Вася Квакин был очень аккуратен, чистоплотен, настойчив в своих убеждениях и во всем любил порядок и дисциплину. А еще он очень много читал. У него даже была заведена специальная разграфленная тетрадь, куда он заносил фамилию автора, название каждой прочитанной книги и краткую ее оценку. Например:
Франц Кафка «Процесс» - хуйня.
Джеймс Джойс «Улисс» - поебень.
Николай Островский «Как закалялась сталь» - заебись
Александр Фадеев «Молодая гвардия» неплохо…
Олег Кошевой читал крайне мало и преимущественно Баяна Ширянова. К тому же очень много пил, скандалил и шалил. И ни с кем не дружил.
- Ты бессердечный мудак! – часто говорила ему Уля Громова после секса, когда Олег хватался за банку «Гиннеса» и закуривал.
- У тебя глюки и стремопатия, – отвечал Кошевой, делал напас, откидывался на спину и смотрел в потолок.
- Ну скажи мне хоть слово или дай знак! – не унималась Уля.
- Wolga, Wolga, mutter Wolga,
Wolga, Wolga, russlands fluss... – угрюмо пел Олег в ответ.
Если Улька и сегодня не окажется в моей постели, то я последний долбоеб. Подумал как-то вечером Вася Квакин. Таковым и оказался. После чего решил вызвать Олега Кошевого на дуэль.
- На чем будем драться? – сухо спросил Кошевой.
- Кухонные ножи, - ответил Квакин.
- Я буду вашими секундантами, - предложил Сергей Тюленин и ушел за ножами. Он, как известно, был адъютантом и денщиком барона фон Венцеля поэтому хорошо знался на оружии. Барон фон Венцель был падок на дурные и гадкие поступки. Он выделил дуэлянтам ножи из личной коллекции.
Получив от Тюленина два Бергоффовских ножа с рукоятками в виде трефовых лилий, дуэлянты разошлись по углам тростникового плёса.
Квакин снял ремень с кобурою, Кошевой сбросил шёлковый галстук. Сошлись.
Тела их метались как пойманные форели, клинки рубили ветер лунным холодом стали.
-Э ээ эээ, - закричал Тюленин, вздрогнул всем телом и побежал, боком, утопая ногами в белом песке. - Любка!! Любка!! - кричал он на ходу - Любашка!!!
Вася Квакин впечатал смоляные волосы Кошевого в песок и прохрипел, страшно:
- Ты, бессердечный мудак, это тебе за Ульку! - и больно ударил Кошевого лбом в переносицу.
Почва оросилась кровью.
- Нихт. Нихт фершетйн, - попробовал прикинуться дурачком Кошевой.
- Ферштейн? Я тебе щас устрою фирштейн! Ты у меня щас узнаешь - безумно хрипел Квакин. - вставай сука и умри как пацан.
Квакин выбросил бесполезный теперь уже клинок через левое плечо и с размаху треснул Кошевого сковородкой по голове.
- Фершетйн?!!! - вопил он в беспамятстве, пиная Кошевого по яйцам, - ферштейн!!!? - орал Квакин прыгая на спине поверженного противника высоко задрав голову к безмолствующим небесам, словно у них пытаясь получить ответ на мучивший его вопрос - Феэээрштэээйн??!!!
- Олег!!!! Олеженька!!! Олежушечка!!!! Олежек! - атласной кобылицей неслась впереди своего голоса Любка Шевцова, - Олееег!!!!
Квакин узнал Шевцову по алому платку краснодонского пошива. Ее пышная грудь четвертого размера нереально подпрыгивала. Василий невольно залюбовался комсомольскими формами и отпустил Кошевого.
- Фак! – прохрипел Кошевой, плюясь окровавленным песком и собачьими экскрементами.
Он все еще сжимал в руке клинок барона фон Венцеля. Яркие солнечные лучи неприятно въедались в воспаленные глазные яблоки. Он отогнул полу мундира, открыв плотно обтянутый брюками опущенный живот, круглый, как кавун, вынул из кармана золотой портсигар, достал папиросу и дрожащим движением большой руки вставил ее между губ. Подумав, он взял из портсигара еще одну и протянул ее Квакину.
- Благодарствую, - ответил тот и клацнул серебряной зиппой.
Подоспела запыхавшаяся Шевцова. Она сорвала платок с головы. В ее зеленых глазах сверкала неподдельная ненависть.
- Я, Любовь Шевцова, вступая в ряды членов Молодой гвардии, перед лицом своих друзей по оружию, торжественно поклялась: мстить беспощадно за кровь наших людей. И, если для этой мести потребуется моя жизнь, я отдам ее без минуты колебаний. Если же я нарушу эту священную клятву под пытками или из-за трусости, то пусть мое имя, мои родные будут навеки прокляты, а меня саму покарает суровая рука моих товарищей. Кровь за кровь, смерть за смерть!
- Любка, попустись, - попросил Кошевой.
- Откуда он взялся в этом крео, этот Квакин? Кто он такой? – истерично орала она.
