Однажды Василь Иванович пришел с работы и понял, что произошло ужасное. Он заболел депрессией.
Тогда он позвонил Марье Павловне, соседке со второго этажа, и попросил Марью Павловну передать Надежде Ильиничне с четвертого, что с ним, Василь Ивановичем, случилось такое вот несчастье.
Марья Павловна передать обещала. Но, сука, не передала.
Решила, самонадеянно и ревниво, что Василь Иванович вполне обойдется только ее, Марьи Павловны, опекой и услугами по реабилитации.
Взяла Марья Павловна свою самую большую корзину, покрыла корзинино чрево шелковой косынкой и отправилась на базар.
На базаре Марья Павловна приобрела огромную телячью вырезку - свежайшая, аж дымится! - и сложив ее в корзиночку, под плат, принесла домой. Дома помыла руки в слабом растворе хлорки, надела желтые резиновые перчатки - для антисептики - и прямиком к Василь Ивановичу, лечить болезнь века.
Василь Иванович в это время уже в буквальном смысле слова загибался. Черная-пречерная депрессия застила ему, некогда бывшие серо-голубыми, а ныне грязно-желтые глаза.
Он ничего не понимал, а только чувствовал, что не в силах справиться с жизнью. И, страдаючи, нарезал круги по однокомнатной с удобствами квартире.
При этом одежды на нем не было, но в правой руке можно было заметить небольшой окровавленный топорок...
Под босые ступни депрессирующего то и дело попадалась то тушка бывшего кота Барсика, а то его же голова, отрубленная метким ударом топорика. Василь Иванович спотыкался, падал - и в эти мгновенья особенно остро чувствовал всю неполноту и бессмысленность человеческого бытия...
Тут пришла Марья Павловна...Машенька, - как некогда нежно
называли ее маменька с папенькой.
Марья Павловна была по профессии азербайджанско-узбекской потомственной целительницей. Увидев пенящийся разверстый рот хозяина однокомнатной, она совсем даже не растерялась, а взяла да и накормила свежатинкой из корзинки.
Сама же, пока пациент жевал щедрую дачку, чертила на полу мандалу гигиенической помадой своей крестницы, Верки, одновременно басом распевая на санскрите мантры. В конце каждой строки, будучи широкой натурой, добавляла от себя крепких выражений, уже на русском. Получалось недурственно, а местами даже и в рифму.
...Через пять долгих часов напряжение стало отпускать члены Василь Ивановича. Наконец-то! И Марья Павловна смогла вытащить у него из пальцев окровавленный топорок.
А еще через три дня Василь Иванович полностью вылечился и снова стал ходить на работу.
А Надежда Ильинична с четвертого этажа, дура наивная, так даже и не догадалась ни о чем.
Ну не дура ли?!... |
