Окьтис Белг, 2007-04-04: ТАК КТО ЖЕ ВСЁ-ТАКИ РАСПЯЛ ИСУСА ХРИСТА?Окьтис Белг
ТАК КТО ЖЕ ВСЁ-ТАКИ РАСПЯЛ ИСУСА ХРИСТА?
Анафемы принимаются
в последнюю пятницу каждого чётного месяца
с 20:30 до 20:00. Всё остальное
время автор с нетерпением
ждёт ваших отзывов
и аргументированной критики
Однажды командующий российскими оккупационными войсками в Чечне собрал жителей города Грозного на центральной площади и обратился к ним по громкоговорителю c таким воззванием: «Граждане автономной республики! Недавно наши доблестные спецназовцы поймали двух террористов, такого-то и такого-то. Военно-полевой трибунал российской армии приговорил их обоих к расстрелу. Однако, по случаю вашего (заметьте, «вашего», а не «нашего» - О.Б.) праздника Рамадан мы пощадим одного из них. Нет, вы не поняли, мы не заменим ему смертную казнь на пожизненное заключение, а просто отпустим. Домой. Гулять. Пусть, если захочет, достанет где-то динамиту и взорвёт ещё что-нибудь. На что только не пойдёт российский командующий ради великого мусульманского праздника! Так которого из двух вам отпустить?»
Что? Не верите? Странно. А ведь именно эту версию нам уже полторы тысячи и ещё сто лет рассказывают в четырёх официальных Евангелиях. И мы верим. В одном из них автор (точнее – переписчик) даже наивно прибавляет: «велик бо бе праздник тоя Субботы!» (Иоанн). Да какое дело римскому наместнику до еврейских праздников, больших или маленьких?!
Мне возразят, что, мол, амнистии практиковались во все времена, а к местным священным дням её вполне могли приурочить, с целью успокоить волнующийся народ. Допустим, однако даже в нынешнее время (а за прошедшие двадцать веков нравы, всё-таки, сильно смягчились) под амнистию попадают, в основном, преступники, осуждённые за незначительные правонарушения (мелкие хищения, хулиганство, бытовое членовредительство и т.п.). А здесь речь идёт о преступлениях политических и не маленьких: бунт и убийство стражника (Варрава), и куда более серьёзное – оскорбление величия (Исус), преступление, за которое в отдельных случаях уничтожали весь род осуждённого. Ведь, объявив себя Мессией, Назарянин, согласно пророчеству, называл себя и Царём Иудейским, т.е. – претендовал на священную власть кесаря в Израиле. А когда власть, в особенности – власть тоталитарная, (а римская власть, несмотря на некоторые отмирающие признаки демократического устройства, несомненно, была таковой) чувствует для себя реальную угрозу, она жалости не знает. Причём, дав право выбора враждебно настроенной к иноземным захватчикам толпе, прокуратор, автоматически, сохранял жизнь более опасному преступнику из двух предложенных.
Впрочем, начнём всё по порядку. Итак, наш главный сакраментальный вопрос:
Кто?
«Жиды, жиды Христа распяли!» вот уже тысячу лет орут попы по нашим церквям чуть не каждую службу. Этим «христианские» священнослужители начали готовить почву для антисемитизма на Руси задолго до появления там первых иудеев, задолго до продажи им государством винных монополий в России и православных церквей в Жечи Посполитой. Ещё не распространились по территории Российской империи еврейские ростовщики, богатые торговцы и промышленники, с одной стороны, и пламенные революционеры – с другой, а русский народ уже твёрдо знал, что лиц еврейской национальности нужно ненавидеть. Продолжают православные церковники эту мерзкую практику и по сей день. В храмовых лавках продают книги и брошюры откровенно фашистского содержания, юдофобские и ксенофобские идеи проповедуют и пропагандируют в церковной периодике, в публичных выступлениях церковных иерархов и прямо с алтарей.
Я уже не говорю о том, что обвинять кого-то в грехах его пра-пра-пра-родителей – в принципе не христианский подход, ведь «как другим меряете, так и вам отмеряется». Готовы ли вы нести ответственность хотя бы за грехи своих отцов и дедов, «святые отцы»? Молчу о том очевидном, казалось бы, для любого христианина факте, что и Богородица, и пророк Иоанн Предтеча, и все апостолы (в том числе – написавшие евангелия), и первые христианские святые (вообще подавляющее большинство первых христиан), и ветхозаветные пророки да цари с патриархами, почитаемые православной церковью наравне с ними, были евреями, не говоря уже о Самом Спасителе (по крайней мере в той степени, в которой Он был человеком). Не упоминаю о том, что большая часть текстов, которые по сей день поют и читают в христианских храмах, написана иудеями. Что, наконец, тезис о богоизбранности Израиля ещё никто не отменял, и его подтверждает хотя бы тот факт, что этот народ всё ещё существует, и даже смог вновь обрести свою государственность, несмотря на все многовековые гонения. Но ведь христианин вообще никого не должен ненавидеть! А если вы не можете либо не хотите простить евреев за их подлинные либо выдуманные прегрешения, значит вы – не христиане вовсе, и все ваши претензии к детям Сиона с этой точки зрения безосновательны.
Однако, если что-то нельзя объяснить с точки зрения «официальной» доктрины, это вовсе не означает, что такого объяснения не существует вовсе. Всё, что имеет место быть во Вселенной, каким-либо образом обусловлено. Просто причины нужно поискать в другом месте. Давайте же попробуем проанализировать, чем на самом деле обусловлена такая упорная ненависть «христиан» к народу, давшему основание их религии?
Обратимся к фактам, изложенным в первоисточнике. Если отбросить все подробности, у нас остаётся такая картина: Исуса из Назарета казнили римской казнью, обвинив в нарушении римских законов. Казнили на территории, подконтрольной Риму и по приказу римского наместника. Приговор привели в исполнение римские же солдаты, привели с начала и до конца. Они сами бичевали Спасителя, сами издевались над Ним, сами надели Ему на голову терновый венец, сами гнали Приговорённого к месту казни, заставляя нести на Себе крест, потом сами своими руками к этому кресту Его приколотили, а впоследствии уже мёртвому Христу пробили рёбра копьём, для верности (говоря сегодняшним языком – сделали контрольный выстрел). Куда здесь, скажите на милость, можно запихнуть евреев?
«Евреи заставили римлян сделать это!» – возражают мои уважаемые оппоненты. Простите, господа, что, мир перевернулся? Напомните мне, кто кого завоевал, Рим Иудею или наоборот? С каких это пор рабы командуют своими хозяевами?
«Они пригрозили Пилату, что пожалуются кесарю, и он, убоявшись гнева Тиберия, вынужден был…» Да бросьте! При дворе всегда решает тот, кто первый отрапортует, преподнеся правителю свою версию событий. А у прокуратора были все средства к тому, чтобы его послание пришло в Рим первым, вплоть до полной изоляции города и заключения первосвященников под стражу. Да и кому должен был бы поверить кесарь, своему наместнику или служителю варварского, с его точки зрения, и враждебного идее римской государственности культа, который он и терпел-то только из милости?
Что же касается версии, высказанной в фильмах Гибсона и, отчасти, Дзафирелли о том, что Пилат распял Исуса, ибо испугался возможного бунта, то она не очень убедительна. Бунт – прекрасный повод для того, чтобы его подавить, уничтожив самый активный подрывной элемент и приведя к покорности всех остальных. А средства к этому у Рима были, что он и подтверждал неоднократно. Да и не стали бы фарисеи поднимать восстание, которое, скорее всего, стоило бы им всем головы, не со стороны римлян – так со стороны собственной восставшей черни. И что это за бунтари, которые кричат: «Не имамы царя, только кесаря»?
Давайте же спокойно попробуем рассмотреть последовательность действий и побудительные мотивы к этим действиям всех участников описанных событий. Начнём с самого главного действующего лица истории:
Народ
Вот уже много веков со времени утверждения канонических евангелий христианские богословы, писатели и просто образованнее, мыслящие люди, имевшие возможность ознакомиться с первоисточником своей религии (чему церковь, кстати, долгое время всячески противилась) недоумевали: вот въезжает Господь в Иерусалим верхом на осле. Еврейский народ приветствует его, как Царя, машет пальмовыми ветвями, кричит: «Осанна, Сыне Давыдов! Осанна в Вышних!» Однако не проходит и пяти дней, как те же люди кричат: «Распни, распни Его!» Невероятно! Немыслимо!
