В последнее время мне все реже приходится бывать наедине с собой. Когда пишешь из-под палки, душа отказывается тебе доверять, говорить откровенно и искренне. Уже не хочется копаться в собственном компьютере, оживлять внутреннюю память, искать стертые и забытые файлы. Не хочется расковыривать сокровенное, сжимать его до размеров какой-то железки в микросхеме и рассматривать под микроскопом чувств.
Сытое и высыпающееся тело больше не реагирует болезненно и остро на все то, что еще недавно могло довести до истерики. Времена года осознаются как картинки в детской книжке: снег, ручейки, бабочки, грибочки… И ничего больше. Любимые когда-то книги скорбно глядят с книжной полки и даже, кажется, начинают обижаться, что с них все чаще стирают пыль влажной тряпкой, а не бережно переворачивают странички горячими пальцами.
Нет больше белых и черных полос, а есть одна нескончаемая размазано-серая с просветами и затемнениями как на рентгеновском снимке, который вдруг стал важнее старых фотоальбомов. Врагов нет, да и друзей, по сути, тоже, зато все больше приятелей и неприятелей.
Все чаще приходит ощущение, будто распускаешь на клубки любимую когда-то, но ставшую ненужной и потерявшую вид вещь. И вот когда перед тобой уже три огромных клубка и один маленький, последний, вдруг начинаешь мотать его медленно-медленно, с недоумением и жалостью глядя на оставшиеся рядочки петель и думать: «А может, не стоило? Может, еще пригодилась бы?».
И слово «устала», мигренью пульсирующее в голове, совесть мигом переворачивает на «заелась», и стыд вновь перекрывает попытки разговоров с внутренним «Я», выворачивает наружу комплексы и отправляет навстречу новому серому дню. |