* * *
Утро.
Еще одно летнее солнечное утро.
Продолжается эта канитель под громким названием Моя жизнь.
Сегодня понедельник.
Это означает, что я отправляюсь на работу.
Это означает, что ее я оставлю дома. Закрою две двери на два замка.
Она почти не выходит из дома. За редким исключением.
Такие исключения называются выходными.
Когда я беру ее за руку и веду на прогулку, или увожу за город.
А вообще, она целыми днями сидит дома и читает-читает-читает.
Смотрит мультфильмы.
Курит.
Сидит в Интернете, изредка правда.
Я не разрешаю: перенапряжение глаз может спровоцировать приступ боли.
Пьет молоко. Щелкает пультом.
Читает.
- Алло! Алло! Мам, М-а-а-а-а, ты слышишь?!
Я пытаюсь переорать помехи на линии.
Заглянувшей в дверной проем секретарше показываю пальцем на телефон, мотаю головой, извиняясь:
Попозже, не сейчас!
Она тоже умеет читать по губам.
Потому что сочувственно кивает в ответ и закрывает за собой дверь с другой стороны.
Мамин голос то пропадает, то снова прорывается сквозь шипение.
Ты приедешь на выходные? Спрашивает мама.
- Не знаю.
Ты продлил страховку?
- Нет, Ма, не успел.
Ты позвонил сестре, у нее была годовщина свадьбы?
Ты не забыл?
- Да, забыл. Я позвоню сегодня!
Я еле-еле успеваю отмахиваться от ее вопросов.
Моя мама напоминает мне один из автоматов, которые стоят на теннисных кортах.
Когда машина плюется мячиками, а ты то и дело должен успевать отбивать их. Вот так я общаюсь с мамой.
Ты обещал починить забор на даче, помнишь?
- Да.
Ты вообще хоть что-нибудь помнишь?
Ш-ш-ш-ш-ш……
Снова помеха, и мамин голос выпадает.
- Алло! Мам! – Гудки в ответ.
Мама не понимает, почему я до сих пор живу с девушкой-инвалидом.
Которая сидит на моей шее.
Которая не способна родить ей внука.
Которая вообще мало на что способна, по ее мнению.
Но, мама, если бы ты знала, как я тебя люблю.
Если бы ты знала, как я разрываюсь на части.
Я вспомнил, что забыл в машине бумажник.
* * *
Я мечтаю о жизни на острове.
Я бы уехал жить куда-нибудь далеко-далеко.
Жил в одиночестве, вдали от суеты и грязи городов.
Я еще мечтаю увидеть Конец света.
Сидеть на небоскребе и глазеть в бинокль на перекошенные ужасом лица людей.
И слушать завывания сирен.
Крутить ручку радиоприемника в поисках последних новостей.
Но, скорее всего, когда Конец света наступит новостей не будет.
Вести эфир будет просто некому.
Еще я хочу понять кто я и зачем.
Я хочу найти себя.
Я хочу быть счастливым.
Разве это – много?
А еще я люблю проснувшись подолгу лежать в постели.
Например, субботним утром.
Пробуждаюсь от яркого света в глаза.
От того, что вместо картинок сна вижу красно-оранжевую массу с прожилками.
Словно увеличенные лепестки орхидеи.
Приоткрываю глаза – край балконной двери.
Шторы.
Солнце.
Ее плечо.
Зарываюсь поглубже в одеяло.
Представляю себя огромной рыбой в океане.
Я могу лежать вот так долго-долго.
Пока не проснется она.
Потом мы будем валяться вдвоем, угадывая остатки снов в глазах друг друга.
И я могу даже пересчитать ресницы ее.
* * *
Разговор с мамой не оставил ничего кроме раздражения и досады.
Я никак не мог наладить наши отношения.
Это доставало мне немало волнения.
Проверил почту.
Пришло письмо от моей «Принцессы».
Привет. Мне сегодня приснилось, что я спускаюсь в огромный бетонный бункер.
Скорее всего, это – бомбоубежище.
Черно-белый сон. Серый, как дым. Долгий, как зима.
Я иду по коридорам и помещениям, свет разбитых ламп дневного освещения мигает. Словно у ламп нервный тик.
Это немного раздражает.
Чуть-чуть.
Пахнет плесенью и затхлой водой. Вся эта гадость селится на стенах.
Еще я чувствую, как под лопатками рвется кожа.
Прорезаются крылья.
Теперь я – летучая мышь. Представляешь?
Вот здорово, правда?
Принеси, пожалуйста, молока.
Пока.
Пишу ей ответ.
Хорошо, принесу молоко, но только вечером.
Не сиди много за компьютером, поняла?
Пока.
(Как же я устал от всего этого!).
Больше всего на свете сейчас мне хочется поспать.
Просто приехать домой и лечь спать.
Спать, спать, спать.
Долго, наверное, целую неделю.
Если хорошо выспаться, то кажется, что и жизнь переменится.
Все перестанет быть таким тусклым и размытым.
Я прихожу домой.
Разуваюсь в прихожей.
Тихо, через кухонное окно слышны крики детворы с улицы.
Слышен шум дороги.
Слышен чей-то плач.
Смех.
Сигнализация.
Звук хлопающей двери автомобиля.
Звуки разъедают мой уставший мозг.
Прогрызают дыры, ходы, норы.
Тоннели.
Молоко ставлю в холодильник.
Дома тихо.
И, кажется, кроме крадущихся закатных солнечных лучей, никого нет.
Она дремлет на балконе.
