В последний день предвыборной кампании я ехал в метро домой. Мне впарили оранжевую агитку. «Пора!» В ней рассказывалось о том, как люди будут ждать результатов голосования. Так точно не припомню, но там были примерно такие пункты:
А) рок-концерт на площади напротив Могилянки;
Б) мирная демонстрация и поход на майдан, где будут ожидаться результаты выборов;
В) ожидание результатов на Майдане.
«Синие» в свою очередь ждали в кинотеатре «Звездный».
По телеку всё время поступали сообщения. «Синий» кандидат вырывался вперед. Сколько грязи было вылито до этого! Тот уголовник, тот проамериканец, то да сё трали-вали. Тот хочет русский сделать вторым государственным языком, вернуться под ярмо Раши. Тот чуть ли не фашист, тот… Я был за «оранжевых». Но такой всенародной эйфории не ожидал увидеть, а началось всё утром, и я от происходящего обалдел. Телевидение было разбито на два лагеря. Утром в семь часов я включил телек и изумился. «Оранжевые» каналы были забиты оранжевым цветом. Все время пускались ролики с песнями, в которых упоминался оранжевый цвет: «оранжевое небо», «оранжевое настроение», «рыжий-рыжий»… За окном бибикали авто: «Тра-та-та! Тра-та-та!» На каждом дереве висели оранжевые ленточки. Всё стало оранжевым. «Фальсификация!» «Фальсификация!» «Нас обманули!» Взорвался эфир!
Я переключил на «синий» канал. Лица ведущих были растерянны. Они твердили каждые пять минут, что их кандидат победил, но твердой уверенности в голосах не было.
Переключил на «оранжевый». Студенты такого-то университета бросили пары, и пошли на майдан. Кто-то заявил, что студентов, которые находятся на майдане, преследовать не будут. Группа сторонников «синего» кандидата в пьяном виде вели себя агрессивно, нецензурно выражались. Журналисты призвали не поддаваться на провокации. «Все на майдан! Отстоим демократию!» Я нашел оранжевый свитер и повесил его на окно. Журналистка в кадре, позади флаги, лозунги, лицо взволнованно, ведущий спрашивает: «Тамара! Расскажите, что происходит?». «Тут собралось много наших сограждан, и постоянно прибывают люди из других регионов. Избиратели требуют справедливости, настроение приподнятое. Появился спонтанный палаточный городок. Людей очень много. Просьба к киевлянам помочь иногородним, кто, чем может. Необходимы медикаменты, теплая одежда, вода, еда. Не дадим задушить демократию! Павел?» «Спасибо, Тамара. В левом нижнем углу вы видите телефоны, по которым можно узнать адреса районных штабов, куда вы можете отнести перечисленные предметы помощи». «Павел! Только что поступило сообщение, что из ЦВК собиралась выехать грузовая машина, но ее не выпустили. В ней лежат бумаги, похожие на бюллетени! Павел!» «Тамара! Могли бы вы поподробнее рассказать?» «Машина хотела выехать, но её не пустили. Павел!». Запустили видеоряд, музыка трогательная, драматически-пафосная. Улыбающиеся лица, огромные оранжевые флаги, флажки. Все в замедленном ритме. На плечах у отца сидит малыш с флажком. Много молодежи. Много уставших, небритых.
