Борсачев курил в тамбуре и смотрел на пейзаж, который проносился мимо него на скорости сто шестьдесят километров в час. Вагон трясло и Борсачев держался за ручку стоп-крана. По правде говоря, Борсачев был человек со странностями.
Как-то он шел по улице и сплоховал. Дело было так. Настроение у него было хорошее, он ел мороженое, а потом купил пирожное. Он подошел к витрине и начал рассматривать велосипед. А так как в витрине, к тому же ещё, отражался он сам и часть улицы, то по ходу дела он рассматривал отраженную улицу и себя. И вот он додумался, что он такое же отражение в витрине, как витрина отражение в нём. Он понял, что, глядя на велосипед, он на самом деле видит себя и часть улицы и, что его совершенно не интересует средство передвижения -- оно служит средством для, всего лишь, передвижения его взгляда на мир. После этого началось его переосмысление мира.
Стучат колеса, поезд мчится, Борсачев смотрит на стекло. Рукой держится за стоп-кран. Он совсем не собирается его дергать, просто ему так удобно держаться. Задумавшись, он обжег остатком сигареты пальцы.
Витрина, на самом деле, была всего лишь поводом к переосмыслению мира, потому что он уже давно понял –– реальность создается исключительно внутри себя и все остальное действительно постольку, поскольку оно подтверждает или опровергает якобы четкую видимость вещей.
Осознав, насколько он подвластен чувству своего Эго, он попытался внимательно изучить внешний мир и добился того, что четкой формулы гармонического существования никогда быть не может. Да, он запутался, запутался в своих собственных выводах, и не мог эти выводы оформить при помощи языка в определенные строгие конструкции, поэтому запутывался сам и путал всех остальных, чем серьезно раздражал слушателей. Почему-то, к нему прислушивались и ждали, когда же он выскажет, что-нибудь вразумительное.
Борсачев любил наблюдать. «Иногда хочется помолчать. Просто присесть на лавочке и получить удовольствие от самого мыслительного процесса или созерцания окружающего мира. Созерцать без мыслей, без произносимых про себя предложений, фраз. Быть киноаппаратом или фотоаппаратом, в зависимости от того, каков внутренний настрой. Просто смотреть на людей и угадывать, кто они, откуда они идут, что они делают, какое у них самочувствие. Чем они живут, чем они дышат?
Солнышко пригревает, приятно. Весь мир превратился в прямоугольник фотоаппарата. Вот это надо запечатлеть, и вот это, и вот это. А вон ту элегантную парочку обязательно».
Вот и сейчас он наблюдал без мыслей, взглядом отмечая изменения за окном и на стекле. Вошел человек и уставился на Борсачева, который невозмутимо держался за стоп-кран. Увидев, что он невозмутим, мужик спросил его, зачем он держится за стоп-кран?
––– Спокойно, уважаемый, я думаю. Для тебя это стоп-кран, а для меня поручень. К тому же я –– фотограф. –– Борсачев был горд собой и своим ответом.
–– Ты бы все-таки убрал руку, а то нехорошо на душе как-то.
–– Ладно, уберу.
Мужик подкурил сигарету и затянулся.
–– Однако, интересную мысль ты произнес. Вот, когда дернешь за стоп-кран, тогда ты и увидишь, какой это поручень.
Борсачев вдохновился и ответил:
–– Эх, обыватель, куда тебе лезть в мир страстей со своей конституцией куцой? Разве это возможно, чтобы человек мог возомнить себя праведником, пастырем, поводырем, судьей и в целом –– Богом? Правила игры нечестные, а ты при помощи этих правил хочешь добиться правды и какого-то подобия справедливости. Не много ли ты на себя берешь?
Мужик пожал плечами. Борсачев скакал с темы на тему, не успевая за словами:
–– Ты взял на себя слишком тяжелую ношу –– вот и результат. Как всё-таки приятно осознавать, что на данный момент я остался чистым и светлым, не взирая ни на что. Понятное дело, есть аргументы. Но! Ты же любишь считать, тогда посчитай до миллиона и не сбейся со счета. Собьешься, наверное, хотя ты же все-таки Всемогущ, венец творенья. Совершенство. Идеал. Объяви себя заместителем Бога, а там, глядишь, и на повышение пойдешь. И еще, человек, я уважаю тебя, понимая, что в душе ты…
Борсачев запнулся и задумался на мгновение, а потом продолжил:
–– Но почему? А... Я понимаю, ты настолько скромен, что рай тебе не по карману, и ты довольствуешься Силой Тьмы, а там, глядишь, недалеко до любви. «Я часть той силы, что творит Добро, всему желая Зла». Аль чистая и светлая любовь только и по карману? В толстеньком таком, из крокодиловой кожи с выглядывающими хрустяшками, портмоне. «Эй, телочка, я люблю тебя, видишь?» Однако я верю, что человек ты не глупый, а умный. Но все-таки считай до миллиона вслух. Да, я скромен в меру. Но на должность зама замахиваться… Ну как? Как с тобой говорить, если у тебя глаза сузились? И это от такой мелочи… Эх, ты.
-- Однако...
Мужик все это время курил и беззаботно выпускал дым, потом долго смеялся и в итоге с хохотом вышел из тамбура. Вернулся и сказал:
–– Если что, подходи, поговорим. Я с женой еду, она любит послушать философов. Свихнувшихся, в хорошем смысле, философов.
Борсачев листал в цифровом фотоаппарате фотографии. Снимки были любительскими. В основном это были витрины, деревья, животные и люди. Семейная пара давно уже перестала его слушать, но на фотографии они смотрели с любопытством.
–– Слушай, Борсачев. Теории останутся теориями, а снимки можно опубликовать. Вот это надо, и вот это, и вот это, а вон ту элегантную парочку обязательно.
Так Борсачев стал фотографом, а никудышные теории отложил на потом. |