Вот и я говорю – невероятно. Поэтому я и не верю. А то, чему трудно поверить, не грех и подвергнуть анализу.
Что могло произойти за эти пять дней с еврейским народом? Почему столь искреннее почитание так скоро превратилось в столь же яростную ненависть? Церковные историки, не упустив удобного случая кинуть очередной камень в многострадальный народ, на богоизбранность которого они неизвестно зачем и на каких основаниях претендуют, а также лишний раз отвесить комплиментов себе, любимым (что же, известно, сам себя не похвалишь – никто не похвалит), относят всё это на счёт меркантильности еврейской нации. Мол, в отличие от утончённых и духовно чутких россиян, грубые и неинтеллигентные иудеи (те самые, что написали Ветхий и Новый Завет, между прочим) превратно поняли миссию Исуса исключительно в плане физического освобождения государства Израиль от римского колониализма. Жадные семиты также жаждали власти над миром (а типа вы не жаждали и не жаждете! – О. Б.), но при этом не желали распространять Слово Божье среди язычников (если вашими методами – то большое им за это человеческое Спасибо! – О. Б.), стремясь сохранить свою национальную исключительность (уж кто бы говорил! – О. Б.). А когда поняли, что по ихнему не выйдет, то разочаровались в Учителе и выдали Его римлянам. То есть – Исус не захотел вести евреев против римлян, и за это они тем же римлянам Его отдали на распятие (правда, тогда не очень понятно, зачем римляне распяли того, кто защищал их интересы?).
Однако – давайте рассмотрим всю последовательность событий. Итак:
ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ:
Вход Господень в Иерусалим. Небогатый еврей по одному слову учеников Спасителя отдаёт Ему ослицу с ослёнком (по тем времена это было целым богатством, приблизительно, как если бы сейчас кто-то подарил проповеднику свою машину), бережливые горожане устилают Его дорогу своей верхней одеждой, кричат, несмотря на запреты фарисеев: «Благословен Царь, грядущий во имя Господне!» Думаю, излишне будет говорить, что здесь евреи, несомненно, за Исуса.
ПОНЕДЕЛЬНИК-ВТОРНИК
По первоисточнику трудно судить, что именно произошло в какой из дней Страстной седмицы. Да это в данном случае и не суть важно для нас. Что делает Спаситель в эти дни?
1) Изгоняет из храма торгующих и продающих, то есть – менял и продавцов жертвенных животных, опрокидывает их столы и прилавки. Разбегаются испуганные люди, мечутся по притвору, блея, белые агнцы, разлетаются, хлопая крыльями, голуби, катятся по полу золотые, медные и серебряные монеты разных стран и народов. Вдумаемся: институт частной собственности тогда уже давно существовал, его никто не думал отменять, до прихода большевиков оставалось почти девятнадцать столетий. Конечно, церковь – не биржа и не базар, однако менялы были необходимы для обмена иностранной валюты на еврейские деньги, ведь по церковным правилам того времени только ими можно было делать церковные пожертвования. А ритуальное жертвоприношение овец, тельцов и голубей были тогда неотъемлемой частью богослужения. К тому же торговцы и менялы, несомненно, платили немалую пошлину храму. И если Исус смог их разогнать, избив плетью, и при этом остаться безнаказанным, то защитить его могла только безусловная поддержка толпы;
2) Спорит со священниками, фарисеями, саддукеями и иродианами, обличая их пороки в весьма сильных выражениях, отрицает обычаи и предания, чтимые ими наравне с Законом, хотя и противоречащие ему. Однако фарисеи мало того, что не могут ничего сделать с Учителем, они сами вынуждены опасаться за свою жизнь (вспомните спор о том, от чьего имени проповедовал Иоанн и сам Исус). В евангелиях несколько раз повторяется, что они не взяли его именно потому, что «боялись народа». Итак, к концу вторника евреи всё ещё за Исуса;
ВЕЛИКАЯ СРЕДА
Дальше мы будем следить за событиями прямо по церковному календарю. Некая женщина принесла кувшин мирра (очень дорогое благовонное масло) и помазала им голову и ноги Спасителя. Даже ученики Его возмутились такой расточительности, ведь мирро можно было бы продать, а деньги раздать нищим. Однако Учитель запретил им её осуждать.
После этого Иуда пришёл к фарисеям и предложил им свои услуги в качестве осведомителя. При этом главным требованием нанимателей было то, чтобы вокруг Назарянина не было толпы. Это однозначно говорит о том, что и в среду евреи были за Исуса;
ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРТОК
За два дня до ветхозаветной Пасхи Христос послал учеников своих, чтобы приготовили всё к пасхальному ужину. Первый же встречный человек безропотно предоставляет им для этого свой дом и всё необходимое. Вечером Исус умывает ноги своим ученикам, вкушает с ними на день раньше, чем все иудеи, еврейскую Пасху, затем совершает Пасху Новозаветную. Потом Иуда уходит и возвращается со стражей. Учителя арестовывают.
Евреи всё ещё за Исуса, просто они спят, как и положено честным, законопослушным людям накануне последнего предпраздничного дня, ведь завтра будет много хлопот, связанных с приготовлением к Пасхе, а в Субботу уже ничего делать нельзя. Оттого-то и арест, и последовавший за ним суд над Спасителем совершаются глухой ночью.
ВЕЛИКИЙ ПЯТОК
Фарисеи всё утро таскают Исуса сперва на суд к Пилату, затем от Пилата – к Ироду, затем от Ирода – обратно к Пилату. Зачем, спрашивается? «У евреев не было закона о смертной казни, оттого-то они и хотели, чтобы за них Христа казнил римский наместник – разъясняют нам наши богословы – Или же, в крайнем случае, Ирод, он мог просто велеть своим слугам убить Его, как убил до этого Иоанна». Совершенно верно, казни, в привычном нам смысле, в древнем Израиле не было, то есть – не было действа, совершаемого специально нанятым или назначенным для этого дела палачом. Зато у евреев была казнь коллективная, совершаемая обществом, что делало всех граждан причастными к наказанию, и в то же время должно было снять ответственность с каждого из них в отдельности – побитие камнями. Эта казнь неоднократно описывалась и в Ветхом, и в Новом заветах. И если бы у врагов Спасителя была под рукой толпа, готовая скандировать: «Распни, распни!», они могли бы сразу же велеть ей совершить это над Ним, и вообще не впутывать сюда римские власти. В принципе, людей для такого действа требуется немного, вполне хватило бы самих первосвященников и их челяди. Однако, наутро им таки пришлось бы отвечать за свои действия перед народом, поэтому-то они не решаются расправиться с Назарянином сами и ведут его к Пилату. Значит, утром в пятницу евреи всё ещё были за Исуса.
Когда же произошёл этот кардинальный перелом в сознании масс? Ведь людям нужно было проснуться, встать, узнать о происходящем, передать информацию соседям, собраться на площади. И пока Спасителя водили туда-сюда, толпа легко могла бы отбить Его у стражи, либо для того, чтобы освободить своего лидера (если она всё ещё Ему сочувствовала), либо с целью совершить над Ним самосуд (если она уже была настроена против Него). А затем Христа ещё и бичевали, после чего Он должен был донести свой крест до Голгофы и провисеть на нём весь день (ведь основное орудие этой страшной, мучительной казни – солнечный зной). То есть, по всей видимости, когда Спасителя вывели на суд толпы, ещё не было и полудня. Ведь когда Исуса подняли на крест, был только третий час дня (Марк). Итак, для того, чтобы возненавидеть прежде столь почитаемого ими Исуса, у еврейского народа было время от того момента, когда Его привели на суд к Пилату во второй раз, до того, когда Его вывели на суд толпы, и дали ей выбирать между Ним и Варравой. Что же успело случиться за столь короткий промежуток?
Первоисточник, который иногда бывает очень подробным, говорит об этом крайне скупо. После некоторых усилий нам, всё-таки, удаётся вычленить одну-единственную фразу: «Но первосвященники и старейшины возбудили народ…» (Матвей, Марк). Вот и вся информация по важнейшему вопросу, к которой нас соизволили приобщить.
Жаль, смертельно жаль, что авторы не донесли до нас слова, которыми фарисеи буквально за пол часа сумели убедить евреев переменить своё мнение об Исусе на противоположное, слова, сведшие на нет трёхлетнюю проповедь Спасителя по всему Израилю и пятидневную – в самом Иерусалиме, все его чудеса, притчи и исцеления. Странно, правда, что, обладая таким экстраординарным даром убеждения, книжники им никогда не пользовались. Трёхчасовой разговор с Пилатом, и он вывел бы римские войска из Иудеи. Несколько бесед с Тиберием, и он принял бы иудаизм и положил свою империю к ногам Сиона. И уж совсем непонятно, почему первосвященники не использовали это гениальное красноречие при полемике с самим Христом.
