п а л и л о т и л и - т е с т о.
Уверен, что даже солнцу не под силу было бы так глубоко проникать в их покореженные спины. Выцвевшие лоскутки синих рубах затвердели просоленным цементом двухнедельного пота. Они громко трещали, и со злостью шакала вгрызались в горящую плоть. Сотня шагов, и терялось ими сознание. Сотня шагов, и бессильно падали их тела. На красный откуп, на молчаливое контурное танго...
Сотни шагов. Но сил вырвать, оторвать эти трафаретки у них уже не было. На пределе было и отведенное им операционное время. + вода! Губы стали как ватные гусеницы. Пузырятся они под кожей, и гадят в ускоренную кровь. Только у одного Рима осталась фляга, на три четверти...
н а п р о щ а н и е М а р г о у с м е х н у л а с ь.
Ему всегда хотелось жить заново, как только она начинала говорить с ним шепотом. Поднялась на носочки, глаза в глаза, протянула к нему руки, и повесила ему на шею свой шелковый платок. Теперь ничего не страшно! Теперь его сердце самое главное во всей Вселенной!
о с о б е н н о о т ч е т л и в ы м и с т а н о в и л и с ь и х т е н и.
Взгляд, то и дело, выхватывал очередное нашествие песчаных дюн. Казалось бы, что может заставить пустыню раздавать всем имена. При этом всех их помнить и складывать в отдельные саквояжи.
- ты сегодня, будешь 1-м. В дубовый!
- ты, будешь 2-м. В позолоченный!
- а ты, 3-м. В хрустальную подливу тебя!
ему же имя досталось самое последнее...На Память.
в о д а в п и т ы в а е т с н ы.
Их давно уже не было. Раньше, чаще всего, снилась детская площадка возле его дома. Помнится, выходили они с Марьяшей за окна, как-только ветер приносил запах утренних птиц. Весело бежали они вниз, по лестнице. Громко: а ну-ка, кто первый займет утинную качель! Она вырывалась, он догонял. Я! Я! Я! Я! Смешное желтое платьице...Катал ее на баранках, катал бы ее и на облаках.
к о г д а н е с т а л о Р и м а, т о о т п а л а н а д о б н о с т ь и г о в о р и т ь.
Он любил ее. Когда не стало дочери, оставалось только включить диск и, в последний раз, попытаться выслушать его отрешенный голос. Когда играл бас, души становилось все меньше...
Именно она вернула ему смысл. Смысл оставаться наедине с собой. Смысл верить в новые компасы, необходимость очнуться и вытравить из под ногтей мертвую землю. Он принял ее касания, и завис на ее мимолетном голосе...
п у т а т ь п е д а л и.
р и с о в а т ь н а с т е н а х п а л а т ы с н е г.
Всегда были поводы. Они, как провода. Бесконечные и бьющие ночами по затылку.
В канун своего рождения его вызвали в аппаратную. Аманда встретила лифт, щелкнула чайником и молча опустила в его чашку ложечку кофе. Обычно она совсем другая,- выделил про себя Кай. Веселая и быстрая. Стремящаяся заранее обеспечить себе хороший офисный секс.
Достал портсигар. Зажег, поднес и вытянул свои легкие.
- Кай, твой кофе готов. Хочешь молока?
- Нет, Ама. Сегодня, нет.
....................................................................
- и никак по другому! Завтра в 5-ть необходимо вылетать! Слишком велика вероятность того, что смерти нет. Если так, то времена скоро обрушатся! Мир просто не выдержит такого количества живых! Непременно нужно придумать конечные эпилоги! Ты слышишь меня, Кай!?
с ы р а я г р е ч к а и у г л о в ы е п а у т и н ы.
Марьяшку нашли в пятницу.
Огромные глубинные хрусталики. Тысячи безполезных запахов. Вороненный восторг. Мягкие ковры молодых ландышей. Беспомощность звука, голоса, и плетенного многоточия...
- и так все ясно. Кто-то изменил потоки восприятия! Теперь, все меньше боятся серых теней. Теперь, ночь стала долгожданной и трепетной. Еще несколько лет, и некого будет инквизировать! Все только и ждут, что прорежутся у них могучие крылья, и полетят на северные стороны южные сталкеры. Завтра, 5-е! Нужна вселенская перезагрузка! Ты слышишь меня, Кай?!
т и х а я И н ь т и х о е Я н ь т и х и е с т е б е л ь к и м а г н и т и к и.
Когда лег на крыло, настали только промежутки. Игры из прошлого. Скорый поезд, малиновое варенье и топленное молоко. Пятнадцатилетие. Джим на механическом поводке, повести Купера, и попытка сделать себе мужскую рану на плече. Герои рождаются в полночь! Альпы. Альпийские снега, рука за руку, спиной к спине, forever! сказки форелей...
Кай явственно представлял, как внутри его, вхолостую, работают все его поршни. Как лопаются перепонки, и больше нет шансов им остановиться. Представил, как к нему наклоняются все самые дорогие, любимые и священные. Как он встает, отряхивает тополинный пух и зажигает праздничный торт. Тррррррррррррррр-рридцать... |
