тепловозтепловоз.com

выйди за пределы восприятие без границ


В Тамбуре

06:57 00923007101027: Hi Allo...
10:09 Bief: В Медузки ...
20:48 Chinasky: ---pliker ...
09:41 wdr: ---Chinask...
16:49 pliker: ---Chinask...


В Камментах

01:12 Chinasky к Chinasky: Інколи
23:28 Gurgen к Юрий Тубольцев: Парадоксальные ...
14:14 Сплюшка к Chinasky: Інколи
23:54 Казлец к Чайка: Медведица
00:56 Chinasky к Chinasky: МаНтРа


Вход
ник:
пароль:
Забыли пароль? Регистрация


Отдельные вагоны

Литконкурсы

Спам Басаргина

Багаж

Предложить в Лучшее

Книга ЖиП

...ДИЗМ

Автобан

Вова, пошел нахуй!
Последнее: 2023-06-02 08:30
От Ооо

Спецтамбур для объявлений
Последнее: 2019-09-30 15:38
От Шкалабалав


Сейчас на сайте зарегистрированные:




Наши кнопки
ТЕПЛОВОZ.COM: Восприятие без границ!

Добавь кнопку Тепловоза на свой сайт!

Укр>Рус переводчик

Лента креативов
7 дек 2007 Tapok: На хой (11) (креатив удален) ... (1)    
7 дек 2007 Шандрук: гіперпростір (10) ... (3)    
7 дек 2007 Тереза Славович: Ты предлагаешь мне выпить яд (8)    
-> 7 дек 2007 Окьтис Белг: БЕЛЫЙ ЯСТРЕБ (1)    
6 дек 2007 Тунец: Прошедшему Лету... (4) ... (1)    
6 дек 2007 Тунец: Звёздам. (3)    
5 дек 2007 Ivan Kulinski: тепловози, трамваї, та інші дивні істоти (22) ... (2)    


Окьтис Белг, 2007-12-07: БЕЛЫЙ ЯСТРЕБ
БЕЛЫЙ ЯСТРЕБ

Глеб Ситько

Создано по мотивам романа Андрея Белого «Серебряный Голубь», неоконченной повести Николая Гумилёва «Весёлые братья», также использованы фрагменты некоторых произведений русских авторов конца XIX – начала XX-го веков

@ 2006

ВСЕ ИМЕНА И СОБЫТИЯ – ВЫМЫШЛЕНЫ. ЛЮБЫЕ СОВПАДЕНИЯ С РЕАЛЬНЫМИ СОБЫТИЯМИ ИЛИ ЛЮДЬМИ – СЛУЧАЙНЫ
ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ
Действие происходит в первом десятилетии XX-го века где-то на севере России (Архангельская, Вологодская, Олонецкая губернии). Жаркий летний день. Несколько секунд, будто бы из-за жары, изображение остаётся нечётким, затем мы видим жёлтую дорогу, как шрам пересекающую зелёный некошеный луг. По дороге медленно едет телега. Дорога ведёт к церкви на пригорке, под пригорком – пруд, за ним – небольшая деревенька, далее – лес. Сперва слышны природные звуки – стрёкот кузнечиков, крики птиц, шум ветра, затем к ним присоединяется далёкий, но ясный звон колоколов. Потом мы видим ясное летнее небо, как видит его человек, лежащий лицом вверх на телеге. Становится слышен скрип колёс, мерный стук конских копыт и неторопливый говор возницы.

ВОЗНИЦА
Вишь, к благовесту звонят… Вот так и провели, значит, дорогу-то. А смышлёные люди сказыват, что, мол, жили тут испокон веков, жили, а как провели дорогу, так сами ноги по ней и уходят. Валандатся парни, валандатся, подсолнухи лущат, а там, глядишь – и нет их. Меня самого, как в город еду, жена словно в солдаты провожат, да что попишешь – надоть.
(будто иллюстрируя его слова, пожилой мужик в лаптях, подобрав штаны, пытается перепрыгнуть дорогу, словно ручей)
Да и по дороге Бог знат, кого занести может: то купца проезжего, то человека Божьего, то казённого исправника, то каторжанина беглого, а то – и сицилиста. (вздыхает) Хреновы времена настают, барин. Лес дорожат, водка дешевет, народ балуется. А всё – дорога. Перекопать бы её, так не велят. А то было дело… Сходишь, барин? Ну, спаси Христос!
БАРИН
До свидания, спасибо.

Седок встаёт с телеги, идёт к церкви. Это красивый молодой человек лет 25-30-ти. У него русые курчавые волосы и пшеничные усы. Он носит алую шёлковую косоворотку и смазные сапоги, однако всё равно в нём безошибочно угадывается барин. Барин входит в церковь, и сразу попадает в иной, замкнутый мир полумрака, свечей, икон, ладана и церковного пения. Герой присоединяется к толпе молящихся, мужиков в добротных кафтанах и баб в сарафанах и ярких платках, однако сосредоточиться на службе ему нелегко, и он начинает разглядывать старинные иконы, церковное убранство, затем – прихожан. Тут он замечает, что какая-то женщина в красном платке упорно глядит на него из дальнего конца церкви. Её лицо нельзя назвать красивым, но есть что-то неотвратимо-притягивающие в её взгляде, этакая русская Кармен.
Барин смущённо отворачивается, но его поднятая для крестного знамения рука вдруг застывает в воздухе, он ещё раз смотрит на поразившую его бабу. Та, тем временем, как ни в чём ни бывало, подходит под крест, но между лобызанием распятия и просфорой успевает бросить на героя очень даже лукавый взгляд. Звуки службы для героя вдруг почти затихают, в каком-то тумане он видит священника и протянутый для поцелуя крест…
Служба закончилась, все покидают храм.
Та женщина проскальзывает к выходу раньше барина, и когда он выходит на воздух, её красный платок мелькает далеко в толпе, направляющейся в деревню. Тут герой слышит ехидный голос церковного сторожа, обращённый к пожилой женщине в чёрном платке, сидящей возле одной из могил.

СТОРОЖ
Что, пришли навестить папашу? Есть чего навещать, сгнили, небось, давно, останки-то…

Барин подносит руку к лицу, на пальце блеснуло обручальное кольцо, бормочет: «Что за бред?», смотрит на небо, в котором кувыркаются стрижи, в стройный геометрический танец которых вдруг врывается, неряшливо шумя крыльями, большой белый голубь. В этот момент рядом раздаётся голос.

ГОЛОС
Бог в помощь, Дарьяльский! Что это ты, как поленом пришибнутый? Али в церкви чем напугали?

Дарьяльский оборачивается, и видит темноволосого мужчину своих лет в слегка поношенном костюме-тройке, по виду – типичного интеллигента – разночинца.

ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Да так. Солнце голову напекло. Привет, Мезенцов (жмёт ему руку).
МЕЗЕНЦОВ
Гляди, Дарьяльский, нехорошо грезить в полдень. Сказано же в Писании: «Избавь нас от беса полуденного»….
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Да ладно тебе.
МЕЗЕНЦОВ
Каким же ветром почтенного сеньора занесло в наши палестины?
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Да я, собственно, в Гуголево…
МЕЗЕНЦОВ
А, «Узнаю коней ретивых по каким-то там таврам…»
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Оставь, Мезенцов!
МЕЗЕНЦОВ
Ну, ладно, не буду, не буду…

Они удаляются в сторону деревни, два силуэта, чёрный и красный. Их разговор время от времени прерывается, затем мы вновь его слышим. Проходя мимо озера, они мельком видят небольшую избушку.

МЕЗЕНЦОВ
А тут проживает ещё один наш общий знакомый…
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Шмидт? Да, я слышал. Ему здесь ещё аутодафе не устроили?
МЕЗЕНЦОВ
Да нет, знаешь, ладит со всеми. К попу вот на чай захаживает, теософские беседы ведёт. И поп на это ничего себе, и народ, и власти. И вовсе, говорят, он православный, только фамилия немецкая.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
И в Бога не верует!
МЕЗЕНЦОВ
Давно это ты стал таким правоверным?
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Всегда.
МЕЗЕНЦОВ
Хм… Да нет, мужик он ничего себе, но меня ещё в Питере достали всем этим оккультизмом – спиритизмом – зороастризмом… Я понимаю, конечно, рубеж веков и всё такое, ждут Апокалипсиса, вот и готовятся.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
А разве ты сам, Мезенцов, не чувствуешь – в людях, в природе, в науке, в поэзии… Надвигается неотвратимое.
МЕЗЕНЦОВ
Ты о революции?
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Не только…
МЕЗЕНЦОВ
А как там твои опыты в области пиитики?
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Бросил.
МЕЗЕНЦОВ
Что, совсем?
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Не знаю.
МЕЗЕНЦОВ
Зря, Дарьяльский, мне так довелось с приятностью прочесть, помнится, книжечку такую, карманного формата, с фиговым листком на обложке. Что-то там такое в эллинском духе, о белолилейной пяте, о мирре уст, о полиелее ноздрей…
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Не вспоминай даже!
МЕЗЕНЦОВ
Понимаю, понимаю, перевёрнутый лист, огрехи молодости. А что твой университетский марксизм?
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Прошло с возрастом. А твоё народничество?
МЕЗЕНЦОВ
Да я и так, по работе, всё с народом, с народом...

В одном из дворов мелькнула красная баска.

ДАРЬЯЛЬСКИЙ
(как бы между прочим)
А в этой избе кто обитает?
МЕЗЕНЦОВ
Здесь? Кудеяров, столяр, знаток древних текстов. Интересный мужик жаль - скрытный.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Сектант, раскольник?
МЕЗЕНЦОВ
Кто их разберёт. Да тут, почитай, все староверы: воздух такой.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
А баба рябая - жена его?
МЕЗЕНЦОВ
Матрёна? Работница, хотя – разное говорят... А что, приглянулась? Гляди, Дарьяльскнй, бабы здесь бедовые.

Проходят парни и девки, одна парочка здоровается с Мезенцевым.

МЕЗЕНЦОВ
Славные ребята. Иван да Марья. Ваня так чистый ан¬гел. А песни старообрядческие поёт - заслушаешься! Жаль, его го¬лоса я к себе в диссертацию не вставлю.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Ишь, размечтался - живую песню да на бумагу.

Вдруг Мезенцев хлопает себя по колену и хохочет.

ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Ты чего?
МЕЗЕНЦОВ
Да Митя... Сладу с ним нет никакого, хозяин никак не прогонит, опять урядника на¬поил, сукин сын. Третий раз уже!

Возле ворот чернявый, похожий на цыгана парень усаживает на лошадь полицейского. Тот дает рысей и, проезжая мимо товарищей, по-казацки машет шашкой, чуть не задев Мезенцова.

МЕЗЕНЦОВ
Ах ты, тварь!
(выхватывает откуда-то маленький револьвер)
ДАРЬЯЛЬСКИИ
(удерживая его)
Плюнь, Мезенцов, из-за каждого пьяного фараона в Сибирь идти – жизни не хватит.
МЕЗЕНЦОВ
Нет, ну обнаглели, а! В столицах вон наши шлёпнули с десяток, небось, присмирели, а здесь - непуганые...

Раздаётся издевательский смех Мити.

МИТЯ
Что ж это вы, Николай Петрович, пристава-то не пристрелили? Послали б вас с красным барином за компанию по этапу камчадальские песни за¬писывать, то-то бы я посмеялся!
МЕЗЕНЦОВ
О себе позаботься, босота. Ты-то что за прыщ с куста! Может, у тебя и пачпорт есть?
МИТЯ
Человек я прохожий, а пачпорт мой - нож за голенищем. Благоволите ознакомиться?
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
А ну?
МЕЗЕНЦОВ
Да ну его к ляду, зубоскала, разговаривать ещё с ним!
ХОЗЯИН
(проходя мимо)
Вот-вот, не человек, а одно огорчение!

Митя ржёт, как лошадь, хозяин неодобрительно качает головой. Друзья подходят к калитке.

МЕЗЕНЦОВ
Зашёл бы? Хозяин кедровки нальёт.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Да нет, пора мне, и так задержался.
МЕЗЕНЦОВ
Ладно. Пригласи как-нибудь, познакомь с невестой.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Не сегодня. Бывай, Мезенцов.
МЕЗЕНЦОВ
Прощай, Дарьяльский.

По залитой лунным светом тайге мечется Дарьяльскнй: сбива¬ется с тропинок на тропки, с тропок в глухую чащу, снова выходит на дорогу. Плача, трётся щекой о кору сосны, бормочет: «Опять ты мне заглянула в душу, злая тайна! Опять глядишь на меня из тёмно¬го прошлого! С детства за мной вы, шорохи проклятые, гонитесь..."
Бежит. Его нога уходит под землю. "Стой! Заблудился я..."
Вокруг простирается грозное в своей красоте болото. Из-за кустов выглядывает лицо рябой бабы... Нет, это, только месяц.
Дарьяльскнй возвращается на большак, пройдя пару шагов, пада¬ет посреди дороги на колени: «Катя, светлая моя Катя, тебя одну я люблю. Ты погони, ты отжени беса... Оставь меня, батюшка синий бор! Отпусти душу на покаяние. Святыи Боже, святыи крепкий, святый бессмертный, помилуй мя!» Широко крестится, встаёт, идет дальше.
Перед его глазами встают картины прошлого. Вот он подростком, сидит у себя в комнате, за столом, заваленном книгами и конспектами, подходит к окну, чтобы занавесить его от яркого лун¬ного света, и вдруг с криком падает на пол...
Дарьяльскнй налетает на кованые ворота, вцепляется в решётку и видит то, что потрясло его тогда: блестящие булыжники мостовой и наглое, порочное лицо уличной девки, зовущее его на бесстыдство. Пусть оно отдалённо будет похоже на лицо Матрены.
Облегчённо вздохнув, Пётр толкает ворота...
Мезенцев просыпается посреди ночи. Слышен неясный шёпот. За окном сидят на завалинке и разговаривают Ваня и Маша.

МАША
...Уходишь? И не скажешь, куда?
ВАНЯ
Чудачка, как же я скажу, если тайна? Ладно, слушай: де¬ло затеялось настоящее. По деревням Бога забыли, а в городах и та¬кие есть, что и вовсе в него не верят и других сбивают. Прежде их на кострах палили, а нонче – не подступишься: ученые всё, в генераль¬ских чинах. И порешили тогда добрые люди хитростью действовать. Сатана, хоть он и лукавый, а ума настоящего в нём нет. И как за¬путают его приверженцев, то и посрамят Сатану, и уж навсегда.
МАША
Недоброе это дело!
ВАНЯ
Поздно разбирать, я решил.

Молчание. Мезенцов закуривает, но пугается шипения спички. Маша нежно прижимается к плечу возлюбленного.

МАША
Ангел мой, иди, делай, что задумал, а я тя ждать буду, как царевна в сказках...
ВАНЯ
Нет, не жди меня, Маша. На что я тебе, ты всё равно с Митей гуляла!
МАША
Нет, нет, неправда это! Сон мне приснился только... Онамедни шью я у окошка, и вдруг вижу – другая Маша, совсем как я, идёт по опушке в березняк. А из березняка Митя её подманиват: иди, мол, красавица, всё, равно настоящая Маша у окошка сидит. И ничего-то мне не страшно и не стыдно, я же знаю, что сижу одна за работой...
ВАНЯ
И много ты наработала? (Маша плачет) Видишь, соврал Митька, да тебе, а не мне. Как же тут к тебе возвратиться?
МАША
Где уж, молчи, я с таким стыдом жива не останусь!
ВАНЯ
Останешься! Слезы они горе растворят. Да ты не думай, я не сержусь. Давай лучше песенку скажу, сегодня о полудне составил. МАША
(сквозь слезы) Тише только, барин тут спит.

Мезенцев, смущённый, отходит от окна. Ваня заводит песню. Мезенцев, чтобы удобнее слушать, прилёг на постель...
Вскакивает от оглушительного стука в дверь, уже утро.

ХОЗЯИН
(из-за, двери)
Вставай, Николай Петрович, вставай. Машу только сейчас вытащили холодную, может, ты чем поможешь.
МЕЗЕНЦОВ
(обессилено)
О, Господи!.. Сейчас! (одевается)

Мезенцов выскакивает из дома, сквозь толпу соседей пробирается к Маше. Это красивая русская девушка. Мокрые золотистые волосы и прилипшая к телу одежда делают её похожей на русалку.
Смущаясь, он наклоняется к ней, но в ужасе
отшатывается: по глазу девушки, как красная слеза, ползёт божья коровка. Мезенцев встаёт и крестится. Бабы, как по команде, заголоси¬ли. Вместе с пришибленным горем хозяином он отходит от толпы.

МЕЗЕНЦОВ
Ваня знает?
ХОЗЯИН
Нет, сердешный не найдём его никак.
МЕЗЕНЦОВ
А Митя?
ХОЗЯИН
Кто? А.. Тоже запропастился куда-то, (будто очнув¬шись, хватается за лицо) Маша! Боже всемилостивый, да что ж это!

Мезенцев ободряюще похлопывает его по плечу.

Комната. Мезенцов лихорадочно собирает в саквояж свой нехитрый скарб. Бормочет: «Ну, Митя, сукин сын, человек прохожий! Ну, попадись ты мне только! Сам-то хорош, человек с высшим образованием… Проспал, как цуцик!» бросает в сак револьвер - Бульдог, оставляет на столе две ассигнации, выходит вон.
Тучи, гром, идёт дождь. По равнине идут нищий Абрам и столяр Дмитрий. С краёв шляпы-поганки нищего и с картуза столяра свисают капли. На конце посоха Абрама поблескивает оловянный голубок.

АБРАМ
(согнув три пальца у губ)
В виде голубине. Мы так полагам, отец, что голубину лику сподобится всякий, ежели бросит он имущество, малую бросит землицу, бросит бабу свою и пойдёт по Росеюшке, воздухом надышится вольным; и то есть таинство, котро люд с места родного гонит. Нешто собственностью проживёшь?..
СТОЛЯР
Ну это ты, брат Абрам, зря; хоть сердце у тебя и зо¬лото, да язычок – медный пятачок. День-то у нас каков нонче, ась?
АБРАМ
Духов...
СТОЛЯР
То-то, что Духов. А куда идём-то, смекай...
АБРАМ
На карабль. К Ивану-Огню, да к Аннушке - Голубятне.
СТОЛЯР
А огонь-то чей? Духов. А голуби чьи? Божьи, вот и смекай; в собственность свою идём, в церковь нашу. Как духовных дел святость во плоцкое естество перетворятся, то, милый, и есть тайна. Вот тоже и мебель... Строгаешь, ента, песни распевашь, купчик какой али барин на неё сядет, да и призадуматься над правдой. Погоди: вот баба моя человечка-то окрутит, тайна и исполнится...
АБРАМ
Лодырь, сказывал ты надысь, челсвечек-от. Да и не возьмёшь его бабой-то: сам, поди, обзаведётся, при том – баронессиной внучкой...
СТОЛЯР
И пущай обзаводится, нам-то что? Поклюют голубки золотые зёрна...
АБРАМ
А почто с ним, почто, скажем, не с тобой, Митрий Мнроныч?
СТОЛЯР
Стар я, друг, да и больно я плоть свою прежде пога¬нил. А ентова плоть духовна; духом он, на травинку, на Катьку свою, духом нисходит. И ён всё о тайнах, да ён из господ: пока учился - ум за разум зашел. А тайны нонче все с нашим братом, с мужиком, то-то вот... А на Катькины да на Еропегины деньги настроим мы кораблей, да по морю житейскому и отправим. Вишь, во что дух обращам: там - деньжищи, тут - мебель, вот и смекай...

Гром. Баронесса с внучкой и Дарьяльскнй чаёвничают за столом.

ДАРЬЯЛЬСКИЯ
...Некоторые филологи, maman, утверждают, что 7-я эклога Феокрита есть "Retina eclogarum", то есть "царица эклог"…
КАТЯ
Вам кофе, бабушка, или чаю?
ДАРЬЯЛЬСКИЯ
Однажды, пишет Феокрит, Пана высекли крапивой, он лежал в канаве и чесался. Одни филологи...
КАТЯ
Ах, да оставь же, Пётр, прошу тебя!
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Гляди-ка, уж и дождик откапал. Пойдём, Катенька, погуляем по мокрому саду. Maman.

Встают, уходят. Лакей убирает посуду со стола, бормочет.

ЛАКЕЙ
Высекли... Надо же! Нечто луком секут? Да ещё барина...
БАРОНЕССА
(взрываясь)
Дурак!