Чего же теперь хочет эта странная толпа? Может, как показано в фильме у Дзафирелли, она предпочла экстремиста Варраву пацифисту Исусу? Да нет, господа, не получается. Тут уж скорее Гибсон ближе к первоисточнику: Варрава для них – только повод, главное, что сканирует толпа, не «Отдай нам Варраву!», а «Распни Его!» (то есть – Исуса).
А собственно, зачем евреи так на этом настаивают? Даже если Спасителя отпустят, то отпустят куда? Да к ним же! А то делать прокуратору нечего, селить какого-то грязного варвара у себя на вилле, при всём моём уважении к господину Булгакову. Пусть римляне отпускают Исуса, пусть, а уж народ потом сделает с ним, что захочет – забросает камнями, разорвёт на куски, за ноги подвесит…
«А может – слышу я из угла робкий голос оппонентов – Толпа, всё-таки, каким-то своим природным инстинктом чувствовала, что не стоит им марать руки в крови Праведника…» Снова не получается, господа хорошие. Тут же эта самая толпа кричит сакраментальное: «Кровь Его на нас и на детях наших», хотя никто, вроде бы, от них уже подобных реплик не требует. А ведь в те времена подобными словами не бросались…
Говорят, мнение толпы переменчиво, но всему же граница есть! Складывается впечатление, что единственное, чего добиваются эти люди – быть проклятыми! Однако, не просто, а таким образом, чтобы при этом всю работу за них сделали римляне…
Фарисеи
Вот уж кто виноват во всём и всегда! Даже Михаил Афанасьевич, снявший таки вину со всего еврейского народа, настаивает на непосредственной причастности к казни Исуса фарисеев и первосвященников. Действительно, если, обладая некоторой долей фантазии, ещё можно представить себе римского наместника, советующегося по такому серьёзному вопросу, как казнь важных государственных преступников, с высшей духовной властью в колонии, то гордый прокуратор Понтий Пилат в белом плаще с кровавым подбоем, спрашивающий мнения у тех, кого он считает толпой плебеев и варваров… Нонсенс какой-то.
Однако, давайте, всё же, попытаемся разобраться в том, чего добиваются все эти первосвященники, книжники, законники, фарисеи, саддукеи, иродиане, народные старейшины и прочие трудноразличимые для современного читателя личности, заклеймённые в Евангелии позорным именем «лицемеры», «порождение ехидны» и прочими нехорошими словами.
Какими бы лицемерами они ни были, атеистами их уж точно не назовёшь. Вспомните, когда, в самом начале, Ирод спросил первосвященников и книжников, откуда должен прийти Христос, они уверенно отвечали ему: «В Вифлееме Иудейском, ибо так написано у пророка». Когда лет через тридцать фарисеи и саддукеи приходят на Иордан к Иоанну креститься, он осыпает их различными обвинениями, однако, по всей видимости, всё-таки крестит. Священники и левиты присылают к Предтече фарисеев, чтобы выяснить, кто он – Христос, воскресший Илия, пророк – и чьим именем он крестит. Чуть позже Исус говорит ученикам своим, что их праведность должна превзойти праведность книжников и фарисеев. То есть, некоторая доля праведности за ними, всё-таки, признаётся. Именно фарисеи предупреждают Спасителя о том, что Ирод хочет убить Его (Лука). Священником был Захария, отец вышеупомянутого Иоанна Крестителя. Книжником был старец Симеон, за сто лет получивший откровение о пришествии Христа и благословивший младенца Исуса, когда происходил обряд посвящения Его Богу. Первосвященнику Каиафе даже приписывается пророческий дар, когда он говорит, мол, пусть лучше один Человек погибнет за народ, чем весь народ – за одного Человека (Иоанн). Членом совета был Иосиф, тайный ученик Христа, выпросивший у Пилата тело Учителя, дабы положить Его в своём гробе. Книжник обратился к Спасителю со словами: «Учитель, я пойду за тобою, куда бы ты не пошёл!» Другому же книжнику, задавшему вопрос о наибольшей заповеди в Законе, сам Исус сказал, что недалёк он от Царствия Божия. Фарисеем был также Никодим, учившийся у Исуса и защищавший его перед другими фарисеями, давший сто литров смирны с алое на Его погребение. Как видим, не такие уж это пропащие люди.
Однако в большинстве случаев, конечно же, книжники, фарисеи и прочие упоминаются в Евангелии в крайне негативном аспекте. Кроме всего прочего, они прямо обвиняются в том, что постоянно злоумышляли на жизнь Сына Божия и убили Его, в конце концов, руками Пилата и римских солдат. Спрашивается, зачем они это сделали?
С первого взгляда ответ на этот вопрос кажется очевидным: Исус регулярно обвинял фарисеев перед народом в неправедности, в тщеславии, в стяжательстве, в извращении смысла и буквы Священного Писания, в уже неоднократно упомянутом лицемерии. Однако, сколь бы ни обижались на него книжники за эти слова, они не осмелились бы поднять руку на Мессию, справедливо опасаясь возмездия Свыше. То, что они, всё-таки, сделали это, говорит о том, что, несмотря на совершённые Исусом чудеса, они не признали Его таковым. Почему же?
Объяснения, данные в евангелиях, крайне сбивчивы и неубедительны. Фактически, все доводы противоположной стороны сводятся к фразе: «из Назарета пророк не приходит». Что ж, попробуем проанализировать сами.
Есть устоявшееся мнение, нашедшее своё выражение в фильме Дзафирелли, будто бы еврейские первосвященники ещё могли бы, скрипя зубами, признать Назарянина Христом, то есть – обещанным еврейскому народу Спасителем, однако термина «Сын Божий» в их терминологии просто не было предусмотрено. Они не смогли подняться на следующую ступень в богословии, а потому обвинили Исуса в ереси и богохульстве и погубили Его. Эту версию, вроде бы, подтверждает дискуссия Христа с фарисеями о том, чьим Сыном является Христос; если Давыдовым, то почему сам царь Давид говорит о нём: «сказал Господь Господу моему: седи одесную мене, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих»?
Увы, господа, это противоречит тексту Евангелия, а упомянутый диспут, скорее всего, является поздней вставкой. Ведь неоднократно народ говорит о Исусе: «Воистину, Он – Сын Божий», хотя это выражение перед этим и не звучало в Его проповедях. «Ты – Сын Божий, Ты – Царь Израилев» говорит Ему апостол Нафанаил, впервые встретившийся с Учителем после того, как брат сообщил ему: «Мы нашли Мессию, что значит: «Христос». «Истинно, Ты – Сын Божий», говорят Исусу апостолы после того, как увидели Его ходящим по воде. «Ты – Христос, Сын Бога Живаго» отвечает Ему Пётр, простой и безграмотный рыбак, на вопрос о том, кем они считают Его. «Заклинаю Тебя Богом Живым, скажи, Ты ли Христос, Сын Божий?» - спрашивает Спасителя на допросе первосвященник Каиафа, познавший книжную премудрость. Фарисеи, приведя Исуса на суд к Пилату, обвиняют Его в том, что он «называет Себя Христом Царём» и «сделал себя Сыном Божьим». Исус и сам говорит ученикам Своим: «Любите врагов своих… чтобы быть вам сынами Отца вашего, что на Небе, который приказывает солнцу Своему всходить над злыми и над добрыми». Даже бесы, которых Он изгоняет, говорят Ему: «Ты – Христос, Сын Божий» (Лука). Даже римский сотник и легионеры, увидев землетрясение и прочие знамения, случившиеся после смерти Христа, говорили: «Воистину, Он был Сын Божий» (Матвей) (об этой несуразности мы ещё поговорим позже). Итак, для иудеев слова «Христос», «Сын Божий», «Сын Давыдов» и «Царь Израиля» – фактически синонимы. Единственное имя, которое Исус дал Себе сам, это вполне нейтральное, на наш, современный взгляд, наименование «Сын Человеческий». Другое дело, какой смысл вкладывали иудеи в словосочетание «Божий Сын» и идентичен ли он современному православному? Этого я вам не сказать не могу, спросите у них самих. Нас же сейчас волнует иное.