«Синие» потихоньку приходили в себя. Быстренько организовали митинг. «Это переворот!» Ответили своей страшилкой телевизионщики. Хроника. Идет фюрер вдоль шеренги мальчишек, нежно похлопывает одного по щеке. «Диктаторы всегда в своих целях использовали детей». Показывается папаша, у которого на плечах мальчик с флажком. Чуть ли: «Не дадим пройти оранжевой чуме!» Точно не помню. Регулярно крутят этот шедевр. Но папаша меня раздражает, действительно, какого туда потащил малого, мало ли. А потом я увидел противоположное. Опять-таки убийственная музыка, с надрывом, медленная, громкая, напоминает «Дым сигарет с ментолом»; замедленные кадры. Синие флаги, выступления (все замедленно), и папаша с ребенком перед трибуной, но флажок у малыша синий. Текст за кадром не помню. Вроде его и не было. Дальше идут кадры снятые скрытой камерой: штаб Революции на Европейской площади, оранжевый отсчитывает пятидесятигривенные купюры, изможденное лицо молоденькой девушки.… И сразу же фюрер, дети…
Революция-революцией, но и дела забрасывать тоже не надо. Надо было в универ съездить, методичку забрать, ну я и поехал. Только не учел одного момента, куртка-то у меня синего цвета, а брюки и ботинки черного. И еще я взял кулек с книгами, чтобы в библиотеку зайти, а он был тоже синий! Универ рядом с Крещатиком находится. Приехал я на маршрутке, выхожу из неё, а вокруг всё оранжевое. Иду себе спокойно, наблюдаю. Подбегает ко мне молоденькая девушка с оранжевыми шариками и кричит: «Фальсификации нет! Они тебя обманывают! Мы не быдло, мы не козлы!» И протягивает мне шарик: «Будь с народом! Будь с нами!» А у меня сигарета дымится, и шарик, когда я его брал, на нее напоролся, и взорвался. Посторонние наблюдатели меня окружили, а один из них, серьезно так, сказал: «Не поддавайтесь на провокации». Я так растерялся, что ничего не ответил. Народ рассосался. Пришел я в универ, а там тоже все одним цветом. Прихожу на кафедру и говорю, что мне надо методичку забрать. Лаборантка методичку взяла двумя пальцами, большим и указательным за уголок и протянула ее мне со словами: «На майдане возле церкви революция идет». А на шее оранжевый платок. Прошелся по Крещатику до Майдана. Там поедают шоколадного кандидата от «синих», возле входа в палаточный городок передо мной выросли три хлопца, загородили проход, и часто-часто на меня поглядывали, недоверчиво. Хот-доги продаются, магазины открыты. Поехал домой.
Экран сообщал очередные новости. В Киев приехала команда поддержки «синих», «оранжевые» встретили с цветами.
Лига чемпионов. «Шахтер» играл не в оранжево-черной, а в белой форме. «Динамо» играло оранжевым мячом. Правда, из-за снегопада. Я начал уставать.
И наступил день момента истины! Позвонил мне друг, мол, пойдем, погуляем, посмотрим на шоу. Приехали в центр, водки выпили, мне на шапку ленточку нацепили. Пошли на Крещатик, там суета, активисты мечутся, люди братаются. Водка ли навеяла, или озарение пришло, только я вдруг понял, что всех этих людей имеют, как «синие», так и «оранжевые», а у народа лоб трещит. По телевизору сообщали, что все происходит культурно, прилично, а если и заметят кого пьяного то это от «синих». Везде лежат пустые водочные бутылки, в кафе, куда мы зашли, спокойненько себе побухивают «оранжевые». Вот, сел я за столик, друг пропал куда-то, подсел ко мне штрих и говорит: «Мы всю эту шваль сотрем с лица земли. Будут говорить на мове, куда денутся». «Это и есть ваше мнение?» «Они забыли ридну мову». «Как это? Как можно забыть ридну мову? Для человека родным языком считается тот, на котором он думает, смеется. Человек не может забыть родной язык, это чушь». «А чего же ты со мной на украинском разговариваешь? Ты же не забыл?» «Да, потому что ты со мной разговариваешь на своем, родном языке, а я на том, который выучил. Но родным я его не считаю». Лучше бы я молчал. А потом я рубанул правду-матку в глаза, что разводят нас всех, смеются над нами. Вокруг одно сплошное шоу! Они всё заранее запланировали, и этот рок-концерт возле Могилянки, и эту мирную демонстрацию с походом на Майдан; а это ожидание подсчета голосов на Майдане есть не что иное, как захват центра города! И не верю я в фальсификацию. Все было готово заранее. В день голосования нельзя вести агитацию? А почему все вдруг стало одного цвета? А почему мне в метро вручили листовочку? Блокировали ЦВК, Раду? Психоз на телевидении? Этот миф о «синей» агрессии. Ох, не надо было мне такое говорить. «Вам же лозунг нужен, просто красивая идея, например, демократия. А ещё большая тусовка. Ходить и скандировать. Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!» Тут я встал и прокричал: «Фальсификации!», а мне ответили: «Ни!», а я: «Ни!», а мне: «Брехни!». «Мы не быдло!». Ответ: «Мы не быдло!» «Мы не козлы!» А в ответ: «Мы не козлы!» «Мы долбоебы!!!» «Мы…» А потом мне дали небольшой пизды. Сорвали ленточку, и выгнали. Я приехал домой, и снял свитер с окна. А на перевыборы не пошел. |
