Александр Балтин – член Союза писателей Москвы,автор 19-ти поэтических книг, более300 публикаций в 70 изданиях России, Украины, Беларуси, Италии, Польши, США, лауреат международных поэтических конкурсов, стихи переведены на итальянский и польский языки.
Алхимия
Алхимия жизни
Чрезмерно сложна.
Терпения жилы,
Смиренья луна.
Мечтаний довольно
Корявы края:
Конечно, невольно
Обрезался я.
И капелька крови —
Горячий рубин
Из области нови
Далёких глубин.
Смешаешь в реторте
Былое… а с чем?
Кровь ходит в аорте,
Чужая совсем.
Алхимия жизни
Хотя и сильна,
Иллюзии лживы
Во все времена.
Участь
Обещали морозы, а где же они?
Снег переходит в дождь — вот такая участь.
Наслаиваясь, в жизнь собираются дни.
А участи сколь обязательно присуща колючесть?
С болью в теле можно договориться, иль
Такой договор отдаёт дурновкусьем?
Терпение — вот идеальный стиль,
Не овладеем им — значит многое в жизни упустим.
Участь страшна, или нелепа она,
Но всё-таки есть, и в этом одном
Концентрическая радость заключена
Добром, серебром, янтарём…
* * *
Зима подтаяла мороженым.
Блестит янтарный небосвод
Над миром, будто огороженным
Режимом календарных нот.
Мост над оврагом — там. В провинции -
Вибрирует от мчащих в даль
Машин… И нет моей провинности,
Что для мечтаний дней не жаль.
Снег шубкой заячьей распластанный
Тут на асфальте… мёртвый зверь.
И всё же день, ходьбой рассказанный
Мне интересен — верь, не верь.
В нём сумма золотистых разностей.
…сугроб весь в оспинах весны.
И свет расцвета, новой радости,
Коль зимние уходят сны.
* * *
Недавно замощённые дорожки
Бульвара отливают под дождём
Тюленьей шкурой — но чуть-чуть, немножко,
И нефтью, золотой весьма притом.
Шарами фонарей переливают
Дорожки, и таинственны они.
Так много мне внезапно открывают
Окрестные огни…
Миссия шпрехшталмейстера
Шпрехшталмейстер объявляет
В старом цирке номера.
И мундир его сверкает,
Что сегодня,
Что вчера.
Группа храбрых акробатов!
И уже спешат они.
Заведённость автоматов,
Трюков сложные огни.
Тигры, дрессировщик славный.
Важно хищники идут.
Шаг упругий, вместе плавный.
И огонь не страшен тут.
Ну а клоунов не надо
Объявлять. Полно реприз.
Цирк едва ль подобье сада,
Но — полно счастливых лиц.
Счастлив человечек что ли
Сей работою своей?
Или он заложник воли
Золотящихся огней?
Вот он снова объявляет,
И довольно строг лицом.
И — заботы отменяет,
Все заботы — на потом!
Отрешитесь, отрешитесь!
Радуйтесь душой сейчас.
С радостью соединитесь,
Всё хорошее для вас.
Шпрехшталмейстер объявляет
В старом цирке номера.
И мундир его сверкает,
Что сегодня, что вчера.
Гностические зёрна
Утренняя улица темна.
Снегом опушённая она
Мистикой отмечена, примстится.
Небо точно плотный-плотный свод.
Но огни внизу играют — вот
Пустотой звеня автобус мчится.
Зёрна, что в сердца посеет явь
Стоит ли растить? Насколько я в
Данности? Ко мне идёт собака.
Тычет носом в брючину мою.
Глажу зверя. Тёмный воздух пью.
Тёмный, но не страшен он, однако.
Образ настоящего насколь
Дан разнообразной суммой воль?
Переулок в прошлое уходит.
Часто-часто будущим дыша,
Не поймёшь — растёт в тебе душа?
Или же мечтает о свободе?