Почему мы считаем вывод первосвященника, разодравшего одежды свои со словами: «Он богохульствует! Какие ещё нам нужны свидетели!» несправедливым? Потому, что судом Синедриона расследование не было доведено до конца. Фарисеи выяснили, что Исус действительно называет Себя Мессией, однако не доказали, что Он говорит неправду, а ведь именно в этом, по крайней мере – формально, была цель и суда и всего расследования. Отчего же судьи не пришли к такому логичному, казалось бы, заключению и поторопились со смертным приговором?
«Чего же тут сложного?» – удивляется мой оппонент – «Просто книжники и фарисеи были сволочи! Они с самого начала хотели смерти Спасителя, и весь этот допрос был чистой формальностью, фарсом, сыгранным с целью подловить Его на слове и ложно обвинить в ереси».
Опять же, не всё так просто. Сволочам тоже присущ инстинкт самосохранения, может быть, даже больше, чем всем остальным людям. А ведь закляв Назарянина, первосвященник узнал не только то, что Подсудимый называет себя Сыном Божьим, но и что Он считает себя таковым. И не просто считает, а уверен в этом на все сто, ибо, во-первых, Исус не осмелился бы солгать под клятвой, а во-вторых, без этой уверенности Он не стал бы приносить свидетельство против Себя самого.
Оставалось, конечно, ещё и слабая вероятность того, что Назарянин – просто одержимый бесами безумец. Однако не всё тут сходилось. Слишком уж складно говорил Проповедник для безумца, слишком уж много чудес он совершал для бесноватого. Перед этим фарисеи несколько раз в споре со Спасителем схватились за камни, но это – в запале полемики. А в ту ночь они совершали заранее продуманную и спланированную акцию. Даже разбойник, идя на грабёж и убийство, три раза подумает: а сойдёт ли мне это с рук? Хотя бы из соображений собственной безопасности Каиафе следовало бы тщательнее разобраться в вопросе, подумать, а не лучше ли и вовсе предоставить событиям течь своим чередом и положиться на Волю Божью, чем рисковать всем, включая собственную жизнь и загробную долю, покушаясь на народного лидера, а возможно – что и на Избранника Божьего? Ведь сказал же потом синедриону мудрый фарисей Гамалил: «И ныне, говорю вам, отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело – от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться богопротивниками». Действительно, мудрые слова. Интересно только, где он раньше-то был?
Мне возразят, что фарисеи как раз и боялись, что народ уверует в Исуса и восстанет против римлян, и тогда римские войска придут, чтобы окончательно поработить Израиль (хотя это диаметрально противоречит нынешней официальной трактовке о том, что Спаситель не захотел поднимать народ на восстание (см. выше)). Однако в другом евангелии (Марк) говорится, что фарисеи постановили схватить Исуса, но только не в праздник, дабы не было возмущения в народе. И тут же эти самые первосвященники сами возбуждают толпу просить Пилата о казни Исуса, и тот, видя поднятое ими возмущение (Матфей) нехотя даёт согласие.
Странный какой-то народ, готовый бунтовать сразу по трём диаметрально противоположным поводам: против римлян, поскольку пришёл Мессия и теперь должно свершиться пророчество об освобождении Израиля. Против собственных первосвященников, за то, что они схватили вышеупомянутого Мессию. Против всё тех же римлян, но на этот раз потому, что они не хотят им этого же самого Мессию распять! Мало того, штурмуя преторию, то есть, по сути – восставая против власти Рима, они скандируют: «Не имамы царя, кроме кесаря!» Какое интересное получается верноподданническое восстание…
Не менее странно ведут себя и фарисеи: испугавшись, что пришествие Мессии, о котором они сами постоянно говорили народу, вызовет в народе возмущение, которое навлечёт на них гнев цезаря, книжники решаются схватить этого самого Спасителя, хотя и понимают, что это, опять-таки, чревато возмущением того же народа, которое уже будет опасно для них и сверху, и снизу. При этом они тут же поднимают народ на восстание, чтобы распять вышеупомянутого Спасителя, хотя и это восстание грозит им всё теми же вышеупомянутыми последствиями. Вот уж, действительно, не ведают, что творят! Такое впечатление, что первосвященники только и делают, что выискивают возможность быть проклятыми.
Да ну их, фарисеев, надоели. Может, они и впрямь были безумцами. Возможна ли подобная духовная слепота в людях? Да сколько угодно. Взять хоть моих уважаемых оппонентов, которые вот уже тысячу лет благословляют войска, идущие убивать, жечь, грабить и насиловать, молятся о победе русского оружия и даже написали специальную икону Богородицы «Во бранях победы» (нет, видать, для Девы Марии большего удовольствия, чем смотреть, как люди друг другу головы режут), будто не написано в Евангелии чёрным по белому: «любите ненавидящих вас».
Напоследок, всё-таки, рассмотрим ещё один аспект: зачем книжникам и прочим негодяям нужно, чтобы Исус умер именно на кресте, чтобы Его казнили именно римляне? С одной стороны, распятие было не только мучительной, но и позорной казнью, поскольку считалось разновидностью повешения, а в еврейском законе сказано: «проклят всяк, висящий на древе». Однако подумайте, действительно ли могло отвратить народ от своего лидера то, что его незаслуженно подвергли смерти и позору? Вряд ли. Зою Космодемьянскую, вон, тоже повесили, но это не помешало советскому народу считать её героиней. Скорее уж, унизительная казнь вызвала бы в сердцах людей ещё большую ненависть к захватчикам и привлекла бы к «Назарейской ереси» после смерти её Основателя новых сторонников (что, собственно, и произошло). А ведь Пилат мог и не поддаться на их шантаж, а народ – на уговоры, и все усилия фарисеев завершились бы полным фиаско: Исус становится Человеком, официально оправданным, то есть – почти недостижимым для их мести.
С другой стороны, если бы Галилеянина таки забросали камнями по приговору Синедриона, как нарушителя закона и лжеучителя, это было бы куда худшей посмертной рекламой для Его учения, чем казнь от рук ненавистных оккупантов. Может, фарисеи отдали Христа римлянам, так сказать, для подстраховки, чтобы в случае чего кара за смерть Праведника пала на язычников? Не убедительно. Бог не слепой, и священники не могли этого не понимать. Да и не боялись они ничего, читайте: сами и бьют, и оплёвывают, и хулят, и издеваются.
«Книжники не забросали Христа камнями – выдвигают свежую идею наши оппоненты – Только потому, что опасались, что прокуратор заставит их ответить за этот самосуд». Да бросьте! Тут же в «Деяниях» описывается, как они вывели за город и забросали камнями перводиакона Стефана, и ничего, никто им тогда не помешал, никто никого не наказал. Действительно, что за дело Пилату до межеврейских разборок? «Жиды убили жида, ну и ладно». А как этого «жида» звали, Стефан или Исус, какая ему разница?
Итак, нам остаётся всё та же версия: фарисеи не хотели сами убивать Исуса, ибо боялись навлечь на себя гнев еврейского народа. Того самого, ну, вы помните, который скандировал: «Распни, распни Его!» Круг замкнулся. Уловка 22.
Пилат
Бедный, несчастный, колеблющийся, слабовольный и нерешительный пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат! Он искренне хотел помочь Спасителю, но противные иудеи так наседали на несчастного римского наместника, всё время не к месту напоминая ему о его долге перед собственным императором. Они буквально с ножом у горла заставили Пилата подписать Узнику смертный приговор, и о проявленной слабости он плакал потом всю оставшуюся жизнь. Ну да что с него возьмёшь-то, с бесхарактерного?
Так или приблизительно так мы представляем себе моральный облик этого человека. Таким нам рисуют его евангелия, этот мотив развивает и углубляет художественная литература, живопись и кинематограф, от «Мастера и Маргариты» вплоть до отвратительного протестантского мультика о «Суперкниге». Пожалуй, два единственных исключения, это – рассказ «Прокуратор Иудеи» Анатоля Франса и фильм «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе, где судья Спасителя предстаёт перед нами человеком скорее равнодушным.
Однако из альтернативных, но вполне достоверных и общепризнанных исторических источников на нас смотрит совсем другое лицо. Это был типичный надменный римский патриций, холоднокровный и исполнительный имперский чиновник, алчный, решительный и жестокий карьерист. Впрочем, Тиберий и не назначил бы в вечно бунтующую провинцию иного правителя. Однажды Пилат ночью тайно пронёс в Иерусалим sign-ы – римские штандарты с изображением имперского орла и портретом цезаря. Возмущённый этим святотатством, еврейский народ собрался на площади перед преторией, прося прокуратора очистить святое место от кощунственных изображений. Тогда по знаку наместника безоружную толпу окружила когорта легионеров с обнажёнными мечами. Однако, когда евреям объявили, что все они будут немедленно изрублены, если не подчинятся приказу, люди пали на землю и решительно сказали, что готовы все, как один, принять смерть за веру своих отцов, но не смирятся с идольскими изображениями в своём городе.