Дарьяльскнй выходит на крыльцо и вальяжно спускается в сад. В ослепительном свете, какой бывает после дождя, стоят его невеста и та женщина, которая поразила его в церкви.

БАБА
Барышня, ландышей вам не надоть? Для вас собирали...
КАТЯ
Ах, какие сладкие спелые ландыши!
ДАРЬЯЛЬСКИЯ
(по-барски, грубовато)
Как звать-то?
БАБА
Матрёной, мы тутошние. Барышня, милая, прибавьте пятачок!

Дарьяльскнй бросает ей пятак. Полуобняв, уводит Катю в сад, и вдруг громко запевает:

ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Туча с гроомом сговаривалась: Ты греми, гром, а я дождь принесу...
А ещё странно у Феокрита про пчёл: как ни пере¬води, выходит – тупоносые пчёлы. Ну, разве же тупоносыми пчелы бывают?
КАТЯ
Хватит тебе, Пётр, Что-то ты разошёлся сегодня...

Дикий сад, заросший высокой травой.

ДАРЬЯЛЬСКИЯ
Катенька, бедная моя невеста! На довольство, на радость ли сменишь свою девичью жизнь? Недостоин тебя твой Пётр...

Она доверчиво кладёт голову ему на грудь.

КАТЯ
Как ты красив! Ты похож на апостола.

Уста их сливаются. Поднимается ветер, колышет зелёную траву, развевает их волосы, волнует её синюю юбку и его красную рубаху. В небе сокол рвёт какую-то птицу.

КАТЯ
Пётр, Пётр, довольно, у тебя сердцебиение!

Стыдливо отодвигает его; Пётр будто очнулся.

КАТЯ
Любишь ли ты меня, Пётр?
ДАРЬЯЛЬСКИИ
Как же мне, краса моя, тебя не любить?
КАТЯ
Скажи, я первая в твоей жизни?

Лицо Петра становится отчуждённым. Он отходит и говорит очень серьезно, в конце почти срываясь

ДАРЬЯЛЬСКИИ
Слушай меня, тихая моя Катя! Если ты не примешь меня, каким родила меня мать, я уйду далеко, а вдали от тебя я паду низко, потому, что огненная моя страстная кровь, и кровь меня отравляет. Катя, невеста моя, за кого ты идешь, если б ты знала!

Катя смотрит на него с испугом, но потом лицо её проясняется. Она кладёт ему руки на плечи и говорит: "Принимаю тебя всяким..."
Пётр становится на колени и прячет лицо в её платье.
Дом Граабенов. С улицы доносится смех Кати и голос Дарьяльского. Звонок телефона. Баронесса вздрагивает, однако берёт трубку.

БАРОНЕССА
У аппарата! А, здравствуйте, Лука Силыч. Давненько не заходите, всё в делах... Что! Как к концу августа? Господи Еропегин, мы же кажется договаривались... Да вы с ума сошли, батюшка? У меня таких денег наличными нет. Лука Силыч, да пощадите же вы меня... Милос¬тивый государь, не смейте меня пугать! Вам со мной век не пересу¬диться, у меня связи в Петербурге и сын сенатор, я вас... Ало!..

Потрясённая, она не сразу вешает трубку. В дверях мнётся промокший Мезенцов.

МЕЗЕНЦОВ
Madam. Ваша светлость, нижайше прошу простить, что, не имея чести быть приглашенным и представленным, дерзнул преступить порог, однако, учитывая обстоятельства и мою давнюю дружбу с... э...
БАРОНЕССА
(недобрым голосом)
Да ты, батюшка, кто таков?
МЕЗЕНПОВ
(совсем растерявшись)
Я? Я Мезенцов...
БАРОНЕССА
Какой такой мизинец?
МЕЗЕНЦОВ
Я... Извините за вторжение, но мне срочно необходим Петр. Я только из деревни, там произошло несчастье, и если мы...
БАРОНЕССА
Нет, ты откуда, батюшка мой, сюда попал?
МЕЗЕНЦОВ
Ну... Вообще-то я из Казани, но...
БАРОНЕССА
(со всей накопившейся злобой)
Ну, так и ступай же в свою Казань!
МЕЗЕНЦОВ
Однако, позвольте! Я, как благородный человек... и ваше положение не даёт Вам права...
БАРОНЕССА
(громогласно)
Вон!

Встаёт и указывает тростью на дверь. В дверях стоят Катя и Дарьяльскнй.

ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Этот человек - мой друг.
МЕЗЕНЦОВ
Пётр, не надо, я тут...
ДАРЬЯЛЬСКИЯ
Немедленно возьмите свои слова обратно, или я...

Подходит к старухе, она поднимает трость, он ее перехватыва¬ет, несколько секунд продолжается бессмысленная борьба, когда ба¬ронесса вдруг отпускает палку и даёт Петру пощечину. Бьют часы, Дарьяльскнй ломает трость об колено, роняет обломки и выходит. За ним спе¬шит Мезенцев, Катя тоже бросается было к двери, но её останавливает плач баронессы

БАРОНЕССА
Катенька, деточка, не покидай старуху!..

По дороге бредёт Дарьяльскнй, за ним едва поспевает Мезенцев.

МЕЗЕНЦОВ
Дарьяльскнй, я всё понимаю, у тебя из-за меня неприятности, но его нужно остановить, не то он и Ваню погубит. Одному мне с ним не сладить… Мы их скоро нагоним, они не торопятся. Дорога здесь одна... Дарьяльский, да постой же ты! Дарьяльский!..
ДАРЬЯЛЬСКИЯ
Ах, да отстань ты! Прости, Николай, но оставь, прошу, не трогай ты меня! (бредёт без дороги в степь)

Мезенцев глядит ему вслед, потом идёт дальше.

Прихожая в доме купца Еропегина. Из-за двери раздаётся песня:
ГОЛОС АБРАМА
Девицы-красавицы - светел теремок! Душеньки-подруженьки, пейте пиво да медок!
Ждите гостя, ждите: гость тот не далек
Из страны далёкой в терем ваш притёк

Заходит Абрам, здоровается со всеми целованием и поклоном с пожатием руки. Столяр входит очень тихо, но его тут же заботливо сажают на скамью, омывают ноги водой из того же самовара, из которого Абрама потчуют чаем. Видно, что он тут – за главного. Только хозяйка, войдя в горницу, решается заговорить с ним.

ХОЗЯЙКА
Здравствуй, Митрий Мироныч, заждались мы вас.
СТОЛЯР
Спаси Христос, Фёкла Матвевна. Довелось крюку дать, а то, неровён час, приметит недобрый глаз, донесёт, хлопот не оберёшься.
ХОЗЯЙКА
Да про что же доносить-то? Что ты нам мебель правишь, про то, слава Богу, весь город знат, а Абрам – человек божий, грех не приютить.
СТОЛЯР
Всё ж оберечься не помешат. Сам-то не в городе нынче?
ХОЗЯЙКА
Куда там, почитай дня два в дом не заявится.
СТОЛЯР
Всё хворат?
ХОЗЯЙКА
Чахнет, сердешный, и травки твои не помогат.
СТОЛЯР
Помогут они, ежели их шампанским запивать.
АБРАМ
А что, Иван, и нонче будешь вокруг бани колотушкой греметь, чертей выгонять, когда на молитву встанем, можно сказать?
ИВАН
(большой рыжий детина)
Что черти, пугнул - и нет их, вот намедни дракон пожаловал, с ним поди, поборись!..
СТОЛЯР
Молодец, Огонь, большое дело делаешь. Не серчай, что на моленья тебя не берем - кто, как не ты, нас от погани ночной оборонит?

Надевает сапоги, которые нес всю дорогу. Два мещанина, пе¬реглядываясь, робко протягивают ему листовку с крестом.

МЕЩАНИН
В виде холубине... Мы тута, Мироныч...
СТОЛЯР
Ну, что тут у вас? "Братия, исполнилось слово Писания, ибо времена близки: Зверство Антихристово наложило печать на землю Божию; подними меч на слуг Вельзевуловых, от них же дворяне первые суть; Огнем попаляющим пройди по Земле, ибо земля твоя, как и Дух..." Дребедень конечно. Однак спробуйте. Ток вы не шибко, Семёныч...
МЕЩАНИН
Да нечто мы, благодетель, не поннмам. Снцилисты, они хоть правду и видят, да лишь у себя под носом, а всё протчее у них – дрянь...
СТОЛЯР
После об этом. Ну, все готово?
СЛУЖАНКА
Давно готово, родимый.
МЕЩАНИН
(осторожно)
А что, Митрий, Мироныч, нашли...
СТОЛЯР
После, други, после. Ну, братия, помолимся теперь каждый оди¬ноко, омоем душу от суеты дневной, да и начнем благословясь.
Мезенцов идёт по дороге к лесу, его догоняет телега.

ВОЗНИЦА
Садись, сынок подвезу. Далеко путь держишь?
МЕЗЕНЦОВ
Да вот, понимаешь... Слушай, ты не встречал тут двух парней – одного розовощёкого и пригожего, другого – смуглого и злого?
ВОЗНИЦА
Злого, говоришь? Нет, не видал. Тут мало кто ходит - я бы приметил. Аль украли чего?
МЕЗЕНЦОВ
Да нет...

Дорога в лесу, вечереет. Несколько раз Мезенцов задаёт встре¬чным и поперечным тот же вопрос, но не получает вразумительного ответа. Наконец один переспрашивает: "Злого? Меня, может?" Это Митя.

МЕЗЕЩОВ
Где Ваня?
МИТЯ
Не ваша забота. На что он вам?
МЕЗЕНЦОВ
Я пришел... (решительно) Я пришёл, чтобы сказать, что Маша умерла, и что ты - её убийца!
МИТЯ
(вскакивает)
Тише ты! Порешилась, значит... Вот незадача! Повесилась?
МЕЗЕНЦОВ
(передразнивая)
В речке утопилась!
МИТЯ
Ну да, теперь всё равно... Ване не говорите, а? Уйдёт ведь в скит, простота, и просидит там до конца времён, уж я-то его знаю!
МЕЗЕНЦОВ
Правильно сделает. Его вина не меньше твоей.
МИТЯ
Я возьму и его долю. Мне грех не лежит.
МЕЗЕНЦОЕ
Ваня должен знать.
МИТЯ
Это ещё зачем?
МЕЗЕНЦОВ
А чтобы понял, с каким скотом связался!
МИТЯ
Как не так! Слушай, шёл бы ты себе, барин, по добру – по здорову, а то ведь и до греха недалече...
МЕЗЕНЦОВ
Не пугай, я тебе не Ваня!

