Два человека с болевой функцией "белая сенсорика" обсуждали тонкости изобразительного искусства. Речь шла об изображении гюйсов.
В мастерской художника был третий - "Есенин". Гюйс только-что был на нем, он переоделся после позирования и, как
обычно, немного скучал и чуть-чуть мечтал. В вопросах живописи он считал себя дилетантом и в разговоре участия не принимал.
Наконец он взял приготовленную для переноски картину, прошел по темным коридорам, затем поднялся по бетонным ступенькам и, присев на такое же бетонное массивное ограждение лестницы, стал ждать.
Через некоторое время внизу послышался шум от соприкосновений велосипедов с углами, и двое с болевой функцией и средствами передвижения стали выдвигаться наверх.
В это время приоткрылась калитка, молодой человек в рубашке с широкими вертикальными полосам белого и зеленого цветов, протиснулся во двор, принимая все предосторожности касательно старого пса, место жительства которому было определено у самого входа.
Все четверо опять спустились в мастерскую. Между ними, не считая "Есенина", завязался оживленный разговор.
Где-то через полчаса "Есенин" опять вышел первым, чтобы подождать остальных наверху.
Во дворе он увидел одетую в футболку и синие спортивные брюки женщину средних лет, присевшую к земле. Из-под нее была видна
голова пса с выразительными, круглыми и уже в значительной степени "нездешними" глазами. Пес, повинуясь своему инстинкту или, может быть, привычке, издал звук. Это должен был бы быть лай.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте!
- Что Вы делаете?
- Держу собаку.
- Зачем?
- Чтобы не укусила.
- Да она не кусается.
- Так что, мне ее отпустить?
- Отпустите.
- Нет, я лучше подержу.
Мимо протопал маленький ребенок.
Вскоре из мастерской поднялись остальные, и все четверо вышли на улицу.
* * *
Глаза женщины были очень похожи на глаза собаки, только в них не было выражения безысходности старости. |