На этот раз Пилат дрогнул и уступил: всё-таки храбрость, самопожертвование и верность своим идеалам в те времена пользовались уважением. Но скоро он понял, что евреи так ведут себя всегда, и если потакать этому упрямому народу, ему ни разу не удастся настоять на своём. Поэтому, когда возникла аналогичная ситуация, прокуратор, переодев своих солдат в гражданское платье, приказал им смешаться с толпой (скорее всего, они были сирийцами, ведь римляне довольно сильно отличались от иудеев лицом и телосложением). В этот раз конфликт произошёл из-за строительства акведука: народ возмутило то, что водопровод строился на средства, взятые из священного клада, называемого Корбаном; к тому же, по-видимому, это техническое сооружение нарушало архитектурную гармонию священного города. По условному сигналу воины стали бить людей кнутами. Оружия они не применяли, однако многие граждане Иерусалима были тогда забиты насмерть или затоптаны бегущей в панике толпой.
Не забывайте, что Иосиф Флавий, сообщивший нам эти сведения, выступал с проримской позиции, и, скорее всего, постарался смягчить образ прокуратора, оправдать его в глазах читателя.
Немало других злодеяний и злоупотреблений приписывается Понтию Пилату за его десятилетнее правление, таких, как стяжательство, хищничество, разорение целых фамилий, казнь множества людей без всякого суда. Пятый прокуратор первым посягнул на неприкосновенность еврейской религии, чем постоянно возмущал народ на новые восстания. Последнее его преступление – избиение большого числа влиятельных самарян, повлекло за собой жалобу жителей этой области сирийскому наместнику, Вителлию, вследствие чего пятый прокуратор Иудеи был смещён им с должности и направлен оправдываться перед цезарем. Однако, хотя Тиберий к моменту его возвращения уже умер, приемник императора, Гай, находился под сильным влиянием Агриппы, племянника Ирода Антипы, имевшего на Пилата зуб, а потому отправил проштрафившегося наместника в ссылку.
Даже в евангелиях вскользь упоминается о галилеянах, кровь которых Пилат смешал с кровью их жертвенных животных (Лука), то есть – совершил кроме убийства ещё и святотатство, а это было вопиющим явлением в те дни: богов, пусть даже чужих, уважали и боялись. К тому же оскорбление еврейской религии противоречило имперской политике Тиберия, склонного уважать местные культы, дабы не возбуждать провинции к неповиновению. Вспомните слова булгаковского иегемона: «Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно». И это, таки да, совершенно верно!
А вот нас пытаются уверить, что прокуратор стал бы рисковать своей карьерой ради спасения жизни какого-то неизвестного ему варвара, бродяги и бунтовщика. Мало того, что наместник заступается за человека, обвинённого в том, что Он называет Себя Царём Иудейским (то есть, напоминаю, в «оскорблении величия», одном из самых тяжконаказуемых преступлений в римском законодательстве), он ещё и прилюдно Его так называет (Иоанн). Пилат даже пишет эту информацию на трёх языках, выставляет её над крестом приговорённого на всеобщее обозрение и отказывается снять! Уже одно это, дойди сии сведения до Рима, могло стоить наместнику должности, если не головы. Если уж Пилат решился зайти так далеко, то почему бы ему просто не отпустить узника, а заодно не посадить Его на своё кресло?
И вообще, этот судья ведёт себя как-то странно. Вот ему приводят на суд Обвиняемого, и он выносит приговор, как его и просили. А с ним спорят, от него требуют изменить решение, к нему таскают этого Человека снова и снова, его чуть ли не шантажируют. И гордый римлянин с истинно христианским смирением терпеливо сносит такое вопиющее неуважение к себе, к своей должности и к священной римской власти, которую он представляет. И вообще прокуратор как будто прибывает в постоянной апатии; ну, допустим, еврейские религиозные разногласия ему неинтересны, но ведь и информацию о том, что на подконтрольной ему территории кто-то называет себя царём, он тоже пропускает мимо ушей! Иудеи даже вынуждены напоминать Пилату ту очевидную истину, что «всякий, делающий себя царём, противник есть кесарю» (Иоанн).
Да о чём римский наместник думает, в конце концов? Его что, совсем не интересует, что происходит во вверенной его попечению провинции? Третий год вся Иудея бурлит, шестой день Иерусалим стоит на ушах: «пришёл новый Миссия!», вот-вот вспыхнет восстание, а ему и дела нет. «Разве я иудей?» (Иоанн) – только и находит прокуратор, что сказать. А ведь у него, кажется, уже был не один случай уяснить, что религиозное и социальное в этой стране, как правило, неразрывно связаны.
Но Пилат ничего не видит, не слышит и не хочет знать. Поневоле начинаешь склоняться к мнению Михаила Афанасьевича о мучившей иегемона мигрени (хотя этому и нет исторических подтверждений), ибо только тяжёлой болезнью либо помешательством можно объяснить столь странное поведение. Но не слишком ли часто в этой истории нам приходится изобретать правдоподобные объяснения для неправдоподобных событий?
Какие вообще могли быть у Пилата мотивы защищать Исуса? Считать Подсудимого Мессией он не мог в принципе, поскольку не только не был последователем Христа, но не был даже иудеем, о чём и сам говорил (Иоанн). И что-то не тянет прокуратор, судя по тому, что мы о нём знаем, на защитника невинно, «из зависти» (Матвей) осуждённых. Человеческая жизнь, тем более, если речь идёт о нищем, незнатном и беззащитном бродяге, для наместника значила крайне мало, он и поважнее людей на завтрак проглатывал. Тем более, что Подсудимый молчал либо довольно дерзко отвечал на его вопросы, и уже за одно это мог подвергнуться наказанию.
Может, Пилат хотел насолить Каиафе и лишний раз настоять на своём в споре с упрямыми иудеями? Сомнительно. Отношения между римским наместником и синедрионом и без того уже были натянутыми донельзя. Ни у одной, ни у другой стороны не было причин без нужды обострять конфликт, и так, небось, доносы в Рим летели стаями, уж лучше поберечь порох для более важных сражений.
Как будто понимая сомнительность своей версии описываемых событий, один из повествователей (Матвей) хватается за соломинку: мол, жена прокуратора послала к супругу сказать: «Не делай ничего Праведнику Тому, ибо нынче во сне я много пострадала за Него». Ну, это уже, господа, ни в какие ворота не лезет! Что за государственный муж, который согласовывает свои действия с бабьими снами? Конечно, в вещие сны тогда верили, но если уж Пилат не побоялся зарезать людей во время священнодействия, то что ему какой-то там сон?
Заметьте, у этой мифической жены даже нет имени. Вот даже у раба первосвященника, которому Пётр отсёк ухо, в редакции Иоанна появляется имя (Малх), а у неё – нету! Просто автор (то есть – переписчик) логично предположил, что у правителя, скорее всего, должна быть жена (как же мужику без жены-то?), так вот, она… Кстати, была ли у Пилата вообще супруга и находилась ли она в то время в Иерусалиме, мы тоже не знаем.
Ну, допустим, была. Скажите, откуда евангелисту могло стать известно о содержании интимной записки (хоть режьте, не поверю, что такую информацию ему передали устно!), которую Пилат, несомненно, уничтожил бы при первом удобном случае? Да от самой прокураторши, больше неоткуда! Что могло значить только одно: жена римского наместника впоследствии примкнула к первым христианам. А о таком значительном событии, несомненно, упомянули бы, если не в Евангелиях, то в Деяниях Апостолов… Короче, должно было быть у неё имя!
И вообще, в римско-греческой культуре не было такого слова: «праведник». Были понятия: «муж, богов почитающий», либо: «муж, богами любимый», но это отнюдь не одно и то же. Уж не была ли супруга прокуратора иудейкой? Чушь! Во-первых, сам автор, несомненно, упомянул бы об этом (а он бы и рад, да, видать, боялся попасть впросак). Во-вторых, о таком вопиющем случае, скорее всего, написали бы в других источниках. И наконец, будь Пилат женат на еврейке, он помягче обращался бы с её народом!