Обмениваются толчками, затем хватаются за оружие, но тут голос Вани останавливает их. Митя задвигает нож обратно за голенище и поправляет сапог, Мезенцев достаёт из сака папиросу, но закрывать его не спешит.

ВАНЯ
И вы здесь, барин? А я думал, уж больше и не увижу вас. Погода нынче главная, хорошо странствовать. Земляника нынче уродилась – чистый сахар, отведайте.
МЕЗЕНЦОВ
Послушайте, Ваня, я должен вам рассказать...
МИТЯ
Знаешь, Ванюха, (приобнимает его за плечи и уводит в сторону) барин-то ре¬шил с нами пойти, познакомиться с братьями, посмотреть разных разностей, ну ты его знашь, он до этих дел страсть какой любопытный. Пусть его, думаю, идет, нам грамотный человек не помеха. Ток надо ему сперва растолковать кой-чего, а ты уже тут погуляй малёхо, лады?
ВАНЯ
Ладно, секретничайте. Только не долго гуторьте, время ужинать. (отходит в сторону)
МИТЯ
Слушайте, барин, я вас не трону, (даёт ему огня и сам берёт папиросу) Ток не говорите пока Ване про Машу. Ладно? Завтра скажете... Потом. А я за то покажу вам такое, о чём вы у себя в городах и ведать не ведаете. Может, свожу в один город, его нет на картах, но он будет поважнее Москвы. Мужики не так просты, как кажутся. Да и я не так уж плох. Соглашайтесь, Николай Петрович, не пожалеете.
МЕЗЕНЦОВ
(скрипя сердце)
Ладно, сегодня не скажу. Но помни...
МИТЯ
(вдруг развязно)
Оно и ладно, пошли, что ли, ужинать, путь был неблизкий. У нас есть хлеб и лук – что ещё нужно человеку?

Втыкает посреди пня, служащего им столом, длинный красивый нож с деревянным орлом на рукоятке.

Еропегинская баня-молельня. Под подвешенным к потолку на це¬почках серебряным голубем – стол, покрытый бирюзовой скатертью, на которой изображен белый голубь, ястребиным клювом клюющий алое сердце, на столе – большая чаша, накрытая платом, кубки, цветы, просфоры. За аналоем стоит столяр, "голуби" в белых рубахах внимают ему

СТОЛЯР
Братие! Близится срок. Родится скоро царь-голубь, дите светлое. Широко и вольготно заживёт в новом царстве, в сереб¬ряном государстве, под голубыми воздухами народ, ибо воссияет в там на вечное царствие сам Дух святыи-изначальный. Так раздви¬нутся в оный час и оного града стены. В тот час слетит с цепи го¬лубь, клюнет алое мира сердце, и пурпуровой кровушкой, что зарей, изойдёт оно. И наполнится в тот день чаша красным вином жгучим, и свершится таинство. А покуда не свершилось чудо, нет и вина в пустой чаше. Помолимся же, брвтие, Духу в святой Духов день, и духом, что белым голубем, воспарим к небесам, донесем Спасителю нашу весточку. Аминь.

Столяр начинает читать древнюю книгу, братья кружатся вокруг него с зажжёнными свечками, после каждого стиха кланяются и поют: «Светел, ой светел воздух холубой! В воздухе том светел Дух дорогой». Темп увеличивается, пение становится постоянным, текст уже нельзя разобрать, молящиеся доходят до исступления, падают ниц... Вот уже они вокруг стола, ломают хлеба, пьют из кубков вино. На скатерти появился живой голубь, поклевал крошки, вспорхнул...
Нетопырь пролетел возле лица Ивана Огня. Иван перекрестился и пошёл в тёмный сад. А из темноты на него надвигается что-то Чёрное, черней самой ночи. Иван машет колотушкой, как мечом, но враг слишком силён. Огонь бежит, ломится в баню: "Пустите, ей - невмоготу мне!" Вдруг дверь поддаётся, он заглядывает внутрь... Баня пуста. Ошеломлённый, он прикрывает дверь и снова идёт во тьму.

Дом баронессы. Старуха дремлет в кресле, лакей неспешно убирает со стола. Катя глядит в окно, лицо её заплакано, но уже спокойно.

КАТЯ
Евсеич, уложи бабушку.
ЛАКЕЯ
Эхе-с.
КАТЯ
Всё будет хорошо, Евсеич. Бабушка успокоилась. Завтра мы пошлём письмо другу Петра Шмидту в Целебеево. Пётр поймёт и вер¬нётся. Ссора уладится. Мы уедем далеко-далеко, и будем счастливы.
ЛАКЕЯ
Хё-хе-хе.
КАТЯ
Всё будет хорошо.

За окном видна деревня. Все огни погашены, только на окраине мирно желтеет окошко. При приближении мы видим, что это - кабак, где веселится всякий сброд, а среди них - уже захмелевший Пётр. В одном углу поют "Марсельезу", в другом - "Трансвааль", слышны обрывки фраз:
"Ты сообрази, дубовое рыло, кто над землёй трудится? Мужик, я чай. Ему и земля, в полное апчественное обладание". «А ты знашь, что есть пролетарий? Тот, кто пролетит по воем пунктам, то исть вылетит в трубу». "И рекл ми целовальник: "Человече, чего хочеши?" И отвечах ему аз: «Зелья водашного". И сложи той персты воедину, и биенх мене по зубах. И, биен, изыдох..." «Стало быть, ходим голо¬вами вниз?» "Не мы, дурак, американцы!" " Ни за что б я в етту Аме¬рику не поехал!" "Снился мне, братцы, сон, будто у меня три головы, одна песья, другая щучья, и только третья - собственная. И те головы промеж самих оспаривают себя..." «Я те грю – стоим за пра¬вое дело» «Жидовские они, дела твои, народ, окаянные, портите!» «И возопих гласом велием: "Тпру, чёртова дочь... Эй, слобода! Ладно писано, только есть ли у вас сицилистический Бог?» «Предоставим небо воробьям, и водрузим красное знамя... пролетарьята...» "Эй, а не красный ли гроб?"
В установившейся тишине отчётливо звучит голос:

ГОЛОС
Православные, царство зверя приходит, и только огнём духовным попалим сей зверь. Братие, будет ходить меж нами красная смерть, и одно опасение - огнь духовный, царство голубиное уготовляющий нам...

А за соседним столом шепчутся:

СЕМИНАРИСТ
Что, нашли человечка?
АБРАМ
Наметили...
СЕМИНАРИСТ
Кто да кто?
АБРАМ
Так, лодырь из господ, только всё ж – из наших.
СЕМИНАРИСТ
Клюёт?
АБРАМ
(покосившись на Дарьяльского)
Клюнет!

Посреди ночной тайги у костра сидят Мезенцев, Митя и Ваня. Мезенцев читает книгу, Ваня жарит грибы, Митя чистит картофелину.

МИТЯ
Что читашь-то, барин? Нии... Ницша? Слыхал. Умный мужик, даром что немец. Почитал бы, что ль, в голос, а то я с гражданским шрихтом не в ладах.
МЕЗЕНЦОВ
Что, и впрямь интересно?
МИТЯ
А то как же! Мы те свои секреты сказывам, и ты нас просвещай, мужиков тёмных.
ВАНЯ
Правда, почитайте, Николай Петрович.
МЕЗЕНЦОВ
Ну ладно, слушайте.
МИТЯ
Вань, подкинь-ка хвои в костер, а то барин глава попор¬тит (кладёт голову на колени к Мезенцеву). Да ты не листай, у дельного человека всё любопытно.
МЕЗЕНЦОВ
(читает)
"...Так говорил Заратустра в сердце своём, когда солнце показывало полдень; тут вопросительно посмотрел он в вышину, потому что услыхал над собою резкий крик птицы. Смотрите! Орёл делал в воздухе широкие круги, а на нём висела змея, но не в качестве добычи, а в качестве подруги: она кольцом обернулась вокруг его шеи. «Это мои звери!» - сказал Заратустра и сердечно об¬радовался. Самое гордое животное и самое умное животное под солн¬цем; они отправились на разведку. Им хотелось узнать, жив ли ещё Заратустра. Поистине, жив ли он ещё?.."

СОН № 1
Свет костра превращается в солнечный. В горное селение входит чернявый смуглый юноша. Он разительно отличается от здешних светлокожих и светловолосых людей.

МЕСТНЫЙ
Эй, парень, ты откуда здесь взялся?
ЮНОША
Мне нужен человек по имени Всеслав.
МЕСТНЫЙ
Всеслав – глава совета старейшин нашего рода, а ты кто такой, чтобы его спрашивать?
ЮНОША
Вот как? Наверное, это много. Передай же ему это (протягивает местному серебряное украшение).
МЕСТНЫЙ
Ну, и что дальше?
ЮНОША
Да ничего. Может, он вспомнит что-нибудь. А не вспомнит - дальше пойду.

Человек уходит и вскоре возвращается с группой старцев.

ВСЕСЛАВ
Кто ты такой и откуда у тебя талисман моей матери?
ЮНОША
Мать предупреждала меня, что у людей короткая память. Вспомни, 2O лет назад ты подарил его одной девушке. Потом прилетел орёл и унес её. Я их сын.
ВСЕСЛАВ
Сын?.. Я два месяца искал её. Я едва не погиб в горах...
ЮНОША
Мне все равно. Отец разбился, давно уже. Мать умерла год назад.
ВСЕСЛАВ
Зачем же ты пришёл к нам?
ЮНОША
Не знаю. Я ведь человек, наверное.
СТАРЕЙШИНА
Ты думаешь, что ты какой-то особенный, но чем ты лучше любого из нас?
ЮНОША
А вы – особенные?
СТАРЕЙШИНА
Мы – мудрейшие в здешних краях.
ЮНОША
Мудрецы! Все вы, великие мудрецы, служите народу и на¬родному суеверию, а не истине. Питому именно вам платят дань ува¬жения. Вы хотели оправдать свой народ в его почитании и это вы, мудрецы, называли стремлением к истине. Правдивый – это тот, кто идёт в пустыни, разбив своё поклоняющееся сердце. Свободная от счастья рабов, от их идолов, бесстрашная и ужасная, великая и одинокая - такова воля правдивого!
СТАРЕЙШИНА
Ты, неоперённая стрела с неотточенным наконечни¬ком! Нам повинуются сотни таких, как ты, и сотни вдвое старше тебя, а ты смеешь говорить с нами, как с равными!
ЮНОША
Пусть чтут, если хотят, это их дело, а я такой один!
ВСЕСЛАВ
Раз ты не хочешь подчиняться нашим законам, тебе нет места среди нас. Иди куда хочешь!
ЮНОША
Куда хочу? Ладно! (уходит, уводя за руку девушку)
ВСЕСЛАВ
Рагнеда!

