122. 11. Шепот углей, мерцающий отсвет, и тайна шерстяного письма. Скользнув, габбе обнажает под собой снег. Ветер нежится в вихрах снежных прядей поземок на ветках дорог. Лилейные пятна фонарного света.
Это кашкайский* габбе, соткан на юге Персии больше ста лет назад. С высокой стрижкой, тонким плетением и простым рисунком – этот ковер из шерсти молодых ягнят очень мягкий, как одеяло любимому…
Шираз, как бы не были сладки его апельсины, а торговля прибыльна, четвертой луной семья полагала оставить его, чтобы потом, когда-нибудь, снова вернуться под защиту этих стен…
Он пришел с третьей луной. Накануне ей привиделся сон – волшебная птица Хума с веткой ширяш* в клюве из камня подобного тем, что несут с вершины Кохи-Габр храбрецы своим невестам. Поговаривали, будто в этой горе живет могучая сила, и обитают джины, а огнепоклонники охраняют ее вездесущими тифиями*, чьи полчища находят приют в руинах храма на венце могучего шпиля…
Она проснулась и увидела его тень. Он стоял на холме, в двух днях от ханаки*, но встречный ветер напомнил, что дорогу меряют ноги, а не спешка. Они встретились до первого луча солнца, ведь он шел к ней навстречу. Быть может, ему тоже снилась Хума. Ветер знает…
Фурун и Альшат, Альсухаиль и Сулафат, Вега и Наш, яркий Сириус* – его магрие, вено* преданного сердца, было зримо повсюду, но обитало на кончике мизинца, а ее приданное обвивало шею, запястья и щиколотки диковинными кольцами с нанизанными на них песнями гебров* – поразительная щедрость одного факира, недавно, на базаре. Они вдохнули друг в друга слова рогани*, и слышал их лишь его аргамак* и старый одинокий инжир. Подлинно – свадьба происходит, прежде чем имя услышит имя или откроет свое…
Цвел шафран, его пыльца весьма подходила для алтаря – он и сейчас висел над нею и тихо хранил ее тайну. Еще корень индиго и марены для неба и земли; сандал и кожура граната для журавля и феникса; хна и кошениль для лепестков сердец. А ширяш, который он принес в зубах с Кохи-Габр, давно был съеден, впрочем, его листья сгодились для остальных звезд. Он много чего поведал об их мире в ту ночь, когда уходил. Он уходил, а она, конечно, обещала ждать – так бывает…
Еще он показал ей пийале. Эту маленькую чашу можно отыскать между лодкой и весами, справа от ворона и слева от собак – их-то уж без труда можно найти по Сириусу. А он, и это было совсем в диковинку, мало того, прятал брата, но еще и карликом оказался, причем белым. Однако она все равно решила употребить для него шафран. И пусть перешептываются подруги-сестры, мол, дорого, да и непонятно – карлик-то казался желтым, хотя… когда как…
Он говорил, что будет там, где чаша. Если будет нужда, она найдет его там, где пийале. Он тоже искал, искал родник, ключ жизни – этот родник несла в клюве птица Хума – оказалось, что она ему все-таки снилась…
Он ушел на закате, а она так ничего и не сказала ему. Чачван* надежно спрятал ее лицо, а губы утаили слова. И каменный клюв вещей птицы – верно хранил ее сон…
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
* 1. Кашкай – тюркская народность; 2. Ширяш – эремурус, трава – используется, помимо прочего, для приготовления краски; молодые побеги и корни съедобны; 3. Тифии – род ос; 4. Ханака – (перс.) странноприимный дом; 5. Фурун, Альшат, Альсухаиль и т.д. – названия звезд; 6. Магрие (фарси) – залог верности перед невестой, так же как и вено у древних славян – выкуп или приданое; 7. Гебры – приверженцы зороастризма; 8. Рогани (фарси) – обычно священник, произносящий определенные слова, после которых считается действительным заключение союза брачующихся; 9. Аргамак (тюрк.) – старинное название лошадей восточной породы; 10. Чачван (тюрк.) – сетка из конского волоса для лица, носится с паранджой.
Семья ее долго путешествовала – мир проплывал неузнанным, а время падало слезами ожидания в тонкие шерстяные нити к алтарю бесконечного сна, пока она ткала для него это габбе… |