«Римский наместник испугался, когда иудеи сказали, что Исус называет себя Сыном Божьим» – выкладывают мои оппоненты свою последнюю карту. Вспомним, было ли такое понятие в греко-римском язычестве? Было. Сыном богини любви Афродиты и смертного мужчины считался Эней, мифический основатель римского государства. Сыном смертной женщины от Гелиоса, бога Солнца, был Фаэтон, сгоревший, пытаясь управиться с отцовской колесницей. Зевсом был зачат от земной женщины герой Геракл, а также бог виноделия Дионис. Многие античные цари и герои возводили свой род к богам. Однако, если, как нам говорят уважаемые оппоненты, даже евреи не смогли воспринять Сына Божьего униженным и оскорблённым, то куда труднее римлянину было представить себе на месте Христа Геркулеса или, скажем, Бахуса. Так что Пилат, скорее, испугался бы гнева своего божественного цезаря, обладающего к тому же вполне реальной земной властью, чем избитого и несчастного Узника, о котором только говорят, что Он называет себя Сыном Божьим и Царём Израиля, и которого почему-то не спешит защищать ни Его могущественный Родитель, ни верноподданные.
Ну, хорошо, поверим Булгакову, допустим, что Исус расположил к себе прокуратора просто благодаря обаянию своей Личности. Чем же помог Пилат Тому, кому, вроде бы, так симпатизировал? А ничем! То есть, он, вроде бы, пытался Ему помочь, но все эти попытки каким-то загадочным способом оборачивались так, что приносили Спасителю только новые страдания. Вот послал наместник Подсудимого к Ироду (Лука), типа, авось пожалеет, соплеменник, всё-таки, но это обернулась для Христа лишь новыми насмешками и унижениями. Потом решил высечь Узника, мол, вдруг иудеи довольствуются этим наказанием (Иоанн) и не будут требовать распятия, а в результате Назарянину пришлось тащить крест к месту казни на избитых плечах… Вот незадача!
Тогда наместник решил подвести Исуса под амнистию и спросил у еврейского народа, кого из двух узников помиловать. Мол, первосвященники завистливы и озлоблены, так может простые люди посочувствуют… Стоп, не понял. Если он решил дать Узнику амнистию, то зачем ещё у кого-то спрашивать? Решил – так давай её тому, кому хочешь. И если «не нашёл Человека Сего виновным ни в чём» (Лука), то при чём здесь вообще амнистия? И причём здесь «наказав, отпущу»? Отпусти Невиновного, и все дела.
«Пилат был бы рад отпустить Исуса – снова встревают наши уважаемые оппоненты – однако проклятые евреи…» – ну, мы вас поняли. Кстати, в двух из четырёх канонизированных евангелий (Матвея и Марка) прокуратор предаёт Спасителя на бичевание непосредственно перед распятием, то есть – уже после принятия окончательного решения: «Тогда отпустил им Варраву, а Исуса, бив, предал на распятие». Причём он наказывает Спасителя по собственной инициативе, иудеи его об этом не просили. Хорош защитничек! Как цинично шутили старшеклассники в нашей школе: «будет кто обижать, ты мне только скажи – я добавлю!»
Мало того, когда Пилат вывел Христа на суд толпы, был шестой час утра (Иоанн), когда Его распяли – третий час дня (Марк), а умер Он в девятом часу вечера (Лука). То есть издевательства над Исусом, вместе с крестной дорогой (не такая уж далёкой, если за спиной нету креста) продолжались на два-три часа дольше, чем Его страдания на кресте!
Ладно, предположим (ой, что-то часто мне это приходится делать!), евангелисты просто перепутали порядок событий. Допустим, припёрли евреи Пилата к стенке, приставили нож к горлу, сделали предложение, от которого он не смог отказаться… Короче, вырвали у бедного наместника подпись под смертным приговором Спасителю. Мог прокуратор хотя бы тут попытаться облегчить участь своего Протеже? Элементарно. К примеру, казнить более лёгкой смертью. Как это сделать? Да просто приказать одному из легионеров заколоть Исуса мечом. А потом сказать иудеям: «извините, мол, не сдержался, слишком уж дерзок был Задержанный». Побушевали бы фарисеи, да что теперь сделаешь. И жаловаться, пожалуй, никому бы не стали: в конце концов, они ведь получили, чего хотели, ненавистный им Человек мёртв.
Ладно, не получилось, Назарея нужно непременно распять. Однако, кто мешал Прокуратору отправить Его к месту казни на повозке в сопровождении усиленной охраны, а не заставлять тащить Свой крест на гору под издевательства толпы? Или приказать стражникам тихонько добавить яду в губку с уксусом? Но нет, создаётся впечатление, что единственное, чего хочет «великодушный иегемон» – устраниться от этого неприятного дела.
Так в чём же проявляется расположение Пилата к Христу? В его постоянных попытках свалить ответственность на других, отсылая Подсудимого то к Ироду (Лука), то к фарисеям «по закону вашему судите Его», «возьмите Его вы и распните» (Иоанн), то к еврейскому народу: «кого из двух?» (Матвей), мол, пусть Исуса осудит кто-нибудь другой, только не я? В том, что он позволил ученикам забрать Его тело для погребения? Так ведь и фарисеи просили наместника снять с крестов трупы осуждённых, чтобы не висели в Субботу (кстати, никогда не мог понять, зачем враги Исуса выбрали для казни такое неудобное время). И этого человека нам пытаются преподнести чуть ли не как христианского последователя!
Прокуратор не делает для защиты приговорённого даже того, что обязывал его сделать служебный долг. Допустим, Исуса необходимо распять, и нет других вариантов. Допустим, Пилат даже был вынужден подвергнуть Его бичеванию. Но ведь римским солдатам никто не приказывал издеваться над Христом, плевать на него, заушничать, бить тростью, надевать терновый венец и багряницу, насмешливо говоря: «радуйся, Царь Иудейский!». Более того, несанкционированное издевательство над пленным или заключённым – грубейшее нарушение воинской дисциплины. А ведь Римская армия считается чуть ли не самой дисциплинированной в истории. Помните легенду о том, как когорта легионеров провела ночь под яблоней, и к утру с неё не пропало ни одного плода? Так что если солдаты, всё-таки, сделали это, они должны были быть на сто процентов уверены в том, что Пилат их не накажет за эти бесчинства.
Ну, и последнее. Если бы встреча с Иисусом из Назарета и впрямь произвела какое-то впечатление на жестокого наместника, его сердце, как мне кажется, должно было бы хоть немного смягчиться. Однако история свидетельствует об обратном (см. выше). Ну, как, переменили вы своё мнение о пятом прокураторе Иудеи всаднике Понтии Пилате?
Иуда
Пожалуй, нет в Евангелии, после самого Христа, более загадочной и противоречивой фигуры. Его имя во всём мире стало синонимом слова «предатель». Он навлёк на свой народ несмываемый позор, обидное прозвище «иудино племя» (по несчастливой случайности слово «Иуда» фактически и значит «иудей»). Данте, Даниил Андреев и авторы других путеводителей по загробному миру запроторили его в самый дальний уголок Ада, рядом с Каином и Хамом.
Веками эта личность привлекала к себе внимание поэтов, прозаиков, драматургов, художников. И всё это при том, что нам о ней практически ничего не известно. Матфей был мытарем, Андрей, Петр и братья Заведеовы – рыбаками, а кем был Иуда до того, как его призвал Спаситель? Молчание.
Иуде доверяли ящик с пожертвованиями (Иоанн), возможно, он ранее промышлял торговлей? Его прозвище значит «краситель» (места с названием «Кариот» в Израиле не существует), может быть, этим он и занимался? А может, это был тот самый богатый юноша, по поводу которого Учитель сказал, что «легче верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому – в Царствие Небесное», как считала Леся Украинка? А может, Искариот – тот книжник, что сказал: «Учитель, я пойду за тобою, куда бы ты не пошёл!», не потому ли потом он снова пристал к книжникам и фарисеям (Дзафирелли)? Догадки, догадки.
И, конечно, нам не даёт покоя очередной сакраментальный вопрос: «Почему?» Неужели один из двенадцати ближайших учеников, которых Спаситель выбрал из тысяч своих последователей, тот, кто больше года проповедовал Евангелие по всему Израилю, кому были открыты сокровенные тайны Его учения, дан дар «наступать на змею и на скорпиона, и на всю силу вражию» (Лука), дар изгонять бесов и исцелять болезни, кому Он омыл ноги, кто, скорее всего, бы сподоблен Первого Причастия, мог продать Учителя за пол килограмма серебра?