Девушка вырывается и идёт к отцу, но юноша опережает её, бьёт в лицо головой, взмахом руки сбивает с ног, прыгает ногами на грудь.
И вот он уже стоит посреди селения, привязанный к столбу.

СТАРЕЙШИНА
Мы долго не могли придумать тебе достойной казни. Разорвать лошадьми, исколоть стрелами казалось нам слишком простым. Сжечь – но дым скроет твои мучения. И тогда мы решили спросить тебя, зачем ты это сделал?
ЮНОША
На что это вам?
СТАРЕЙШИНА
Чтобы понять тебя.
ЮНОША
Чтобы упростить до своего понимания? Ладно, попробуй¬те. Я желал её, а она меня оттолкнула. Всё.
СТАРЕЙШИНА
Так просто? Но ведь она не принадлежит тебе!
ЮНОША
Вы же берёте, не спросясь, землю у природы и распахиваете её, почему же мне не взять у вас женщину?
СТАРЕЙШИНА
Молчи! Мы отдаём себя этой земле по частям всю жизнь!
ЮНОША
А я вот хочу оставаться целым!
ВСЕСЛАВ
И вы ещё думаете о казни! Кто накажет его больше, чем он сам? Оставьте его, пусть он будет вечно свободен!

Гремит гром. Когда человек срезает верёвки, юноша вырывает у него нож и убивает одного из старейшин. Все расступаются перед ним.
С неба слышен орлиный крик. Юноша отвечает и смеется. Он очень стал похож на птицу. Разбегается, летит, потом земля приближается...

Дарьяльский просыпается под сосной в лесу, приподнимает го¬лову и стонет. С усилием встаёт, бредёт на шум ручья.
Как подкошенный падает на колени и макает лице в воду...
Мезенцев отряхивается, поёживаясь от утреннего холода, вытирает лицо платком. Достаёт коробку с порошком и щетку, а чуть выше по течению бреется Митя, подтачивая нож на реч¬ном камне, улыбаясь и лукаво подмигивая Мезенцеву.
Дарьяльский глядится в пруд. Он сделал себе венец из еловой ветви и стал похож на лесного бога. Он видит церковь, лес, облака, сквозь которые чернеет озёрная вода. По небу, лапками вверх, летит чайка, и вдруг падает-взмывает в эту бесконечную высоту-глубину...
Дарьяльский испуганно отрывается от воды и видит перед собой Матрёну.

МАТРЁНА
Ой, спужали!
ДАРЬЯЛЬСКИЯ
(преодолев замешательство)
Грибы собираете?
МАТРЁНА
Кветы, горницу украсить.
ДАРЬЯЛЬСКИЯ
Позвольте цветочек?
МАТРЁНА
Хоч все забирай, не жалко, в лесу их много.
ДАРЬЯЛЬСКИЯ
(развязно)
А позвольте с вами, Матрёна Семённа, пройтись?
МАТРЁНА
Иди, коли нравится, просёлок общий...

Идут. Со стороны кажется, за бабой увивается лесной бес.

ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Я всё искал случая поговорить с вами...
МАТРЁНА
Что ж ране не подошёл?
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Видите ли, я крайне стеснителен с рождения.
МАТРЁНА
Давеча ты что-т не шибко стеснялся.

Они доходят до моста и останавливаются.

ДАРЬЯЛЬСКИЯ
У вас красивый платок, Матрёна. Семёновна.
МАТРЁНА
Нравится? Это мне Митрий Мироныч подарили.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
А кто он вам?
МАТРЕНА
Тебе-то что? Ишь, какой прыткой! Всё, вертай в свой лес. А то соседи увидят, французихе твоей донесут, свет Катерине Иванне. Ох, и задаст она тебе!
ДАРЪЯЛЬСКИИ
(усмехаясь)
Ишь ты - какая!
МАТРЁНА
(серьёзно)
Она у тебя чистый ангел. Не зобижай её.
(идёт по мосту, затем вдруг оборачивается, озорно улыбаясь)
Ты заходи, коли нравлюсь.

Дарьяльский идёт вдоль берега. К нему цепляются два деревен¬ских парня. Начинается драка. В критический момент появляется Абрам со своей дубиной. Нападавшие ретируются. Абрам помогает Петру подняться и отряхнуться, они беседуют, глядя на реку.

АБРАМ...
Вот ещё величают голубями нас, ибо по всей краине мы разлетаемся, разносим по Руси Дух Свят. Оттого и бунтарствует вольно казачество под синим небушком. И строится нами церква новая-вольная по закону старому. Коли с нами будешь, брат, будет тебе и Матрёна Семёновна, и душа твоя заспокоится, понеже только нам на ея вопросы ответы ведомы; а посему без нас тебе - злая погибель...
ДАРЬЯЛЬСКИИ
Довольно, я ваш. Скажите, Абрам, почему вы доверились мне?
АБРАМ
По глазам.
ДАРЬЯЛЬСКИИ
(показывая на открывающийся пейзаж)
Глядите, Абрам, хорошо-то как.
АБРАМ
(вглядываясь)
Да... Лепа. Вельми лепа земля Божья. Воистину, кто Матъ-Землю-Кормилнцу, Господом для нас сотворенну, юдолью греха и скорби нарекли, слепцы нечестивые суть, гореть им в геенне, окаянным, покуда не одумаются!
ДАРЬЯЛЬСКИИ
Аминь.

Усталые Ваня, Митя и Мезенцов бредут по дороге. Ваня разгля¬дывает какое-то насекомое, Митя, растирая травинку, вглядывается в горизонт.

МИТЯ
Небо-то, гляньте, небо-то какое!
МЕЗЕНЦОВ
(нехотя)
Какое - такое?
МИТЯ
Да просмоленное насквозь, пожарами попалённое. Дракона¬ми всё излётанное вдоль и поперёк. Любили драконы в старину ле¬тать на Русь за девушками. Народец-то был тогда не ахти какой, одна слава, что богатыри, а вот девушки, те действительно. Да и драко¬ны орлы: красная краска синим отливала, хвост лошадиный, а клюв стрижа. Унесёт девушку на Каспий и услаждается грудями ея сахар¬ными. А умрёт она – и ему помирать, закон им был такой. Вот и рассуди: девушек много, драконов мало. Так и повывелись.
ВАНЯ
Пустяки всё это.
МИТЯ
Пустяки-то пустяки, да болтали старики, а это те не учёный какой, на манер Аристотеля...
МЕЭЕНЦОВ
Почему же пустяки? Водились такие драконы. Учёные кости вы¬копали, в Австралии, что ли. Крылья до 10-ти сажен в размахе, на манер кажаньих. Птеродонтами назывались. Только когда они повывелись, людей ещё и в помине не было.
ВАНЯ
(недоверчиво)
Это когда ж они успели? С пятого на шестой день?..
МИТЯ
(поднимает руку)
Тихо! Слышите?

По небу с шумом пролетает самолёт. У Мити вид триумфатора.
Дарьяльский просыпается в избе столяра. Выглядывает на крыльцо. Во дворе хозяин выполняет странный ритуальный танец. По¬том протягивает вперёд сложенные пучком пальцы, напрягшись и кон¬центрируя взгляд. Вспыхивает солома. Столяр кланяется солнцу.
Звучит тема из Бетховена. Митрий, Дарьяльский, Матрёна, и кос¬матый работник чинно завтракают за столом. В это время Мезенцев и его спутники уплетают рыбу с хлебом, обжигаются согретым на костре чаем. Покуда музыка нарастает, мы видим параллельно Дарьяльского, столяра и космача, работающих в мастерской, и Мезенцева со товарищи, идущих лесной дорогой. Митрий что-то объясняет, Пётр передаёт инструмент. В сво¬их красных рубахах они похожи на светящиеся сердцевины среди свежеструганного дерева. Входит Матрёна, приносит квас.
Лапти Вани, сапоги Мити и полусапожки Мезенцева топчут дорож¬ную траву, лезут через бурелом, вязнут в болоте. Тайга дремучая, чёрная, словно джунгли, а поднимешь голову – верхушки деревьев шелестят мирно, словно в Подмосковье.
Долото вонзается в дерево, и посох входит в болотную трясину, скользит по бревну сапог и снимает стружку рубанок, Дарьяльский вытирает пот со лба и Мезенцев стирает со щеки комара. Дорога вы¬ходит из леса в поле. Музыка доходит до апогея. Ветер волнует высокую траву, розовую рубашку Вани, чёрные кудри Мити. Потом все трое ныряют в это зелёное море. Дарьяльский и столяр ставят в угол готовую вещь. Музыка заканчивается.

Странники подходят к селу. Навстречу им кто-то ковыляет.

МИТЯ
(ласково улыбаясь)
А вот и Мишутка, выполз, голубь!

Миша издали походит на калеку, однако никакого убожества в нём нет, просто у него странная привычка держать одно плече выше дру¬гого, волочить по очереди ноги, держаться виновато…

МИТЯ
(целуя его)
Здравствуй, ясный. Ну, каковы дела? МИША
(обеспокоено)
Дела что, ничего дела. Простите меня.
МИТЯ
(ласково) Ну что ты, милый, это ж свои. (товарищам)
Он боится, что вы его осудите, мол, зачем руки не так, зачем ноги не так, а что судить-то, сами, небось, не прынцы. Ну, голубь, веди нас в свою берлогу.

В Мишиной избе сразу бросаются в глаза нары, сплошь застав¬ленные всякой дребеденью для химической лаборатории. Над горящей спиртовкой в пробирке клокочет что-то бурое.