Любка Шевцова, впрочем как и другие участники Белой Гвардии, не знала, да и не пыталась узнать с кем из матерых подпольщиков в Краснодоне связан Василий Квакин. Она уселась на землю, сняла свои кремовые туфли, обтерла ладошками маленькие ступни в фильдеперсовых чулках и расплакалась.
Васька Квакин отошёл к полоске тростника, сел на песок и, дымя паровозом, задумался. Даже под самыми страшными пытками он не смог бы сказать, кто он такой и откуда взялся. Несколько месяцев тому назад, он очнулся посреди выжженой солнцем степи, с пробитой головой, чуть бьющимся пульсом и школьной тетрадкой в руке. Тетрадь, судя по надписи, принадлежала ученику 8 класса Квакину Василию. На первой странице красовалась странная, многозначительная запись:
Франц Кафка «Процесс» - хуйня.
Джеймс Джойс «Улисс» - поебень.
Николай Островский «Как закалялась сталь» - заебись.
Александр Фадеев «Молодая гвардия» неплохо…
Ни денег, ни документов, ни каких-либо других опознавательных знаков Васька при себе не нашёл. У бедняги не было даже зеркала, чтобы посмотреть на свою рожу.
Ваське хотелось пить и есть, но больше всего ему хотелось встретить себе подобного. Какое-то звериное чутьё, несмотря на полную амнезию мозга, настойчиво твердило, что он не один. Где-то поблизости должны быть такие же как и он существа.
С трудом передвигая ноги, Васька двинулся куда глаза глядят. К рассвету он набрёл на пьяного Кошевого, громко храпящего в широко раскинувшихся лопухах.
Васька тут же лишился сил, ноги его подкосились, и он грохнулся рядом с Кошевым, уткнулся носом в круглый как кавун живот белогвардейца, и с блаженной улыбкой на лице, уснул.
Разбудило его громкое кудахтанье. Одной рукой Кошевой удерживал истошно орущую и взмахивающую крыльями курицу, а другой сильно тряс васькино плечо.
- Ты кто сука, - пьяно бормотал Кошевой, - мандат есть? Пароль сука говори. Пароль.
Васька, спросонья не сообразивший что делает, сунул в нос Кошевому школьную тетрадь. Кошевой, помотал головой, отпустил васькино плечо, икнул и сказав:
- На куря подержи, щас разберёмся, - углубился в изучение тетради. Тут лицо его озарила добрая улыбка, он распахнул объятия и радостно завопил:
- Вася!!! Васятко!!! Василище ты наш!!!!! Да мы тебя... Да ты братан... Василько!!!!
Так Квакин был взят в дом Кошевого и представлен Ульяне. Громова невзлюбила его с первого же взгляда.
Квакину же Громова была очень симпатична. Слыша время от времени, как Кошевой в соседней комнате совершает легкие ебательные движения, Вася доходил до отчаянья. Что и привело к дуэли.
- Вот что, чуваки, - нарушил тишину Квакин. – Учитывая всю абсурдность сложившейся ситуации, считаю дальнейшее композиционное развитие этого сюжета бессмысленным.
- Но. Но. Жжошь! – возразил Кошевой.
- Видишь ли, Олег, Шевцова права. Кто я такой и откуда? Зачем вам человек без истории и государственной прописки. У меня и паспорта то нету. А вы тут все пионеры-герои. Я ломаю всю фабулу и торчу из контекста.
- Вот-вот, - подхватила Шевцова. – У него и военного билета нет. Может его в какой-нибудь повести военком разыскивает. Или прокурор.
- Жжоте, - повторил Кошевой, прикуривая папиросу от папиросы.
- Ножи сначала верните, а потом сюжет сворачивайте! Мне еще барону фон Венцелюсу прислуживать, а эти латыши дикий народ, - заволновался Тюленин. – Я у вас тут паходу секундантами был.
- Я принял его как брата родного, а, оказалось, пригрел на груди засранца и иуду, - грустно молвил Кошевой. – Выбил мне два зуба, сломал нос и сваливает.
- Судьба, никто не виноват, - развёл руками Квакин, и, подобрав кобуру, медленно побрёл в даль заходящего солнца.
Тюленин собрал ножи, тщательно обтёр их носовым платком и поспешил к барону фон Венцюлису.
- Любка, - жалостливо вздохнул Кошевой, - может поебёмся?
***
- Докладывайте, адьютант - строго сказал фон Венцюлис, убирая ножи в потайной шкафчик, - я вас внимательно слушаю.
- Да что тут докладывать, господин барон, - заюлил Тюленин, - она с самого начала стреманулась из-за совпадения с дневником, попёр левый дискурс, зацепилась за Волгу, ответила неверной женой Лорки, языковые и речевые аномалии, фрагментарность, отсутствие логики, ну а потом всё перемешалось, кони, люди, да вы же и сами знаете, господин барон.
- А бляди-то там откуда взялись?
- Блядей не было. Никак нет, господин барон. Но с Васькой надо что-то решать, а то и правда чёрти что делается.
Фон Венцюлис прищурился, потирая кончиками пальцев седеющие виски. На массивном столе из красного дерева появилась бутыль армянского коньяку и револьвер.
- А что с ним решать. Тут уж всё решено. Мочканём. |