Иоанн обвиняет Иуду в воровстве и сребролюбии, однако, наверное, мало кто из людей, вынужденных заниматься хозяйственными хлопотами для группы творческих индивидуумов, избегал подобных обвинений. Однако, рассудите сами, куда казначей мог девать украденное, где прятать, на что тратить, если они постоянно переезжают с места на место и он всё время на виду? Если же Искариот действительно так фанатично любил деньги, то почему не предпочёл довольно скромной сумме постоянный и верный доход из ящика для милостыни, а в придачу – ещё и надежду на козырное место в будущем царстве? И почему, в таком случае, он раскаялся, вернул серебряники фарисеям и удавился (Матвей)? И почему в «Деяниях» на его счёт изложена совсем другая версия («приобрёл землю неправедною мздою и, когда низринулся, расселось чрево его и выпали все внутренности его»)?
«Господь Сам сказал апостолам, а значит – и Иуде тоже, что Сыну Человеческому следует быть предану и поругану – спешат с комментарием наши оппоненты – Поэтому разочарованный в своих надеждах Искариот пошёл к книжникам и предал Спасителя…» Значит, Иуда предал Христа потому, что узнал, что так было предсказано? Круг замыкается.
Однако, каковы бы ни были его мотивы, но ведь Исус на Тайной вечере ясно предрёк: «Истинно вам говорю, один из вас сегодня предаст Меня», и потом добавил: «впрочем, Сын Человеческий идёт, как писано о нём, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся, лучше бы не родиться этому человеку». И когда Христос уже ясно ответил Иуде: «ты сказал», что могло заставить ученика, которому Учитель говорит: «То, что ты делаешь, делай скорее» пойти и сделать? Ведь если кто-то правильно предсказал одно, то, скорее всего, угадал и другое. Как и зачем можно сознательно предать самого себя на проклятье?
Но всё это – тема для отдельного серьёзного исследования. Сегодня же нас интересует другой сакраментальный вопрос: «Зачем?» Поскольку у меня, лично, создалось впечатление, что для Иуды было важным совершить предательство как чисто символический акт, ибо в заданных каноническими евангелиями условиях сие действие фактически не имеет иного смысла.
Подумайте сами, вот открываются двери Синедриона, входит некто (кстати, кто его туда пустил?) и с порога говорит совершенно бессмысленную фразу: «Что вы мне дадите, и я предам Его?» (Матвей) Простите, предам кого? А вон Того, Который спокойно ходит по улицам и ни от кого не прячется. Разве на стенах Ершалаима висел переданный по факсу и размноженный на ксероксе Спас Нерукотворный с надписью: «WANTED by Jerusalem Sinedrion, life or dead: Jesus Christ, reward $ 30»? Разве Иуда когда-то обладал такой властью, что от одного его слова зависело, отпустят Исуса или распнут? Нам любят повторять, что тридцать серебряников – небольшие деньги (как будто здесь могут быть какие-то критерии!), но ведь и малых денег никто не даст просто так, а еврейская нация известна своей бережливостью.
«Однако для них было принципиально важным взять Исуса одного, без свидетелей…» Да, мы помним. Уловка 22. Но фарисеи и сами запросто могли бы послать кого-нибудь проследить за Исусом и его учениками. Если не в самом городе, то за его приделами, благо Иерусалим, как большинство городов того времени, был обнесён стеной по периметру, и из него во внешний мир вело только несколько ворот. Конечно, иметь штатного осведомителя из числа последователей немного (хоть и не принципиально!) удобнее, однако скажите мне, откуда Иуда мог угадать именно тот момент, когда первосвященники будут принимать решение о необходимости схватить Исуса? Ведь явись он немного позже или немного раньше, его заявление превращается в полную бессмыслицу. Откуда у предателя вдруг возьмётся дар предвидения?
Всё это имело бы хоть какой-то смысл, если бы Иуда принёс против Исуса ложное (или неложное) свидетельство (как в рок-опере «Исус Христос – Суперзвезда»), однако нет: сразу же после ареста Христа или после своего самоубийства (Матвей) предатель навсегда исчезает из повествования, фарисеям приходится искать других лжесвидетелей.
Ещё раз вернёмся к событиям той роковой ночи в Гефсиманском саду. Мы понимаем, конечно, что поцелуй Иуды – очень яркий и символичный образ, однако, зачем он был нужен? В смысле – не образ, а сам поцелуй. «Чтобы указать воинам, который из двенадцати – Христос». Вот тут, пожалуйста, поподробнее. Каким - таким воинам?
Воины
В трёх из четырёх евангелий эти люди определяются просто словом «народ». Правда, чуть позже уточняется: один из апостолов ударил мечём «раба первосвященника» и отсёк ему ухо. Ну, слава Богу, а то у нас уже получалось, что еврейский народ хочет арестовать Исуса тайком от самого себя! Итак, можно сделать вывод, что те, кто пришёл арестовывать Спасителя – просто слуги «первосвященников и старшин народных», наспех вооружённые «мечами и кольями». Однако в евангелии от Иоанна всё-таки появляются эти слова: «воины и служители». Так кем же были эти «воины»?
«Это – храмовая стража» – говорят нам. Странно. Что-то не припомню, чтобы в Ветхом Завете упоминалось об этом воинском подразделении. «Но как же – возразят мне – В Иерусалимский храм каждый день стекалось множество разного народу отовсюду, должен же был кто-то охранять находящиеся там сокровища и денежные пожертвования».
- Ладно, уговорили. А кто состоял в этой страже, как Вы думаете? Евреи, римляне, наёмники из других стран?
- Конечно же, она набиралась из еврейских юношей! По крайней мере, из людей иудейского вероисповедания, ведь язычники не должны были осквернять святое место своим присутствием.
- И прокуратор позволил первосвященникам держать в постоянно бунтующем городе регулярные воинские формирования, не подчинённые Риму?
- Ну, это формирование было совсем небольшое, что-то вроде почётного караула. Ирода, между прочим, тоже кто-то охранял…
- Хорошо, допустим. Так почему же тогда ваша храмовая стража не охраняет Храм! Что они делают ночью в Гефсиманском саду, оставив золотые сосуды, светильники и прочую церковную утварь на произвол воров?
- Но ведь эти стражники подчинялись непосредственно первосвященнику, вот потому они и пошли, куда он сказал. А в храме осталась ночная стража, дневная же…
- Понятно. Получается, не так уж их было и мало, не так ли? Ну, а городские ворота, как вы думаете, всё-таки охраняли римские солдаты, это ведь не святое место, зато – стратегически важный пункт?
- Ну да, скорее всего.
- Так вот, представьте себе: вы – римский легионер, начальник отряда, охраняющего одни из ворот Иерусалима. Ночь, скучно, холодно. Вдруг один из ваших солдат докладывает, что заметил нечто подозрительное, причём не с внешней стороны городской стены, а с внутренней. Вы присматриваетесь, и – о, боги! – действительно видите приближающийся отряд вооружённых евреев с факелами, довольно приличный, человек двадцать-тридцать (ведь они должны были иметь дело с двенадцатью взрослыми, возможно – небезоружными мужчинами, к тому же не была исключена вероятность столкновения со сторонниками Арестованного – О.Б.).
Что делают здесь эти люди ночью? Уж не готовят ли коварные иудеи заговор против власти божественного Цезаря, да хранят его боги? Сомнений нет, это заговор! Вон среди их хитонов сверкают доспехи храмовых стражников, которым положено охранять святилище еврейского Юпитера, а это значит, что в заговоре участвуют и первосвященники. По-видимому, готовится восстание, возможно – самое крупное за последние годы. Этот отряд движется сюда, чтобы перерезать нас и открыть ворота для своих сообщников, которых, должно быть, уже пришла не одна тысяча со всех концов Иудеи, они прячутся где-то за ближайшей горой и ждут условного сигнала. Ну уж нет, этот номер у вас не пройдёт. Солдаты, к бою! Марк, поднимай тревогу, остальным – занять оборону! Да поможет нам Марс!
- Ну, это вы утрируете. Могли же первосвященники выписать своим посланникам какой-то пропуск…
- Для одного Иуды – возможно, а чтобы выпустить из столичного города и впустить обратно среди ночи вооружённую толпу, скорее всего, необходимо было бы заранее иметь личное разрешение от самого Пилата. Так что ваша мифическая храмовая стража мирно отправляется спать в казармы, а их место занимают посланные прокуратором легионеры. Поскольку если уж он дал такое разрешение, то наверняка захотел бы быть и в курсе событий.