Зёрна смысла, капли бытия…
Прохожу ларёк цветочный я,
Думаю ли о цветенье смысла?
Ночь весьма пространна, но она
В марте с утром смешана. Длина
Переулка входит прямо в числа.
* * *
Овраг обширный, будто сон.
Через него ведёт дорога.
И сумму вертикальных балок
Овраг представит — ими он
Ощерен — не всерьёз, немного.
Вот Стоунхендж. Совсем не жалок.
Коль ощущенья подкачают,
Придёт фантазия на помощь.
Зимою дети здесь на санках —
В огнях всё — весело съезжают.
Ты равнодушен, будто овощ
К игре. И нету смысла в сказках.
Бетонные мне балки эти
Столь интересны. Что-то строили,
И бросили. Окрестно город,
В котором вырастают дети.
Детьми возможно больше стоили.
Теперь зима. Скрипучий холод.
Вокруг Моби Дика
Весы качаются над бездной —
Насколько знает человек
Закон их действия железный?
К добру склониться чтоб, а не к…
Коль кашалот дан будто символ,
Погоня нам не по зубам.
А вы хотели б клумбу примул?
Уютный дом приятней вам?
Гарпун догонит кашалота!
И мяса будет сочный груз.
Ахав. Библейская работа,
Которой смысла я боюсь.
Кот-кашалот, котяра милый.
Дом обстоятельств нехорош.
От жизни, уж давно постылой
Как ни старайся, не уйдёшь.
Весы качаются над бездной.
Ко злу склоняться не моги.
И долей кажутся плачевной
Твои — пред высотой — долги.
Осень патриарха
Астры лохматые,
Осени шаг.
Стёртые даты и
Тот же всё враг.
Города-Ирода
Власть широка.
Дача, где иволга,
Рядом река.
Отъединение
От скоростей.
И разрушение
Личных страстей.
Ибо врастание
Возрастом в жизнь
Есть избывание
Скверны и лжи.
Зимний Таллинн
Картинка успокаивает нервы,
Картинка — зимний Таллинн — на стене.
Как будто город отворён, и недра
Его весьма любезны мне.
На черепице белый снег мерцает,
Соборы колют неба синеву,
Не больно колют — каждый это знает,
И я — поскольку долго я живу.
Дома, чьи окна тайною богато
Наполнены, видны проулки мне.
И облачко в углу — оно крылато,
И о крылатом вспомнится коне.
Цена идеала
(стихотворение в прозе)
Вышел из кухмистерской, и потянулся сладко, смакуя послевкусие. Постоял на галдарее, глядя на искристо-зернистый, сине-белый снег; и вдруг — она — тоненькая,
Порывистая, великолепная. Сбежал по ступенькам, и крикнул извозчика.
— Скорее — за ней!
ЗАСКРИПЕЛИ ПОЛОЗЬЯ ВЕСЕЛО, ГРОМАДНЫЕ, РАЗНОЦВЕТНЫЕ ДОМА ВАЛИЛИ В ГЛАЗА, ЮРОДИВЫЙ ВЗВЫЛ, ТРЯСЯ грязной бородой. Поражала скорость движения — Она, та девушка, та прекрасная неизвестная — свернула в один проулок, во второй, наполовину заваленный брёвнами, и вдруг — во двор.
— Стой! — крикнул извозчику, и кинув монету, устремился за… Чёрно-белый колодец-гроб, лабиринт страхов, слепые стены домов, и — костёр, как рыжий крик боли, и — низкое жёлтое окно, а за ним прачки — толстые, мощные, шум стирки, пар… И — страх дворов, которым нет конца.
Вот вам цена идеала.
* * *
Деревья чёрные и белый —
Такой по-детски белый снег.
Глядит на снежность очумелый
От силы счастья человек.
Глядит, забывши на мгновенье
Про 40 лет, про жизнь-печаль.
И новое стихотворенье
Отдать молчанию не жаль. |
