Мне снится, что я сползаю вниз по леднику. На мне фуфайка, шапка, трусы, и я босиком. Лед, ветер, и я сползаю. От страха перехватывает дыхание, и уши словно ватой забиты…
Просыпаюсь. Темно. Лежу поперек кровати. Замотан в одеяло с головой, правда, по пояс, ноги голые свисают. Балкон открыт практически настежь. Вашу мать. Встаю, закрываю балкон. На градуснике минусовая температура – первые заморозки. В аквариуме кверху брюхом плавает одна замерзшая гурамка. Сука.
Пока я курю и, прыгая на одной ноге, натягиваю джинсы, про себя матерю Гидрометцентр, правительство и Бориса Пастернака. «Декабрь. Достать чернил и плакать…» Или февраль? Без разницы… Козел.
Чернила или любой другой жидкий заменитель есть в супермаркете через квартал. Перед выходом смотрю на часы, потом достаю из кармана спичечный коробок, вытряхиваю из него спички прямо на пол, вылавливаю пальцами из аквариума дохлую гурамку…
В два часа ночи хороню в подмерзшей клумбе возле подъезда рыбу в спичечном коробке.
В супермаркете покупаю литр какой-то водки. Слышу, как молоденькая рыжая кассирша кричит кому-то «не-а, я через 10 минут домой уже…». Возвращаюсь к холодильникам, беру брикет мороженого филе хека. Рыбный день.
Рыжая кассирша все время мучительно щурится. На коротких ногтях бесцветный лак. Расплачиваюсь, выхожу из супермаркета. В рукаве водка, в руке хек. Курю и примерзаю задницей к металлическим перилам у входа.
Через 15 минут выходит рыжая кассирша. Она застегивает куртку до самого подбородка, достает из сумочки очки, надевает их и тяжело вздыхает. Потом подходит и просит зажигалку. Роется в карманах. «А сигареты у Вас не будет?»
«У меня рыба сдохла», - говорю я. «Эта?»- спрашивает она, кивая на «хек св\мор филе брикет». Я молча расстегиваю куртку. Рыжая отступает на шаг назад и перепугано чешет нос. Блестит бесцветный лак. Достаю из рукава водку. «Живу рядом, через квартал».
У нее полосатые носки. Джинсы ей великоваты. Она что-то ищет в моем холодильнике. Нарезает прямо на тарелке сыр тонкими ломтиками. Пьет отчаянно. Курит. Сыр обгрызает со всех сторон и кладет кусок назад на тарелку. Доедаю.
Через час она внезапно вскакивает с табуретки, сломя голову мчит в коридор, чем-то там шуршит, щелкают какие-то замочки. Возвращается в кухню и несет, как гранату, в вытянутой руке бутылку коньяка.
Через некоторое время я понимаю, что мы до сих пор не произнесли ни слова. Просто сидим с незнакомой рыжей кассиршей и пьем. После этой мысли я роняю голову на стол и, кажется, засыпаю.
Когда просыпаюсь, рыжей рядом нет. Зеваю, закуриваю, иду в туалет. Не застегивая джинсы, плетусь в свою комнату…
Рыжая кассирша, пьяно пошатываясь, стоит возле моего аквариума. Меня она не замечает. Я только сейчас отмечаю, какая она на самом деле козявка. Сама себе наступает на джинсы. Метр шестьдесят два, не выше. У нее в руке мой синий эмалированный чайник, она держит его полотенцем и льет в аквариум кипяток.
«Чтобы не замерзли», - бормочет она. |
