Сидел. Вспоминал ее, почти смаковал на губах ее имя – Ли-ли. Вспоминал ее юбку выше колен, с вырезом сзади до самой попы, таким, что когда она идет, видно гипнотически мелькающие стройные ножки. Вспоминал ее молодую грудку. И какую-то почти звериную улыбку.
Противно запикал телефон. Номер был незнакомый.
И сразу две мысли ворвались ко мне в голову и сцепились. Кто это может быть? И вторая: пора бы уже поменять этот мерзкий звонок. Следом вползла и третья, маленькая и толстая, снобская мыслишка, - зачем менять? Не похуй ли мне, что я, девочка какая пригламуреная? Не должно меня это интересовать, верно.
Откуда-то гулко доносились голоса. Я посмотрел на телефон, лежащий в руке, оказалось, что я уже подошел, и пока думал и тормозил, мне что-то говорили.
- Эй, ты слышишь? Приезжай.
- Приеду – сказал и повесил трубку.
Собрался я быстро. Ключи, книжка, сигареты, собрался и поехал на дачу. Пить. Все уже там, - один поехал.
Электричка подошла. Захожу, в тамбуре гопник мужика пинает. Мужик лежит ни бе ни ме, а гопник его пинает. Не остервенело. Так, для острастки. Я через тело переступил и в вагон пошел
Народу почти никого. Я сел в уголочке, электричка качнулась и тронулась. Поплыла платформа прочь. Деревья. Блеклые, размытые шары фонарей. Люди. Дома. Все прочь.
Лили тоже. Дома осталась, не поехала.
Подсели ко мне какие-то мужики и молча наливают на троих. Стакан протягивают.
- За глаза. – говорит один из них.
И непонятно то ли это тост, то ли ответ на мой невысказанный вопрос.
Еще по одной. Закуриваем. Прямо в вагоне.
Так и ехали: пили, курили, молчали. Ни слова не обронили. Золотые мужики. Потом они вышли. Зашли другие. Эти выпить не предлагали.
Я в тамбур пошел, пару остановок оставалось до дачи. В тамбуре их лучше всего ехать. Мой старый знакомый гопник сидел на корточках у мужика и что-то тому объяснял.
- Оставил бы ты его. – говорю
- А че он? Не по понятиям. Че он?
- Пьяный он, не видишь что ли?
Разговорились. Паренек, примерно моего возраста, два дня как откинулся. Домой едет.
- Вот. – говорит. – Маме везу.
И котенку из-за пазухи вытаскивает. Мелкого совсем.
- На вокзале подобрал – говорит. Живем, – думаю.
Моя станция – выхожу. Меня встречают, но как-то странно. Нервничают. Суетятся.
У меня за спиной со звоном разбивается бутылка. Там толпа человек восемь, а нас четверо, и из этих четверых одна – девушка.
- Блять – говорю я.
Восемь. Не ошибся. У кого камень в руке, у кого бутылка, кто-то стоит ножичком поигрывает, кто-то крепко сжимает электрошок.
Потом выяснилось, что друзья мои за добавкой в поселок пошли, в ночной. Там на них кто-то выебнулся, они на кого-то выебнулись, и насовали кому-то по ебалу. Теперь была наша очередь.
Два из них - жлобяры каких поискать. Даже если мы все вместе на одного такого набросимся – раскидает как медведь собачонок. Остается только плясать, двигаться, двигаться, наносить удары, отскакивать, снова наносить.
Не получилось.
Пару раз я, конечно, кому-то двинул, но потом мир качнулся туда-сюда, и задребезжал устаканиваясь. Шумело в ушах так, что казалось мимо проходит товарняк. Я потрогал затылок, липко. Посмотрел на руку, красно. И пошел домой.
По пути я ловил удары слева и справа. Ноги подгибались. Но удары кончились, видимо перестали бить, ошарашенные тем, что не падаю. Боком, даже каким-то третьим глазом заметил, как Негра добивают ногами. Зло посмотрел и пробурчал:
- Хуилы внеземные.
И пошел дальше.
Ноги вынесли меня на шоссе, в другую сторону от дома. Я мысленно махнул рукой и пошел вдоль, в даль. Рядом тормознула тачка. ППС. Толстый лейтенант, и второй, с автоматом, в армяке. Лейтенант жалостливо посмотрел на меня, явно оценивая, стою ли я испачканного салона, и вдарил по газам.
Я закурил. Сигарета подрагивала в пальцах. Курить было противно. Сделал три тяги и выбросил. Потрогал лицо, начинало опухать, но пока не особо болело. Прошелся языком по зубам, одного не хватало, один еле держался. Я вырвал его и зачем-то положил в карман. Из затылка текла кровь, я чувствовал, как майка треугольником прилипает к телу. Слегка подташнивало.
Я стоял посреди шоссе в бесконечность, с чередой фонарей уходящих в никуда. Мимо проносились редкие машины. Звук нарастал, нарастал, а потом – вжжиуу! – и все, только эхо.
Я подумал, развернулся, и поплелся в сторону, где через пару часов должно было встать солнце. Обязано было. |
