединка осени.
Цедил наваристую похлёбку сквозь шестерёнки зубов, анализируя механику головного мозга и критику чистого разума.
Инженеры человеческих душ выдвинули свои кандидатуры для альтернативной конкуренции с небом! Буквально было предложено следующее…
Букинист хотел сдать старые книги в электронную библиотеку, но был встречен всеобщим, виртуальным, гомерическим хохотком. Приблизительно так: «Ха-ха! Нам на твои книги сканеров не хватит». И ошиблись.
Корабли же продолжали вылавировывать, но напрасны усилия ненебожителей! А в это время с Олимпа, где разливали божественный нектар по кубкам, сыпались проклятия, обращённые к этому, как его, а, к Прометею. Побухивал бы себе и не парился. Теперь вон чего начудили –– и планетарий построили, и в космос корабли запустили, и ядреную бомбу изобрели, и стали, время от времени, абсолютно неуправляемыми –– грустно, трудно, нелепо, глупо поступил Прометей!
Орёл клюёт печень, а треуголки глаз искривляются. Не лучше ли цирроз вместо орла?! Печальна участь Геракла, который освободит тебя от цепей! Сверкни молнией –– громоотвод на любой крыше!
Рядом пристроился душевнобольной. Это было вчера. Он начал мне говорить:
–– Вон видишь дворника с метлой? Так это совсем не дворник, дворники уже давно разошлись, а этот выполняет задание. Он –– профессор, переодевшийся в дворника и сейчас он проводит свои пакостные эксперименты. Не смотри на него, а слушай. Из центра поступила шифровка. Профессор должен получить учёную степень академика, чтобы потом пользоваться непререкаемым авторитетом. Точка. На данный момент он вплотную приблизился к открытию, после этого он начнёт свою вредительскую деятельность. Он ещё не понял, что за ним установлено наблюдение, но уже догадывается. Точка. У него в метлу встроены датчики. Точка. Дворник –– это профессор, мечтающий стать академиком, а там и до Нобелевского лауреата недалеко!
Ещё один отец демократии. «Профессор» был вылитым алкоголиком, который тревожно поглядывал в нашу в сторону. Я встал и пошёл, думая: «Что-то много душевнобольных с манией преследования. Дворник –– это профессор, мечтающий стать академиком!»
Впрочем, чему тут удивляться? Как бы он ни метал кубики, у него всё время выпадали две одинаковые цифры. Шесть и шесть. И эта предсказуемая удача навевала на него невыносимо-привычную неумолимость бытия –– и тут рутина. Карьера дворника резко скакнула вверх, после того, как он сделал полезное открытие. Ледяные кубики растаяли в середине января. И где те зимы, что были раньше? |