На коленях мохнатый коричневый плед, на полу валяется очередная книга.
Я поднимаю упавшее чтиво, расправляю смятые углы страниц.
Закладка, естественно, тоже выпала.
Где она остановилась?
Не знаю.
Я давно заметил, что есть два типа сексуальности.
У женщин. Для меня, во всяком случае.
Вернее существуют два типа женщин сексуальных по-своему.
Первые это - львицы, охотницы, вамп, собственницы.
Они шикарны, великолепны, блистательны, роскошны, ослепительны.
Это маникюр, стильные стрижки, дорогие костюмы, украшения, помада и шик.
Они знают себе цену, уверенны в себе, умны и, бывает, расчетливы.
Они соблазняют одним лишь взглядом, одним жестом.
Такие встречаются и двадцатилетние и пятидесятилетние.
Второй тип женщин – «вечный подросток».
Вечные джинсы, кроссовки, коротко остриженные ногти, «нет» косметике и салонам красоты, плееры и плюшевые собачки в постель.
Они покоряют своей наивностью, чистотой, свежестью, детским дерзким взглядом на вещи, хрупкостью и несамостоятельностью.
Так вот, передо мной сейчас была маленькая спящая девочка с завитыми к небу ресницами.
С пухлыми слегка обветренными губками.
С немного спутанными прямыми, как тело водопада волосами.
Я был ошеломлен, когда увидел ее впервые.
Поймите меня правильно.
- Ты давно пришел?
Вздрагиваю от неожиданности.
На меня смотрит сквозь жалюзи сна.
- Привет. Только что.
- Пойдем. Ужинать. Я тебя ждала.
- Угу. – Устал. Нет сил даже разговаривать.
Я ем и рассеянно поглядываю в окно.
Начинает закипать чайник, отчего немного скулит и посвистывает.
Молчание прерывается.
- Мне звонили из больницы. Надо завтра на томографию ехать.
- Снова? – Отрываю взгляд от окна. Если честно, то временами я забываю о ее болезни.
Временами…
- Конечно, поедем.
Огонь нервно подрагивает.
Она расставила десятки мелких подсвечников.
В каждом углу комнаты их четыре и еще несколько по периметру.
Ароматические лампы излучают свет.
Свечи пахнут пряным сладким.
Все это дрожит и колышется при малейшем упоминании ветра.
Все это танцует и трепещет.
Все это сладко-дурманящее месиво заполняет комнату.
Я представляю себе Африку.
Ее пыльную землю, похожую на муку.
Ее обжигающий ветер горячий и своенравный.
Ее безупречное небо, синее – не придерешься.
Она лениво потягивается, выгибает спину, как кошка.
Я принимаюсь разглядывать ее силуэт на стене.
Гладкие плавные линии.
Правильный профиль.
Красиво.
Завораживает.
Она смотрит на меня глазами дикого животного.
От этого взгляда мне хочется спрятаться.
Все-таки что-то в ней есть.
- Ты курила?
- Да. – Прячет глаза за шторы век. – Утром. Но это было давно.… Не так ли?
- Не оправдывайся, я просто спросил.
- Я тебя люблю, знаешь? Очень сильно. Ты …
Допиваю минеральную воду.
- Ты даешь мне силы. Очень много. Я не знаю даже за что. За что мне ты – такое счастье.
Я слушаю эти признания.
Смотрю, как прозрачная капля невнятной формы ползет по стенке стакана вниз.
Она, как змея.
Ее тянет гравитация.
Меня тянет в сон.
Ее тянет ко мне.
Все в этом мире связано одной невидимой нитью.
Мы и все в этом мире - грани огромного многоугольника.
Даже, если ты этого не хочешь.
- Хорошо, если так.
Молчу.
Молчим вместе.
Такое ощущение, что она сейчас вот-вот заплачет.
Такое у нее выражение лица горестно-задумчивое.
Я сразу вспоминаю тот вечер, когда она первый раз сказала, что любит меня.
Я смотрел на дырявое от прожегов звезд небо.
Она сидела рядом, уткнувшись носом в мое плечо.
- Я всегда буду любить тебя и беречь. Целую вечность. Всю вечность.
Так не бывает, кажется, так я и ответил ей.
Она уронила две горячие капли мне на руку.
- Ну не плач, ты что, Девочка моя.
Накуренная до состояния невминоза.
Обдолбанная любовью.
А я сидел тогда и думал о том, что мы все кочуем из одного сердца в другое.
Пожили здесь, пожили там.
И постоянного места жительства нет. Ни у кого.
Все мы бомжи в этом смысле.
- Мне иногда человек снится без лица. Без лица и имени.
Она на секунду задумалась о чем-то, протянула руку к зажигалке и на половине пути, словно передумав, отвела.
Повертела в руке сигарету и положила обратно.
- У него ничего нет. Мне думается, он и душу свою продал. Такие вот дела.
- Ты его знаешь?
- Нет. Но это неспроста все.
- Да-а-а. – Начинается сериал по СТС. Соседка этажом выше включает телевизор так, что через открытое окно слышно и нам. Я говорю. – Давай посмотрим телевизор?
- Давай покурим.
* * *
- Рисуешь?
- Да.
- Опять птиц?
- Да.
- А чего улыбаешься?
- Нравится.
- Позвонишь мне завтра?
- Нет не могу…
- Почему?
- Ну посмотрим.
- Слушай, выключи эту музыку у меня от нее голова болит.
- Ну ладно, не ной только. Я просто очень люблю Радиохэд.
- Знаю, сочувствую.
(Продолжение следует...) |