МИТЯ
(восхищенно)
Кипит! И не лопнет?
МИША
(недовольным голосом)
Зачем же это вдруг лопнет? Не лопнет.
МИТЯ
Когда будет готово?
МИША
Да года через два, пожалуй.
МИТЯ
Это третий раз уже?
МИША
Третий.
МИТЯ
(задумчиво)
Всего шесть лет, значит.
МИША
Что шесть, ничто, и все шестнадцать поработаем. Задача-то ведь какая!
МИТЯ
Да уж, ты подумай, ведь всю махину с места сдвинем!
(другим голосом)
А что, Миш, где у вас тут ввечеру девки собиратся?
МИША
Чё им собираться-то? Работать надо, молиться да спать. Да. На мосту знамо, где ж еще.
МИТЯ
Пойдём-ка, братва, а то весь день шёл - плясать охота. Зачем бра¬тану мешать? (Мезенцеву)
Пошли, барин, ты такое любишь.

Идут вечереющей улицей, слышна гармоника. Митя по-свойски входит в собравшуюся толпу: "А ну, разойдись, народ православный, идёт танцор самый главный!" Мезенцев потихоньку возвращается.

Когда он входит, Миша бормочет: "Простите меня", продолжая неумело колоть дровишки. Мезенцов подходит к нему и как-то с озорством спрашивает:

МЕЗЕНЦОВ
Ну, и что это вы тут добываете?
МИША
(испуганно)
Ась?
МЕЗЕНЦОВ
Колдуете чего, спрашиваю? Философский камень?
МИША
Чего-с?
МЕЗЕНЦОВ
Ну, золото ковать из железа.
МИША
(искренне возмущаясь)
Да упаси меня Господь! Разве же я на такое пойду? Это ж и до Сибири недалеко. А то и до костра. Разве мыслимо?
МЕЗЕНЦОВ
Мимо видать. Послушайте, Миша, я вам не враг. Прошу вас, будьте со мной откровенны, и я, может быть, смогу вам помочь.
МИША
(поколебавшись)
Барин, дорогой, не погубите! Я же вижу, что вы господского звания, а не мужик какой али крестьянин... Эх, кабы мне образования! Потому как я сызмальства к счёту охоту имею. Порола меня мать, порола, а всё отучить не могла. Уж и женить меня собира¬лись, когда зашел к нам переночевать некий странник. Подивился странник моему счету, да наутро и увез меня. Ехали долго, подводами, водой, железкой, затем – на своих двоих. Приехали мы, значит, в село между гор. Богатое село, избы новые, бабы дородные. Повели меня к старшине - старичок у них есть, худенький да белый. Послушал он мой счёт, головёнкой белой покачал, и говорит: "Будешь у нас первым, коли решишь мою задачу. А когда со второй сладишь, тогда уже пожалуй к нам, на покой". Только не желаю я жить у него, жутко мне, потому как каждый человек когда опечалится, а этот, по всему видать, не печалился и не гневался во всю жизнь.
МЕЗЕНЦОВ
А Митя у них кто?
МИША
Да так... Дела своего ему не дадено, а должен ён, значит, ходить по Росеюшке, за всеми приглядывать да новых улещивать. Бе¬регитесь его, барин милый, балованный он, и нож у него – что бритва.
МЕЗЕНЦОВ
Что ж за задача?
МИША
К химии меня приставили, там счёт нужен, Господин Лаву¬азье, учёный из Французов, может слыхали, доказал и основательно, что из естест¬ва ничего, ни единая пылиночка, значится, не пропадат. Спичку сожги, да пепел с дым¬ком сложи - будет как новая. А они мне: докажи, мол, что не так. Потому ежели естество пропадат, то его как бы и нет, а значит - Бог есть. Окаянные, грю, да разве Бога химией докажешь, его сердцем чувство¬вать надо. А они: ты так рассуждашь, а другие иначе, нам и о них подумать надо. Поспорь тут...
МЕЗЕНЦОВ
А что же вторая?
МИША
Другая и того мудреней. Докажи, говорят, что не Земля вокруг Солнца вертится, а наоборот. Коперник и Галилей, мол, нам не указка, они в Бога не верили. Да что я за Ирод такой им дался! Хорошие господа, учёные, может министры али генералы какие, трудились, придумывали, а я, тёмный мужик, должен им яму рыть. Как я в их глаза светлые погляжу, если что? Вот, скажут, Михайло, удружил! Разве мыслимо…
МЕЗЕНЦОВ
Ну и как, нашли?
МИША
(неохотно) Да найти-то можно, отчего не найти. Только я не тороплюсь - то подсчёты в огонь уроню, то скляночку опрокину, глядишь - дела и нет. Благо и мучители мои не торопятся, хоть 20 лет сиди. А мне цыганка нагадала, что умру до седого волоса...

Открывается дверь, Миша путается, но это только Ваня.

ВАНЯ
Так и есть, вместях. Мне и то Митя сказывал вас до раз¬говору не допускать. Да что я ему за шпион-соглядатай? Сам пусть и следит, коли охота, а то возится там с девками, жеребец... Ты б вышел всё ж, Николай Петрович, а то ведь бедовый.

Мезенцов выходит. Вечер. Мачтовые стволы качаются и скрипят на ветру. Закуривает, говорит вполголоса: "Ну, Митя! Что-то скажет на твои проделки белый старичок?" За кустами раздаются голоса.

ДЕВУШКА
Князь ты мой яхонтовый, как же Я буду без тебя?
МИТЯ
Да так и будешь, как была.
ДЕВУШКА
Да зачем же ты плясал-то так, слова такие говорил?
МИТЯ
Пляс - дело молодое, а слова – птицы, вылетят – и нет их...
ДЕВУШКА
Слушай, я ни с кем ещё не гуляла... Хошь верь, хошь – нет. Пойдём…
(что-то шепчет)
МИТЯ
Что мне с того? Есть у меня в других краях зазнобушка, да и не одна. Ищи, ворона, себе ворона и оставь меня, ясна сокола! Ну, чего расхны¬калась? Мало парней на свете? Иди домой, меня товарищи ждут.

Выходит суровый, но, увидев Мезенцева, широко улыбается.
МИТЯ
А, Николай Петрович! Что же ты с Мишей не пошушукался? Хотел ведь, я знаю…
МЕЗЕНЦОВ
А ты-то что с девкой не пошел? Али Машу вспомнил?
МИТЯ
(усмехается)
Пошли, барин, потрескаем, что там наш голубь состряпал, да и спать пора.

Ночь в избе. Все лежат на полу. Митя приподнимается на локте.

МИТЯ
Миша, слышь!
МИША
Аюшки?
МИТЯ
Урядник-то тебя не притеснят?
МИША
Зачем? Он сам химик. Настоит спирт на грибах или берёзовых почках, и пьёт. Эт, грит, грибовка, а эт – берёзовка. Хороший человек.
МИТЯ
Ну, с Богом, спи.

Половина комнаты залита желтым светом лампадки перед образом, другая - не¬естественным бело-голубым от спиртовки, освещающей портрет Лаву¬азье. Из окна пробивается сильный, зеленоватый свет луны, в кото¬ром замерли, как в аквариуме, высокие стебли иван-чая.
По двору пробежал босиком, обжигаясь росой, Мезенцов. Слышно, как он отливает. Возвращается неспешно. Бормочет: «И что я здесь делаю? Ничего уди¬вительнее мужика, жалеющего господина Лавуазье, я уже не увижу».

Дом столяра. Вечереет.

СТОЛЯР
Сядь сюда, Матрёна. Славная ты у меня бабёха, ладная…
МАТРЁНА
Ой, чтой-то!
СТОЛЯР
Подь сюда, подь.
(усаживает её рядом с собой) Скучно, небось, со мной, со стариком-то... Заждался, поди, полюбовничек - от?
МАТРЁНА
(смущаясь)
Ждёт...
СТОЛЯР
Ничё... Ждёт-пождёт, ему же слаще будет. Дай-ка мне ручку свою. Слухай меня, сладкая моя Матрёна. Ничего еттого я не против. Только больно часто вы, други, милуетесь: кажный, ну кажный день почитай... И всё без молитв, без воздыханий - вот тоже...
МАТРЕНА
Да нечто мы не понимам, Митрий Мироныч... Мы же не просто так, мы о Духе воздыхам... На поля, на цветики любуемся... Песни тоже распевам…
СТОЛЯР
Вот-вот, молитесь детки, молитесь... Не на срамное плотское соитие вас толкаю - на зачатие светлого Духа. Как забере¬менеешь - помни, каку тяжесть духовну понесёшь людям на сла¬дость... Да... Дай, любая, руку на хрудь тебе возложить...
МАТРЁНА
Ой, не трожь ты меня, пойду я...
СТОЛЯР
(изменившимся голосом)
Пождёт!

Столяр вдруг переменился, что-то грозное проступило в его щуплой фигуре, худое лицо заострилось, очки светятся зелёным. Весь он вы¬сох, как хищное насекомое. Рука, лежащая на груди Матрены, све¬тится, будто прикрывает лампочку. Это прикосновение спокойно, но столяриха стонет, как от боли или возбуждения. Митрий поднимает руки, прикладывает их к груди, проводит по лицу, быстро крестит её, и от кончиков пальцев тянутся световые волокна. В экстазе скачет по избе, опутывая её паутиной из вечернего света. И всё бормочет:

СТОЛЯР
Старидон, карион, коркире - стадо; стридадо. Помолюся Господу Вседержителю и святой Пречистой... Молодик молодой, у тебя рог золотой... Вышел месяц погулять, постели ему кровать... Холубок мой холубок, ты пробей мой потолок. Холубок мой холубой, от луны мне плешь закрой... Старидон, карион, коркире - стадо;
стридадо... Тепло ль те, девица, тепло ль те милая?
МАТРЕНА
Ой, тепло мне, родимый... уж грудь сожгло...
СТОЛЯР
Богу Господу помолюсь, добру молодцу поклонюсь. Моло¬дец, молодец - в чистом поле лащавина; на лащавине дуб, во дубу дупло; во дупле выбирайте подруг всяких-провсяких: гноевых, лесовых, крапивных, подпнвных. Во дубу - златое галье, златое ветье, во том ветьи - тала, яла, и третья вересочь - сестры, полусестры, дядки, полудядки... У-у-у...

Проводит перед собой рукой, разрубая световые нити - половина уходит к нему, половина - Матрёне. Выбрасываете вперёд руку –
Заходящее солнце посылает световой удар в затылок Дарьяльскому. Тот пригибается, сквозь заросли выбегает на поляну... По зелё¬ной траве ходит красный петух и горит костёр. Матрёны нет...
Громыхает телега. В избе всё спокойно, будто и не было кол¬довства. Матрёна потягивается, как после сладкой дрёмы.

