Когда открыли его гроб, все присутствовавшие сразу все поняли. Не может простой человек, будучи мертвым, источать собой такой свет. Серые стены ожили и заиграли, как будто Рафаэль взмахнул своей кистью, и выцедил высокую, горячую радугу. Стало тепло. Запахло фиалками. Послышались мягкие, воздушные шаги. И через мгновение, из-за алтаря вышел отец Луиджи. Дети мои…Тихий шелест его сутаны вмиг снял, повисшее было напряжение, и церковь наполнилась благодатью…
Когда они его убивали, все присутствовавшие сразу все поняли. Нельзя простого человека убивать так долго, и с таким упоением. Били туда, где проходят самые главные магистрали, где жизнь струится самым главным потоком, пульсирует своей необходимостью, били, и бросали ему в лицо, на клочья порванный пергамент, с его нервными, корявыми буквами. Никто не стал заступаться, никто не выразил страх, только разводили руками, отводили глаза, и понимали, что именно покорность и терпение отличает человека от зверя, что именно оно, возносит его на высокие олимпийские холмы. А кровь смешивалась с желтой пылью. Она скатывалась маленькими шариками, накатывалась на булыжники, образовывая, многочисленные серые сфинксы. И они верили бьющим…
Когда он смотрел в глаза, все присутствовавшие сразу все понимали. Простой человек так не умеет смотреть. Стирались границы, оставалось только Заглавие. Смотреть на губы, жадно вдыхать раскаленный воздух, растворяться в его словах, действиях, и быть ему как брат, или сестра. Чувствовать, что ты способен совершить тот полет, о котором писали те, кого никогда не видели другие. Полет. Без остановок, без видимой земли…
Когда он рождался, все присутствовавшие сразу все поняли. Не дано простому человеку так появляться на свет. Без боли, без околоплодных вод, без плаценты, без крика. Не вызывали и бабок-повитух, не стонали и не голосили. В ту ночь все мирно спали, и все видели сны. На пустой желудок, без керосиновых ламп, наугад запуская свой собственный мир. Такого не было никогда. Мир и блаженство. Как будто время остановилось…
…………………..
Он сыпал хлопьями, ладонями, сгребая растревоженный город. Улей. Мат. Перемат. Все пытались согреться. Водкой, сексом, деревянным паркетом, ввинченным Хаммером. А некоторым областям, повезло еще меньше…
…………………...
Не стали утешать. Слишком поздно. Его осталось совсем немного. На пару бутербродов. Если с маслом, то можно растянуть и сэкономить. Только пользы поменьше. Это как если, пришить собаке пятую лапу, и выставить против Тайсона…
……………………
Стали другими. Коренными зубами достали, зажали, и повисли на шее. Секунды тикают, а весь смысл стекает в пустые кастрюли. Мир изменился. Вечером, дежурная по кухне, сольет все в унитаз, и сонно зевая, спустит воду… |