- Почему же утром римский наместник о событиях прошедшей ночи – ни сном, ни духом? И почему в евангелии от Иоанна (именно в том, заметьте, где упоминаются «воины»), стражники, узнав, что перед ними Исус, падают ниц? Это можно объяснить только тем, что посланные первосвященниками служители и воины были евреями, слушавшими проповеди Спасителя в Храме, но не римлянами-язычниками, которые и видели-то его, возможно, в первый раз?
- Не потому ли Иуде пришлось показывать на Исуса поцелуем, ведь для иноземцев все евреи на одно лицо?
- Но ведь была ночь, а при свете звёзд и факелов…
- Так взяли бы всех скопом, а потом разбирались. Ладно, проехали. По поводу же предыдущего вопроса мы поговорим немного позднее. А сейчас давайте обсудим других стражников (если, конечно, они были другие, а не те же самые), тех, кто вёл Христа на Голгофу, а перед этим бил его и насмехался над ним.
- Ну, тут уж кажется, всё понятно. Конечно же, Спасителя бичевали римляне, ведь об этом и в евангелии сказано: «А воины отвели Его внутрь дома, то есть – в преторию, и собрали весь полк; и одели Его в багряницу и, сплетши терновый венец, возложили на Него, и, начали приветствовать Его: радуйся, Царь Иудейский!» (Марк) Всем известно, что «претория» – римское название, а «багряница» – одежда римских цезарей. «Венец» (не терновый, конечно, а лавровый, дубовый или виноградный) носили греческие и римские цари, полководцы, поэты, победители соревнований и т.д. (в более поздние времена его делали из золота и других металлов). Обращение «радуйся» – тоже греко-римского происхождения…
- Ну, мы-то с вами – образованные люди, а что мог знать обо всём этом безграмотный русский крестьянин, живущий веке эдак в шестнадцатом, которому никто не читал в церковно-приходской школе античную историю, который и Евангелие-то слышал только в отрывках, которые в церкви цитируют? Ну ладно, с теми, кто бил, будем считать, разобрались, а кто конвоировал Христа на Голгофу и там распял?
- Тоже римляне, несомненно. Ведь распятие – римская казнь, да и кому же было выполнять решение, утверждённое прокуратором, как не подчинённым ему легионерам? К тому же никто из евреев не решился бы взять на себя роль палача, приводящего в исполнение приговоры римской власти над своими соотечественниками, ведь даже мытарь, собирающий для неё налоги, считался у израильтян последним человеком. И потом, дерево в древней Иудее было материалом редким и дорогим, жители этой страны, скорее всего, изобрели бы какой-нибудь другой способ умерщвления преступников. По-моему, это очевидно…
- Опять же, очевидно для нас с вами, а вышеупомянутый крестьянин, повторяя вслед за своими попами пресловутую фразу: «жиды Христа распяли», не вкладывал в неё ровным счётом никакого символизма. То есть, он действительно был уверен, что евреи распяли Исуса своими руками!
- Не может быть!
- Вы уж поверьте.
- Но почему?
- А вы причитайтесь повнимательнее. По всему тексту евангелий разбросаны эдакие замаскированные полунамёки, так, что человек образованный может и не обратить на них внимание, а профан, вроде нашего крестьянина, поймёт всё именно так, как от него требуется. В двух из евангелий, например, фигурирует довольно двусмысленная фраза: мол, Пилат отпустил Варраву, как они просили, «а Исуса предал в их (евреев – О.Б.) волю» (Лука). Или ещё откровеннее: «Тогда, наконец он (Пилат – О.Б.) предал Его (Исуса – О.Б.) им (евреям – О.Б.) на распятие» (хотя в пророчестве сказано наоборот: «предадут язычникам»). Тех же, кто повёл Спасителя на казнь и распял Его, с этого момента называют просто «они», либо – «воины». Так кто кого кому «предал»?
- Ну, тут имеется ввиду, что Пилат приказал своим воинам распять Христа, как того хотели иудеи…
- Мне можете не объяснять, я понимаю, а вот наш бедный крестьянин усвоит всё так, как услышал: евреи повели, евреи распяли. Что от него и требовалось.
- Ну, это вы утрируете. Делать из случайной описки такие радикальные выводы…
- Случайной? А как вы объясните то, что, когда Господь на кресте говорит: «Или, Или, лама савахфани?», то есть: «Боже мой, Боже мой, для чего ты меня оставил?», римские солдаты вдруг проявляют странную осведомлённость: мало того, что они, оказывается, понимают по-арамейски, они ещё и неплохо разбираются в еврейской религии, и даже, вроде бы, разделяют её. Правда, немного ослышавшись, воины принимают одно из имён Бога за имя пророка Ильи (Матвей, Марк).
- Не передёргивайте, там сказано: «Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: «Илию зовёт он». И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить. А другие говорили: постой, посмотрим, придёт ли Илия спасти Его». Видите, нигде не сказано, что это были именно воины, это могли быть просто присутствующие при казни иудеи.
- Да кто же ещё, если не воины? Казнь преступника – дело государственное, к нему не допускают всех, кого попало. А то – что же это будет? Представьте себе, что во время казни, скажем, Марии Антуанеты, люди из толпы начнут лезть на эшафот, пинать отрубленную голову ногами…
- Что вы за ужасы рассказываете!
- К тому же в двух остальных евангелиях (Лука, Иоанн) ясно сказано, что уксус Исусу подносили именно воины.
- Ну, может быть всё это немного и необычно, но вполне объяснимо: живя долго с каким-то народом, поневоле изучаешь, иногда даже перенимаешь его обычаи…
- Римские солдаты не могли перенять еврейскую религию, потому, что тогда они перестали бы быть римскими солдатами и стали евреями. А в евангелии римский сотник называет Исуса «праведником» (Лука) и даже «Сыном Божьим» (Марк).
- Стойте, вы говорите – сотник. А не тот ли это был самый сотник…
- Чьего слугу исцелил Исус (Матвей)? Дзафирелли в своём фильме тоже высказал эту версию. Очень сомнительно. Во-первых, история с исцелением произошла не в Иерусалиме. Во-вторых, неужели вы думаете, что этот сотник позволил бы своим подчинённым издеваться над Человеком, спасшим от смерти того, кто был ему вместо сына, делить его одежды (вместо того, чтобы отдать их родственникам), поить уксусом? Что он даже не попытался бы хоть чем-то Ему помочь, уменьшить Его страдания, а ограничился бесполезными словами восхищения, когда всё уже свершилось?
К тому же в евангелии от Матфея, когда сотник говорит, видя смерть Спасителя и связанные с ней грозные знамения: «воистину, Он был Сын Божий», он говорит это вместе со своими солдатами!
- Может, они всё-таки были евреями? В римской армии служили люди из разных мест…
- Только не из Иудеи! Римляне не любили детей Авраама, не в последнюю очередь, из-за того, что они отказывались воевать в имперской армии, даже если это было чревато для них серьёзными репрессиями, ведь служба в войске язычников противоречила их религиозным убеждениям. А если бы кто и согласился, вряд ли его оставили бы служить на родине. Вспомните, в советском союзе лагеря, размещённые на европейской территории страны, охраняли, как правило, призывники из Средней Азии и Закавказья, а среднеазиатские и кавказские тюрьмы – наоборот, русские, украинцы и белорусы. Разделяй и властвуй, как говорится. «Моя твоя не понимает, твоя бежит – моя стреляет».
И напоследок. Какие воины охраняли запечатанный гроб Исуса?
- Ну, тут уже точно – римские, ведь охранять – тоже работа, поэтому евреи не могли там сидеть в субботу, тем более – на Пасху!
- Почему же Пилат сказал тогда фарисеям: «Имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете». И таких двусмысленностей в Евангельском тексте полно.
- Что-то слушаю я вас, молодой человек, слушаю, и никак не пойму, к чему это вы клоните?
Так к чему это я?
В средние века по Руси ходило много апокрифов. Среди них был такой триптих: «Слово о том, как осудила Марфа Пилата пред кесарем царем», «Послание Пилата к Тиверию кесарю» и «Ответ Тиверия кесаря Пилату Понтийскому и в отв |
Правила
| +2 | Шедевр! Одно из лучшего здесь! |
| +1 | Понравилось |
| +0.5 | Что-то есть |
| 0 | Никак |
| -0.5 | Хуже чем никак |
| -1 | Отстой |
| -2 | Пиздец, уберите эту хуйню с Тепловоза! |
|
! Голосование доступно только авторизованным пользователям |
|
|