МАТРЁНА
(лукаво)
А пойду-ка я, Митрий Мироныч, что ль, погуляю...
СТОЛЯР
(кротко)
Что ж, поди, погуляй.

Матрёна бежит, как молодая кобылка, колышутся от бега её полные гру¬ди. А по поляне, в клетке березовых стволов, мечется Дарьяльский.

МАТРЁНА
Миленький мой, ясноглазенький мой, поди ждет...
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Люба моя, заждался я, душа истомилась, где ты?
МАТРЕНА
Погоди родной, не уходи, погоди...
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Люба моя, милая, что ж ты нейдешь? МАТРЁНА
Вот я, вот...

Выбегает на поляну, они сливаются в объятии. Падают на траву, расстёгивают пуговицы, прерывают слова страстными поцелуями.

ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Сокровище моё, что задержало тебя? МАТРЁНА
Ах, горькая я: старый меня целовал, грудь мою мял...
ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Не говори мне про старого, боюсь я его...

Раздаётся кудахтанье - по поляне расхаживает красный петух.
МАТРЁНА
Родненький, откелева кочет етот? ДАРЬЯЛЬСКИЯ
Да, странно...
МАТРЁНА
Родненький, миленький, я боюся! ДАРЬЯЛЬСКИЯ
Ах, оставь это, Матрёна, оставь... МАТРЁНА
(с почти материнской нежностью)
Родненький мой братец, дай поцелую я белую грудь твою... Ох, болезный мой! На тебе, прими же от меня хрестик... Что же ты, дитя малое, плачешь? Ох, Господи ты мой! (укачивает его)
Погляди, старый, али мы без молитв, без ду¬шевной радости любимся?

Снимает баску, начинает раскачиваться. Пётр глядит на небо.

ДАРЬЯЛЬСКИЯ
Глянь, Матрёна, тучи собираются: не старый ли ли¬хость на нас насылает ночную?
МАТРЁНА
Не трожь старого: он белого голубка поджидат.
ДАРЬЯЛЬСКИЯ
А я тебе говорю – он ждёт чёрного ворона...
МАТРЁНА
Молчи: он всё слышит...

Матрёна прижимается к Петру. Его рубашка и её юбка, распластанные по земле, напоминают крылья большой красной бабочки... или лужу крови? В мерцании углей кажется, будто кровь просвечивает у них сквозь кожу. Похоже, будто они слились в одно огненное целое. Когда Матрёна отрывается от Дарьяльского, между ними вылетает белый голубок...

ДАРЬЯЛЬСКИЙ
Милая, где мы были с тобой? МАТРЁНА
Ой, милый, сердечко покалыват…

Снова слышно кудахтанье. Дарьяльский поднимает голову: «Это столяр...» Бросает камень в петуха... По лесу, с треском ломая валежник, убегает человек.

Ночь. Усталые Мезенцов и его спутники подходят к деревне.
МЕЗЕНЦОВ
Это, наконец, твоё Мамаево? Думал уж не дойдем...
МИТЯ
Ништо, Николай Петрович, лет 5 походишь - попривыкнешь.
ВАНЯ
Ща бы щей погорячей да на лежанку. МИТЯ
Оно бы ничего. Наших здесь вроде как нету, да авось пустит кто калик перехожих. Только что они как повымерли все? Ни огонька, ни прохожего. Собаки вон, и те не брешут.
ВАНЯ
Может, волки поели?
МИТЯ
(плачущему на крыльце ребёнку)
Слышь, малец, а мамка твоя где?
(тот ещё пуще заревел)
У-у, Ванёк, кажись, твоя правда. МЕЗЕНЦОВ
Заночевали б лучше в лесу, а то топали... МИТЯ
Ничё, ночь тепла, дойдём до поля, там на сеновале и устроимся.

Идут. Навстречу им в ужасе выбегает рваный мужичонка, машет руками.
МУЖИЧОК
Ой, гулят! Не дай Еог как гулят...
(бежит дальше)
МИТЯ
Да постой! Эй, мужик! Кто гулят-то? Во чумовой...
МЕЗЕНЦОВ
Какого дьявола здесь...
ВАНЯ
Не поминай к ночи!

Товарищи подходят к большому сараю, из щелей которого льётся ослепительный свет, и слышно пронзительное бабье пение. ВАНЯ Свадьба, что ли?
МИТЯ На свадьбе все перепились бы давно да попритихли, МЕЗЕНЦОВ Свету-то сколько! Неужто и сюда электричество провели?
МИТЯ
Будет у дверей топтаться. Аль по чарке нальют, аль по шее дадут, всё веселее. Не дрефь, Ванюха, пьяный голодного не обидит.

Входят в свет, плотный от людей и голосов. У одной стены топчется хор девок и баб, у другой - мужики и парни, все в праздничных нарядах и сильно навеселе. В центре стоит покрытый вышитой скатертью стол, на нём - подсвечник, юбилейный кубок, бутылка шампанского, окорок из колониальной лавки, наградной кортик. За столом сидит высокий белобрысый человек в форме инженера путей сообщения, придающей ему некоторое сходство с эсэсовцем. В момент, когда герои заходят в сарай, он допрашивает мохнатого мужика.

ИНЖЕНЕР
Да пойми ты, гайками рельсы прикрепляются к шпалам!
МУЖИК
Эт мы понимам! Мы ведь не все гайки отвннчивам... Оставлям несколько... ИНЖЕНЕР
(подозрительно)
Кто это мы?
МУЖИК
(хмуро)
Мы, народ... ИНЖЕНЕР Слушай, братец, кончай мне тут про грузила грузить,
говори толком.

25 -
МУЖИК Да нешто, вашбродь, можно без грузила? Чёрт в нём, в живце-то, ежели.он поверху плават! Окунь, шуиа. налим завсегда на донную идёт, а так разве только шилишпер...
Инженер на клинке засовывает кусок колбасы ему в рот, делает движение кистью, - злоумышленника уволакивают. Ещё движение -подрядчик убирает папку и чернильницу, наполняет кубок. Одновре¬менно приказчики черпают вино из бочки и передают по цепочке му¬жикам и бабам, у которых заготовлены стопарики. Митя отказался от вина, зато закурил, вызвав недовольство окружающих. Тут взор хо¬зяина упал на вновь вошедших, он поднял руку, и всё стихло.
ИНЖЕНЕР Привет вам, гранды Испании! Откуда направляете стопы?
МИТЯ (довольно враждебно.) Мы люди прохожие.
ИНЖЕНЕР Прохожие иначе проходимцы. А знаете ли вы, кто Я?
МИТЯ (огрызаясь) Откуда нам знать?
ИНЖЕНЕР Не знаете? (с негодованием) А Сольвычегодско-Мамаевскую железную дорогу кто вам построит? Кто изыскания третьего дня закончил - птица? Нет уж, простите, не птичка-синичка, а я, Пал Лександрыч Шемяка, инженер путей сообщения, собственною персоною. Птичка! На строительстве деньгу подзашибёте, а как построим - всё у вас будет: книги, девкам папильотки закручивать, калоши, падэспань танцевать, граммофоны, вино, сардинки, сифилис. Приобщайтесь к культуре, а мне уж позвольте гульнуть манёхо. Позволяете, благо¬детели? Ну, благодарствую. Афанасий Семёныч, грянь-ка мою любимую!
Мужичок неистово взмахнул ручками. Хор грянул -
БАБЫ Если барин без сапог, Значит, барин педагог.
МУЖИКИ И - ах!
БАБЫ Если барин брехать рад,
Значит, барин аблокат.
МУЖИКИ И - ах!
БАБЫ Если ж барин всем пример, Значит, барин инженер!
МУЖИКИ (неистово) И-и-и...зх!
Шемяка с чувством говорит "Хорошо!" и опорожняет кубок, тут же вновь наполнненный. Вдруг инженер заметил движение товарищей к выходу.
<
ШЕМЯКА Что ж это вы, гости дорогие? Не пито, не едено, да-и прочь со двора? Негоже! Эй ты, розовый, подь сюда.

- 26 -
Толпа вдруг стала вязкой. Ваню будто волной вынесло к столу. ШЕМЯКА Выпей, странничек, небось утомился с дороги-то. Приказчик черпнул из бочки, но Шемяка протянул свой кубок. МЕЕЕНДОЕ Милостивый государь... (Митя делает знак молчать) ВАНЯ (бледный но решительный) Не хочу я вашего вина. ШЕМЯКА (ласково) Гнушаешься? Зря. Добрый шампань. Ну да все равно^ Видишь девки? Выбирай любую.(девки смущённо захихикали) ВАНЯ (твёрже) Не надо мне и девок ваших. ПОДРЯДЧИК Да ты что?!.. (но стих от гневного жеста Шемяки) ШЕМЯКА И'девок не хошь? Так, так! Пост у тебя, что ли? (на¬род несмело засмеялся) Чем же мне тебя подарить, родимый? Деньгами разве? (положил на поднос с шампанским новенькую пятнсотенную) На, возьми. Избу справишь, лошадь купишь, корову. А то - в Москву поезжай, образование получишь, в люди выйдешь. Бери, не жаль для хорошего человека, (среди мужиков кто-то завистливо присвистнул)' ВАНЯ (кричит) И денег ваших не хочу. Ничего не хочу-от вас, потому что
вы - Диавол! (гробовая тишина) ШЕМЯКА (крайне удивлённо, надев пенсне) Что-с? Ваня в отчаяньи оглянулся. Друзья уже близко. ВАНЯ (медленно, не своим голосом) Потому что вы Диавол. Пауза. Только тут мы замечаем, что свет в сарае исходит от разнокалиберных церковных свечей, воткнутых в балки и стропила.
ШЕМЯКА-(вдруг весело) А ведь верно! Неужто один ты догодался? Ах ты умница! (мужикам) Эй, паршивцы! Отвечайте, дьявол я аль нет? МУЖИКИ Точно так, батюшка наш, дьявол, сразу видать. ШЕЫЯКА А вы, бабы, как думаете? ЕАЕЫ Диавол, Пал Александрыч, как есть диавол! ШЕМЯКА А ты, Афанасий Семёныч, выходит, Вельзевул? (тот скром¬но погладил лысину) Ну, за это необходимо выпить!
Делает знак, и два дюжих молодца хватают Ваню, ставят на. ко¬лени, завязывают платком глаза и рвут рубаху. Инженер торжествен¬но приставляет ему остриё к груди... Тут Митя хватает прямо за лезвие. С усилием отводя клинок, шипит Шемяке в глаза: "Что ж ты, ваше благородие, меня не потчуешь?" Инженер рывком освобождает оружие и делает выпад, но длинный нож прижимает кортик к столу, свободной рукой Митя хватает противника за тужурку, тот выливает ему на голову кубок и отскакивает.

