Мы долго шли июльской ночью по городским улицам пока не созрели брать такси. Тупик (ударение на первый слог) должен был догадаться оставить нас. Когда он сел в машину поведение Оли изменилось: меньше шуток, больше молчания и нервозность.
Я устал и хотел спать. Тупик настаивал добавить –– мне было всё равно, Ольгу заклинивало. Купили водку, пиво, запивалку, закуску. Ну и пусть ее клинит, дом мой и гостей принимать или нет решать мне. Кто она такая, в конце концов?
Взяв гитару, он затянул Мамонова, а Ольга сорвалась:
– Надо было тебе домой ехать.
Оля не любит Мамонова: «он нервный какой-то». Почему-то Тупик её раздражает.
– Прогони его. Тупик, тебе пора домой.
Тупик смотрит на меня: «Ну?»
– Или мне уйти, а? Уезжай, Тупик. Тогда я пошла. ––Встала из-за стола, обидев Тупика зачем-то, себя накрутив, меня удивив. –– Ты что? Не можешь его выставить за дверь?
Мы молчали пьяно ее, разглядывая расшатывающуюся над столом.
– Я уйду, на меня нападут, ограбят, может быть изнасилуют и виноваты будете вы. Особенно ты, Тупик, ты меня на улицу гонишь. В ночь, со своим Мамонычем. Налей мне водки на посошок, гад-Тупик. Сколько у тебя мух… И чего я сюда приперлась. Такси. Тупик, бери такси и поезжай домой, немедленно, я тебя видеть не могу, смотреть на тебя не могу.
– Пожалуйста, верь мне…
– Какой же ты тупой! Пошел вон, я тебе сказала!!!
– А что ты хочешь? Чтобы вместо тебя ограбили меня? Я без комплексов, могу уши ватой заткнуть и поспать на кухне, если ты не можешь регулировать свои желания. И не стыдно так портить отношения по своей же прихоти?
– Я тебя не звала. Я тебя не звала. Послушай, Ким, гони его немедля. Кто тут хозяин-то, а?
Минуту тому я знал, что надо сказать, а сейчас зашифровался. Я же устал и хочу спать, глаза закрываются. Я встал и пошел умываться в ванную комнату и как в кино уставился на своё лицо в зеркале, долго изучая кожу лица, уши, нос, губы, подбородок, брови, глаза. Я увидел знакомого, которого не видел десять лет и, встретившись, ничего сказать один другому они не могли. Память слабо хранила другое лицо.
– Ким, ну ты выставишь его за дверь?
Оля костяшками пальцев колошматила дверь.
Никто не придумал ей псевдоним. Тупик заводил людей и ситуации в неразрешимые дебри и тем и заработал себе прозвище. Само получение прозвания она расценивала как унижение, как будто она собачка дворовая и получила кличку –– все прозвища, которые ей хотели дать Оля встречала с неудержимой агрессией, злостью, ругалась пока народ не обломался при ней как-то кроме имени, которое ей дали родители, не называть.
Из кухни звенели струны, аккомпанируя водопаду нападок Ольги.
Если бы я не забыл в пельменной подзарядку для мобилки, то не встретил бы Оксану. Купил телефон, зашел в пельменную и выпил грамм двести водки и пошел домой. Возле дома телефон заиграл и тут же сели аккумуляторы. Дома искал подзарядку, пока не догадался о причине своих бесплодных поисков. Пришлось вернуться. Я ненавижу мобилки, хотя с их существованием вынужден был смириться. Ненависть к ним у меня вполне обоснована, но вдаваться в подробности не буду. (Из-за дебилки пришлось возвращаться в пельменную. Хотя бы). Мобильный мир лишил людей многих приятных мелочей, взамен дав, казалось бы, такое удобство как доступность. Все навороченные супермодели с фотоаппаратами, видеокамерами, диктофонами, телевидением, интернетом породили новый тип вседоступного человека.
Оксана спряталась в тени клена возле пельменной. Я не заметил её, но она меня окликнула. Мы вошли в пельменную и женщина долго объясняла, что она знала как нужна телефону подзарядка, и она предупредила всех ничего не делать с ней. Оксана проголодалась и захотела пообедать. Попросила не спешить. Помимо пищи заказала бутылку водки. Я заказал кофе. Незаметно мы выпили бутылку и в ином измерении выбрались под палящее солнце. Всё же томагочи требовал электрической подкачки. Телефон ждал дома. Оля засунула руки в шорты и опустила голову. Она ждала дальнейших решений. Закурили.
- Идем заряжать телефон, без него тебе нечего делать. Не любишь телефоны, а без них обойтись не можешь.
- Ладно, не будем об этом, пошли заряжать дебилку.
Третий год недоумения, связанный с бравым уходом жены, постепенно стабилизировал психические расстройства –– слишком резкая перемена образа жизни, непривычная независимость и одиночество, поутихли. Появились исчезнувшие друзья, квартира наполнилась ночными шумами, что ранее было забыто. Я заработал душевное спокойствие, разбитое корыто. И снова я безработный со счетом в банке. От банкомата до банкомата.
Я вышел из ванной. Тупик перебирал струны, Оля его прожигала взглядом. Взбрело же кому-то в голову включить телевизор.
–– Вы же знаете мою любовь к телевидению.
–– Никто не трогал твой телевизор.
Я пошел в комнату выключать телевизор. Оксана валялась под одеялом и курила, увлеченно поглощая экранную гадость.
–– Что там за шум? Что она орет на него?
Я вспомнил. Я ушел, а она осталась спать. Но это было позавчера. Уйти обещала вчера утром. |