-27-
Толпа заржала, однако Митя уже готов к атаке. Один из оприч¬ников хватает его сзади, взмах руки - и он падает как подкошен¬ный. Второй бросается на выручку, но, наткнувшись' на жало в Мити-нсй руке, отступает. А сзади мужиков пугнул револьвером Мезенпрв.
Шемяка бросает в толпу горсть монет - "Подбирай уголёчки!" Воспользовавшись смятением, Мезенцов и Митя волокут Ваню к выходу.
На воздухе. Ив амбара уже раздаётся: "Хасбулат удалой..."
ВАНЯ (будто спрссоня) Где это мы были, а? Неушто в аду?
МИТЯ А то где же" Ты думал, он с печами да котлом, на манер бани, а он вона какой. Эх ты, растяпа! (даёт подзатыльник)
Маленкая старушка шепчет из темноты:"Странники, подьте сюды".
МИТЯ Куда ещё, тётка? Некогда нам.
СТАРУШКА Ахти Господи! Там человек помират,а они кобенятся!
МИТЯ Ну, кто там ещё помират?
Изба. В углу под образами - похожие на образа старики и ста¬рухи. ': этим благочестием не вяжется лежащий на лавке полуголый человек. Мышцы его напряжены, зубы скрежещут, изо рта на чёрную бороду капает пена. Два человека с трудом удерживают его. Мезенцов щупает пульс, Митя вглядывается в закатившиеся белки.
МИТЯ И МЕЗЕНЦОВ Что это с ним?
СТАРИК Кто ж его знат, сердешного. Может, имя Господне поху¬лил. Поначалу огнём прохватывало, инда дымился весь. На. вторые сутки стал как лёд, холодно брать было. А теперь червь неуёмный гиенной течет его, боимся - не отошёл бы.
МЕЗЕНЦОВ Доктора звали? '
СТАРУШКА Где ж они, дохтура, в глухомани нашей? Знахарки, вон, и те все рукой махнули. Да и.чем тут поможет дохтур-то?
МЕЗЕНЦОВ (пожав плечами) Хоть морфию прыснуть...
СТАРИК Глядите, лезет!
Все крестясь отшатнулись. Изо рта больного выполз червь в два пальца толщиной и полез в ухо. "Держи, рви!", орёт Митя, схватив червя, другой рукой упёршись в висок страдальца. Мускулы его напряглись, как верёвки, но червь продолжает ползти в его ру¬ке. Больной ревёт, как раненный медведь, потом вдруг бьёт Митю коленом под ложечку. Митя ахнул и отпустил руки. Червь высвободил раздвоенный, хвост и скрылся. Митя вскочил и выругался так, что старушки ещё раз перекрестились.
ВАНЯ Бы причащать-то пробовали?

- 28 -
СТАРИК А можно ли? Ведь не отисповедуешь, кричит. ВАНЯ А вы глухую!
СТАРИК И то правда. Лукерья, ну-ка сигани за попом. ВАНЯ (презрительно) Да вы что, до сих пор и попа не позвали? СТАРУХА Да был поп-от, милок, в первый же день и был. Лихо¬манка, грнт, у него, оттого и жар. Молебен бы за здравие отслужить, да все свечи Пал Лександрыч, инженер, забрали, обождать придётся.
МИТЯ (озлившись) Ну и народец! Свечи поотдавали, червя в че¬ловека впустили, бесу величальные поют, а мы расхлёбывай. Аида,
ребята, в поле спать, хватит на сегодня, а то и рассвенет скоро, СОН № 2
Клуб или зал,собраний. Зал полон, люди волнуются. На сцене суетится конферансье во фраке,с бородкой и в бабьем платке. Сквозь шум слышны его слова:"Господа! Две тысячи лет... Сегодня. наконец... С высочайшего разрешения государя императора, его пре¬восходительства министра Витте и Священного Синода... После веков изгнания, забвения, унижения и преследований со стороны креста и полумесяца... Старые боги возвращаются к нам!" (толпа ревет)
"Однако прежде два маленьких объявленьнца. Во первых, в мага¬зинах на Невском появились дешёвые французские чулки...И второе... Терпение, господа, умоляю вас! Второе известие.С библейских времён вас учили, и вы верили, что есть 10 заповедей, и им надо следовать. Но истина в том, что их было не 10, а 14. 4 скрывали от вас до сих пор. Сейчас пришло время.^ Слушайте же эти заповеди, запишите в сердцах своих и передайте потомкам: 1-я - не зевай, S-я - ешь суп с грибами, держи язык за зубами, 3-я - прелюбы сотвори, 4-я - укради!"
Заливается шутовским смехом,.срывает с головы платок, и мы видим лицо Иоанна Грозного...
Его спихивают со сцены. Толпа заливается воем. На сцене стоят боги. Можо различить Тота с орлиной, головой,'двуликого Януса, со-лнцеликого Яриллу... Подняв руки, боги свысока приветствуют толпу. У Белеса в руках ветвь, протягивается чья-то когтистая лапа...Зал скандирует: "0-са-на-о-са-на" Но что-то не так. Одни в лохмотьях, другие не к месту выряжены. Проходит в смокинге Аполлон или Дионис. На голове золотой венок, лицо сохранило античные очертания, но шрам, пошлые усики, следы порска и хитрости делают его похожим на сутенёра. Тот попытался что-то сказать, но издал глухой клекот...

- 29 -
Всё пошло наперекосяк. Кажется, боги одичали, опустились, разучились говорить, стали опасными. Зал засвистел. Появилось шампанское, боги стали лакать его из бутылок; один выплюнул, другой дохнул огнём, третий пошёл в угол поблевать. Кто-то заплясал. кто-то прижал девочку с подносом. Один затеял драку...
Испугавшись шума, с плеча Яриллы слетел голубь. Тот (г'.'^'' хватает его, и птица превращается в кровавый комок...
Зал возмущённо ревёт, лезет на. сцену, скандирует: "Втар-тар-втар-тар". Поднимается пальба. Несколько богов падают, другие выб¬расывают вперёд руки. Всё озаряют вспышки - лучи, молнии, - остатки былой мощи. Толпа в панике бросается к выходу. Аполлон делает знак-Янус берёт у Белеса кривой пастуший нож, подходит к Тоту сзади и бьёт его в грудь. Тот разражается длинным гортанным клекотом...
Трещит кофемолка. Шмидт, человек средних лет, в облачении астролога сидит за столом, заваленном бумагами, перед тщательно вырисованной космограммой, и читает Дарьяльскому его судьбу.
Но Дарьяльский его как бы не слышит. Он готовит кофе, проха¬живается вдоль книжных полок, где есть редчайшие, древнейшие из¬дания и даже рукописные свитки оккультного содержания.
ШЫИДТ Ты родился в год Меркурия, в день Меркурия, в том месте звёздного неба, которое носит название "Хвост . Дракона". Солнце, Венера, Меркурий омрачены для тебя злыми аспектами: Солн¬це - квадратурой с Марсом; в оппозиции с Сатурном - Менкурий; а Сатурн - это та часть звёздного неба души, где разрывается серд¬це, где Орла побеждает Рак; и ещё Сатурн сулит тебе неудачу в любви, попадая в шестое место твоего гороскопа. И он же в Рыбах Сатурн грозит тебе гибелью; опомнись - ещё не поздно свернуть...
Дарьяльский стоит у шкафа и листает один из томов.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ Славная у тебя библиотека. Гляди-ка, и "Тетрабиб-лион" Пталомеев у тебя имеется. Я, помнится, весь Питер излазил...
ШМИДТ У ищущего мудрости всегда должен быть под рукой добрый советчик. Мне достали особое издание, с комментариями, возьми эту.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ Да нет, пожалуй, тебе нужней.
ШМИДТ (вздохнув продолжает) Юпитер в Раке предвещал бы тебе возвышение, благородство и жреческое служение, но всё это опрокинул Сатурн. Когда он войдёт в созвездие Водолея, тебе угрожает

- 30 -
беда; и вот теперь, в эти дни Сатурн в Водолее. Я тебе в послед¬ний раз говорю - берегись! Ведь и Марс в Деве; всё то можно бы избежать, если бы Юпитер в годовом твоём гороскопе сказался в месте рождения; но Юпитер - в месте судьбы... .
Смотрит на. Дарьяльского, но Дарьяльский глядит в окно.
ДАРЬЯЛЬСКИЙ Я не верю в судьбу, я верю в творчество жизни...
ШМИДТ (поучительно) Астрология не учит власти Фатума. Тот говорит: мысль и слово создали мир, и всемогущество, и семь духов гениев - покровителей, проявившихся в семи сферах. Их обнаружение и есть судьба; человек поднимается по кругам; в круге луны созна¬ёт бессмертье; в круге Венеры получает невинность; на Солнце вы¬носит свет; у Марса учится кротости; у Юпитера - разуму; созерца¬ет на Сатурне правду вещей.
ДАРЬЯЛЬСКИИ (разливает кофе) Ты угощаешь меня "Пастырем на¬родов", на к


Голо-совалка
Правила

+2Шедевр! Одно из лучшего здесь!
+1Понравилось
+0.5Что-то есть
0Никак
-0.5Хуже чем никак
-1Отстой
-2Пиздец, уберите эту хуйню с Тепловоза!


! Голосование доступно только авторизованным пользователям






КОММЕНТАРИИ


 чувак с удаффа  1   (118518)     2007-12-07 09:28
Так и представил себе, как одухотворённые личности с длинными, скверно вымытыми, власами вечерами собираются в красном уголке дома культуры мукомольного техникума и разыгрывают сцены из этой пиесы. Прости, Господи!
Не ацтой, конешно, но зачем?



НУ ЧТО?

Отправлять сюда комменты разрешено только зарегистрированным пользователям


ник:
пароль:
Забыли пароль? Регистрация
Вход для Машиниста Tепловоза
©2000-2015 ТЕПЛОВОZ.COM